Шум воды смолк… Из туалета вышел человек с цветочным горшком в руках. Он поливал розу Дэниела.
— …за миллионы миль от тебя, — ностальгически закончила Одри.
— Хорошая песня, правда?
— Это грустная песня.
— Грустная. Я так и пел.
Вернув горшок Дэниелу, пожарный протянул ей руку:
— Джозеф Нолан.
— Одри Барретт.
— Джозеф полил… мой цветок, — вмешался Дэниел.
— Вот как! А вы родственник Дэниела?
Одри, кажется, поняла, что сморозила глупость: Дэниел был подкидышем. Но, может, она что-то напутала. Дэниел казался таким расслабленным. Он так доверял этому человеку…
— Ну, можно сказать, что мы братья по несчастью, — сказал Джозеф, — после того как я вытащил его из пожара в монастыре.
— И нашел мою… розу.
Джозеф улыбнулся Дэниелу:
— Да. И это тоже. Она была в сгоревшем сарае.
— Так вы — пожарный?
— «Служить, выживать и возвращаться домой».
— Это ваш девиз?
— Ну, скорее, девиз моей команды.
— Понятно…
Тон Одри, сухой, официальный, резал слух. Джозеф сразу почувствовал себя не в своей тарелке. У него было превосходное настроение, пока не вошла эта женщина. Дэниел, несмотря на все его странности, оказался славным малым. Джозеф все чаще приходил в приют и проводил с Дэниелом все больше времени. Он по-настоящему привязался к старику. И это еще раз доказывало, как заблуждалась его бывшая, утверждая, что его интересует лишь бейсбольная перчатка с автографом Дэвида Ортиса и собственные мужские причиндалы.
Одри продолжала смотреть на Джозефа, ожидая, что он сделает следующий шаг. Она заметила плутоватую улыбку, которая — Одри в этом не сомневалась — предназначалась именно ей. Молчание затягивалось. Светские беседы, особенно с лицами противоположного пола, были для Одри настоящей пыткой. За эти годы она привыкла общаться либо с коллегами-психиатрами, либо с пациентами, если не считать водопроводчика, маляра или электрика. Ей не хватало легкости, позволяющей говорить милые банальности, и она не стремилась обсуждать с другими что бы то ни было.
— Одри хочет, чтобы… я рассказал ей… мои сны, — произнес Дэниел, покончив наконец с неудобным молчанием.
— Так вы надзирательница?! Никогда бы не подумал, — сказал Джозеф почти шепотом, переместившись за спину Дэниела.
— Может быть, потому что я не надзирательница, а психиатр? — ответила Одри так же тихо.
— А, понятно. Простите. Я не хотел вас обидеть.
Одри ощущала неловкость. Джозеф был ей симпатичен, хотя и казался немного простоватым. И кроме того, не каждый захотел бы по собственной воле провести вечер со слабоумным стариком.
— Я не обижаюсь. Я думаю, моя работа действительно чем-то сродни работе надзирательницы. «Слушать сумасшедших, не сходить с ума и возвращаться домой». Таков мой девиз.
К удивлению Одри, Джозефу понравилась ее шутка — он от души расхохотался. Смех показался Одри посланием из той, прошлой жизни. Ей и самой удалось выдавить из себя нечто, похожее на улыбку, и от этого ее красивые зеленые глаза на мгновение засветились. Дэниел, не понявший ни слова, тоже улыбнулся.
Смех смолк, и снова воцарилась тишина, которая была нарушена садовником:
— Я не хочу рассказывать… о моих снах. Они плохие… плохие сны.
— Поэтому ты должен мне рассказать о них, Дэниел, — Одри вернулась к работе, — для того чтобы мы вместе смогли прогнать их.
— Про… гнать?
Ее доводы, похоже, не убедили старика. Она догадалась об этом и продолжила:
— Ну, знаешь, бывают такие твари, которые прячутся в растениях. Ты не можешь закрыть глаза и поверить, что они исчезнут сами по себе. Понимаешь, Дэниел? Ты должен встретиться с ними.
— И побрызгать их… инсе… инсек…
— Инсектицидом! Само собой, — пришел на помощь Джозеф. И в порыве вдохновения добавил: — Ты должен поговорить с доктором, потому что у нее есть инсектицид, чтобы убить их.
Одри улыбнулась. У этого парня есть голова на плечах. Джозеф так доходчиво объяснил Дэниелу то, чего тот упорно не желал понять.
— Да? У нее… есть… инсек… тид?
Непонятно было, кому адресовал Дэниел этот вопрос — Джозефу, Одри, самому себе или, может быть, своей драгоценной розе. Но в любом случае Одри была уверена: он согласится поговорить с ней и рассказать о своих ночных кошмарах.
Помощь пожарного пришлась ей как нельзя кстати. Да и Дэниел, похоже, всецело доверял новому другу. Немного подумав, Одри решила, что не совершит большой ошибки, если позволит пожарному остаться и присутствовать при беседе. Кроме того, она подумала, что лучше побеседовать с Дэниелом здесь, в привычной для него обстановке. Это помогло бы делу. Перед тем как начать разговор со стариком, Одри шепнула Джозефу: «Ни во что не вмешивайтесь». Тот кивнул головой.
— Очень хорошо, Дэниел, — начала Одри. — У тебя были плохие сны… на этой неделе?
— Да.
— И ты видел сожженные поля?
Дэниел немного замялся, но ответил:
— Они не сожжены… Они мертвы… Все… мертвы.
— Что значит «все»? Что еще было в твоих снах?
— Были цветы… деревья, жи… вотные, рыбы, трава.
— Сначала все было хорошо, а потом растения и животные вдруг начали умирать?
— Животные… убивали себя.
— Ты хочешь сказать, что они убивали друг друга?
— Да.
Одри что-то отметила в своем блокноте:
— И что произошло? Как умерли растения?
На этот раз Дэниел ответил не сразу:
— Я думаю, что… их убил…
До этого момента садовник сидел спокойно, но как только прозвучало это «он», старик побледнел и обеспокоенно заелозил по кровати. Когда он решился заговорить, на него напал долгий приступ кашля. Старик побагровел, глаза налились кровью и, казалось, готовы были выскочить из орбит.
— Попей немного воды.
Джозеф схватил с ночного столика стакан и протянул его Дэниелу.
Он только что нарушил правило — не вмешиваться, но сам так не считал. А если и нарушил, то что с того? Он уже стал жалеть о том, что помог убедить Дэниела. Бедняге и так досталось, зачем продлевать его страдания? Да и эта паника, охватившая старика прямо перед кашлем, не сулила ничего хорошего…
— Может быть, достаточно на сегодня? — предложил пожарный, обращаясь к Одри.
— Ты можешь продолжать, Дэниел? — спросила та.
Этот кашель заставил Одри поволноваться. На секунду ей показалось, что старика хватит удар. Но сейчас Дэниел снова пришел в себя, и ей не хотелось прерывать сеанс как раз тогда, когда хоть что-то
