времён. Именно их, как рассказывал Артемий, называли небожителями.
— Опять же не знаю, верить тебе, или нет!
— А почему бы и не поверить? Пророчество называет Избавителя «воином-молнией».
Меня можно тоже так назвать — благодаря моей молниеносной реакции и возможностью управлять этими самыми молниями. А что касается клейма в виде молнии, то мне кажется, что такие детали необязательны. В пророчестве сказано, что Избавитель бессмертен, и над ним не властны болезни и старость. Как представитель расы Истинных Магов, я бессмертен и не подвержен болезням.
— В это тяжело поверить, Брат Племени! Но думаю, моя мать лучше разберётся, действительно ли ты бессмертен и не подвержен болезням, или это всё твои фантазии.
Кони дошли до шатра шаманов, и мы спешились, после чего зашли в шатёр: сначала я, потом Джумаш. Шураба варила очередное зелье, но я, проживший месяц среди племени, по тонкой струйке пара, идущего от котла, определил, что это — противоядие от укуса степных гадюк.
— Здравствуй, Октобай, — сказала мне шаманка — она по одному звуку шагов могла определить, кто именно зашёл.
— Здравствуй, Шураба, — ответил я. — Я пришёл поговорить насчёт пророчества. Я верю, что я — Бареш-Хан возрождённый, и именно я изгоню враждебных чужеземцев и сниму проклятие с Гэнни-Джуна. Для этого я должен подробно узнать, как именно ваш… наш народ попал под это проклятье — и вернуться к его истокам, чтобы совершить попытку с ним покончить.
— Гэнни-джунцы оказались прокляты после того, как Бахар-Хан объявил себя богом и заявил, что все старые боги умерли. Бахар провозгласил себя императором мира, правителем расы совершенных людей, достойных править всем Эламом. После провозглашения богом Бахар обрёл нечеловеческие силы — и колдовские навыки.
— Очень похоже на Зорана, правителя Айроса!
— Мне это имя ни о чём не говорит, Октобай!
— Проехали. И что же произошло потом?
— Боги разозлились на Бахара: в придачу к своим силам, наш хан приобрёл божественное клеймо в виде солнечного диска на лбу, и его начали мучить кошмары о западне, лишённой света и наполненной змеями. Через месяц то же самое произошло и со всеми гэнни-джунцами: боги наказали и их за пособничество предателю.
— Я не верю, Шураба, — сказал я. — Боги не могли наказать целый народ за поступок одного хана. Боги не дикари, которые воспринимают человека только как представителя племени, а не как личность!
— Что-что? — То ли обидевшись, то ли не поняв, переспросила шаманка.
— Боги знают, что каждый несёт ответственность лишь за свои поступки. И поэтому они могли наказать самого хана, его окружение, тех представителей народа, которые поддерживали политику Бахара — но никак не весь народ!
Я понял: здесь что-то нечисто. В течение последних тысяч лет боги (истинные боги, правящие Межреальностью, а не местные вроде Зорана) не вмешиваются в дела смертных. И тем более они не могли за преступление одного хана (за которое того же Зорана вообще не наказывали) проклясть целый народ. Варварский народ гэнни-джунцев придумал вписываемую в его менталитет легенду. Как всё обстояло на самом деле — пока не известно. Но я обязательно узнаю!
— Ты не прав, Октобай! — прервала мои размышления шаманка. — Весь народ виноват — поскольку позволил этому тирану воцариться — и не оказал вооружённого сопротивления.
— Включая женщин, детей и стариков?
— Не богохульствуй, Октобай! Пути богов неисповедимы! И этот человек ещё хочет доказать, что он — возрождённый Бареш-Хан!
— Милостью богов и волею судьбы я — Бареш-Хан возрождённый. Я бессмертен, мне не страшны никакие болезни и старость!
— Громкие слова, Брат Племени! Но чем ты их докажешь?
— Я никогда ничем не болел. А что касается бессмертия — может, поговорим на эту тему лет через триста? — иронически хмыкнул я.
