власти на духовную, власть шамана, и военную, власть вождя, называемого ханом.
— Джум-Баллом и другими городами тоже управляют ханы, только они не военные вожди, как в племенах, а аналоги князей Мойрении, — произнёс Джумаш. — Акжар-хан, правитель всего Гэнни-Джуна — потомок династии ставленников царей Мойрении. Он не настоящий хан, вроде тех, что были Бахар-хан и Бареш-хан. Хотя номинально Гэнни-Джун больше не принадлежит Мойрении, Акжар-хан лоялен мойренским князьям. Даже крещение принял. Настоящий хан — лидер кочевников, однако, какой же ты кочевник, если ты осел, а тем более родился в городе? Несмотря на наши названия, гэнни-джунские города были построены мойренскими оккупантами. И до сих пор у большинства жителей столицы родной язык — мойренский.
— А у тебя какой родной язык, Джумаш?
— Гэнни-джунский. Я — истинный кочевник, и происхожу из рода шаманов. Но я решил стать не шаманом, а магом. В поисках магов я пошёл в Джум-Балл, где выучил основы мойренского языка и познакомился с Урджаром, магом Огня. Урджар обучил меня азам пиромантии, и я направился в Солнцеградскую академию, где успешно прошёл испытание.
— А как зовётся твоё племя?
— Уштобе. Именно из нашего племени вышел Бареш-хан, и наше племя больше всех сохранило верность его культу. Ибо мы знаем, что Бареш-хан после смерти стал богом — и что вскоре он вновь примет человеческий облик — и вернётся в наш мир.
— Как я понимаю, главные в этом культе — шаманы? Надеюсь, твои родители не отреклись от тебя после того, как ты заявил, что станешь магом?
— Нас было двое братьев: старший, Осибай, и младший — я. Согласно нашей традиции, хотя бы один сын шамана и шаманки должен стать «Внимающим Духов» — так у нас зовутся шаманы. А желательно, чтобы стали все. Осибай хотел стать шаманом, а я — нет. Поначалу родители устроили скандал. Но всё обошлось мирно: Осибай стал очень сильным шаманом и превзошёл в мастерстве общения с духами нашего отца, и тот решил, что одного Внимающего Духов, достаточно, если он так силён — и разрешил мне покинуть Уштобе, чтобы стать магом.
Повозка подъехала на версту к кирпичным вратам Джум-Балла, столицы Гэнни-Джуна. Я сделал рукой знак Джумашу, и тот остановил карету. Я направил длань на кондоров, и нечисть, запряжённая в карету, попадала зажаренной на землю. Джумаш понукнул двух лошадей, и повозка тронулась дальше, ко вратам.
Когда наша дипломатическая миссия доехала до входа в город, врата открылись, и нам навстречу вышло двое местных стражников в кольчугах. По счастью, инквизиторов при входе в город не было. Джум- Балл сильно напоминал города Мойрении, за исключением того, что на его белых вратах красовались местные орнаменты. И дома Джум-Балла выглядели точно так же, как и мойренские городские постройки, то есть так же, как и вестландские дома Эпохи Мрака. Не могут же городские здания выглядеть как гэнни- джунские шатры, — отметил я. — А собственных городов до этого кочевые племена не строили.
— Кто такие? — спросил один из узкоглазых стражников.
— Дипломатическая миссия от Солнцеградского княжества, — произнёс я, показав привратнику бумагу. — Надеюсь, вы умеете читать?
— Нет, не умею, — ответил гэнни-джунец. — Мой напарник Ахрам тоже. Как-то руки не доходят научиться.
— Что же, мужики, когда будет время, купите себе буквари и подтяните грамотность, — сказал я, кинув стражникам по серебряной монете. — Полезный навык, в жизни пригодится.
— Уж как-нибудь купим, друг! Проезжай!
Повозка заехала в город, и я продолжил осмотр столицы. Помимо домов мойренского типа я увидел множество лавок, принадлежащих совершенно различным торговцам: как местным гэнни-джунцам, так и смуглым кедмийцам, очень похожих на мизрахимов, и бледнолицым мойренцам. В северо-западной части города возвышались фиолетовые башни квартала магов, и там же находились многие храмы мойренских богов. Впрочем, найти их можно было по всему городу. Как и минареты кедмийских храмов Единого Бога. Но вот незадача: в столице Гэнни-Джуна я не заметил ни одного местного храма!