— Это не смешно, Октобай. Но кажется, я придумала, как ты можешь доказать нам, что ты бессмертен и не подвержен болезням.
— И как же?
— Выйди в степь и позволь искусать себя степным крысам. Эти твари — самые опасные переносчики заразы. Причём одни лишь боги знают, что ты от них подцепишь. Если продержишься два дня здоровым и не помрёшь — значит, ты выполнил ещё одну часть пророчества. Однако ты станешь заразным! И потому не вздумай подходить к нам в течении этих дней!
Я, Джумаш и Шураба шли по степи на запад к холму, в котором, судя по овальной дыре, должна располагаться нора гэнни-джунских крыс. Эти твари, как и прочие местные грызуны, должны быть значительно крупнее, чем их мойренские собратья — и обладать песчаным оттенком. Шураба достала из-за пояса запечатанный кувшинчик, стукнула по его донышку, и крышка с шипением выскочила. Шаманка полила меня этой жидкостью, и я ощутил в воздухе терпкий запах, очень похожий на запах тухлого сыра в трактире «Голова Буйвола». Шаманка вместе с сыном отскочила от норы, и тут же из неё вышел отряд из пятерых крыс песчаного цвета. Каждая крыса выглядела не меньше средней собаки, и, глядя на них, я вспомнил подземных крыс, обитавших в катакомбах родного города Стейнгарда[13].
Зверюги жадно всасывали носами воздух. Ощутив, что запах тухлого сыра исходит от меня, бледнолицего человека, грызуны обнажили зубы и бросились в атаку. Я рефлекторно выхватил из-за плеча катану.
— Стой, Октобай! — крикнул Джумаш. — Ты должен позволить крысам искусать себя, иначе не подцепишь никаких болезней!
Я вложил катану обратно в ножны, закрыл глаза и попытался расслабиться. Тяжело было позволить грызунам искусать себя, не применив против них силу, но приходилось терпеть. Через минуту я не выдержал боли, царившей после укусов, открыл глаза, вновь выхватил из ножен клинок, и провернувшись вокруг своей оси, одним ударом порезал всех крыс пополам, после чего пустив шаровую молнию в нору грызунов.
— Достаточно! — сказала шаманка. — Учитывая, как долго они тебя кусали, ты уже должен заразиться. Если ты действительно устойчив к болезням, за два дня с тобой ничего не случится. Только не приближайся в течение этого времени к нашему аулу!
— А чем же мне питаться?!
— Ты же кочевник, Октобай! У тебя есть навыки выживания в степи! К тому же, тебе подвластна магия. Так что, ты не пропадёшь, если ты — Бареш-Хан, а не самозванец.
Я остался один в степи — но нечего было бояться. Укусы местных крыс не наносили никакого урона здоровью. Питаться приходилось степными ягодами и свежим мясом зажаренных лиловыми молниями гэнни-джунских зайцев. Я устроил ночлег на голой траве — в детстве мне приходилось спать и в более жёстких условиях. Если на меня, спящего, пытался напасть какой-либо из степных хищников, чувство опасности будило меня — и приходилось уничтожать супостата магией.
Но под первое утро пришла более интересная мысль: я мысленно воззвал к охранным заклятиям аргомантии, наполнив их в нагрузку элементами магии Ситтараса — и передо мной возникли незримые глазами энергетические ловушки, способные читать ауру. В случае, если приблизится агрессивное животное — ловушка разрядится выхлопом разветвлённого пучка молний.
На следующий день я вновь питался зажаренным мясом гэнни-джунских зайцев и степными ягодами. Вскоре до меня дошло, что к этим ягодам, даже не выдавливая из них сок, можно применять заклятие брожения, превращающее сок в вино.
Днём я практиковался в аргомантии и контроле клатхических энергий. Вечером, поужинав зажаренным зайцем и запив его выдавленным в самодельную чашку вином из степных ягод, я направился в