— Ищешь наши храмы, Апион? — догадался Джумаш по моему взгляду. — Что же, их отсутствие вполне естественно. Местные язычники не имеют общей религии, у каждого племени есть свой бог. И поэтому каждая семья имеет свой собственный домашний алтарь, посвящённый родовому или племенному богу. Даже у нас, гэнни-джунцев, обращённых в мойренскую веру — магов и их почитателей. Хорс, которому я служу — небесный бог, а Бареш-хан — бог нашего племени.
В квартале магов я увидел и башни языческих кедмийских храмов. Среди кедмийцев также встречались маги, но из-за конфликта со служителями Единого Бога их было мало.
Повозка, проезжая мимо квартала магов и рыночной площади, подъехала к замку хана. Он оказался мало отличим от крепостей феодальных правителей Мойрении: ведь кочевые гэнни-джунцы не строили собственных замков — замок построили мойренцы. Справа от обители хана стояла огромная церковь Азариэля, покрытая строительными лесами. Под лесами проглядывалось пять высоченных шпилей, выше, чем башни ханского замка. После постройки церковь должна была стать главным собором Гэнни- Джуна.
— Вот они добрались и до Джум-Балла, — меланхолично произнёс Джумаш. — Нас, истинных кочевников, обратить в новую веру невозможно. Но оседлые гэнни-джунцы, родившиеся в столице, могут легко попасть в цепкие лапы инквизиторов!
Карета остановилась возле замка, и мы вышли из неё. Тут открылась входная дверь, и из неё в сопровождении двух здоровяков в палаческих капюшонах вышел бледнолицый мужчина, которому недавно перевалило за тридцать — сверстник Джумаша. По мойренским, а тем более по гэнни-джунским меркам он выглядел высоким, его светлые длинные волосы были аккуратно зачёсаны назад и приглажены. Над орлиным носом сидели большие зелёные глаза, в которых ощущалась великая харизма. Лицо мужчины оказалось гладко выбрито, а из одежды он носил чёрную рясу инквизитора. На груди незнакомца висел огромный крест, а на поясе — серебряный молот, про который я читал в библиотечных книгах об истории Церкви — самый настоящий Молот Апостола, право на ношение которого получали только высшие чины церкви — сам папа Маритский и кардиналы. Всего было двенадцать Молотов — и каждый из них в своё время носил апостол Азариэля.
— Я слышал, вы сказали что-то нелестное о нашем ордене, или мне показалось? — мягким голосом произнёс инквизитор, но я сразу почувствовал, что эта мягкость наигранна. — Отец Казимир уже предупредил меня о вашем прибытии, служители Дьявола. Я — отец Светозар, кардинал Гэнни-Джунский, глава местной Церкви и инквизиции.
— Что-то ты молодо выглядишь для кардинала, парень! — снисходительно произнёс Громобой.
— Новой церкви — молодого кардинала, — ответил Светозар. — Месяц назад папа Аврелий Второй издал указ о создании новой церкви в Гэнни-Джуне, и решил назначить кардиналом молодого епископа, ещё не проникшегося интригами маритского двора. Меня.
— Рад за тебя, отец Светозар, — ответил я. — Но мы, посланники от Солнцеградского княжества, спешим на приём к Акжар-хану.
— Думаете, слуги Дьявола, что я буду к вам снисходителен только оттого, что вы — мои земляки? Я тоже родился и вырос в Солнцеграде. Но когда моё княжество приняло крещение, я отроком сбежал в семинарию от фанатичного отца-язычника, а после того, как окончил её, уехал учиться в Марит, в Высшую Школу Инквизиции. Я сам когда-то был язычником, колдуны! И я исправился, приняв крещение! Вы ещё молоды, Дьявол мог не до конца овладеть вами! Ещё не поздно пойти по пути спасения души!
Глядя на инквизитора, я вновь убедился, что повзрослевшие дети ведут либо такой же образ жизни, что и их родители, либо противоположный ему. Также как самые фанатичные последователи любой религии — как правило неофиты, новообращённые. По той причине, что они подсознательно чувствуют себя неполноценными представителями своей новой религии — и стараются доказать себе и окружающим, что ничуть не хуже исконных носителей этой веры.
— Колдуны — не только служители Дьявола, но и его дети, — продолжил отец Светозар. — Ибо Азариэль когда-то говорил колдунам: «отец ваш Дьявол». Языческий храм — жилище демонов, так говорил
