это именно он и никто другой. Дух огня явился, чтобы встретиться с ним. Вот что произошло в сельве.

Лишь только Альберт рассказал о своих переживаниях кардиналу Францику, тот приказал ему немедленно возвращаться в Рим.

— Дьявол искушает человека, мой дорогой Альберт, и пытается ввергнуть его в отчаяние, — сказал префект «Волков Бога», сидя в кресле из красного дерева, обитом бархатом.

— Я сбит с толку. Но, с другой стороны…

— Тебе кажется, что все сходится?

— Именно, ваше преосвященство. Хотя я и не знаю как и почему.

— Дьявол с каждым днем становится все сильнее. Наш мир все больше превращается в ад.

— Да, АД ПОВСЮДУ, но… Тот взгляд…

— Путь к спасению лежит через победу над адом, через преодоление искушений. Эти слова — ответ на замысел лукавого. Я уверен. Он хочет войны, и мы — его самые непримиримые враги. Я хотел бы, чтобы ты прочел один документ. На нем подпись отца Габриеле Аморта.

— Главного экзорциста Римской епархии?

— Его самого. Держи, — сказал кардинал, протягивая Альберту стянутые скобой листы. — Уверен, тебя это заинтересует.

Это были фотокопии интервью знаменитого экзорциста и демонолога, которое он дал официальному ежедневнику Святого престола «Л’Оссерваторе Романо». Аморта рассказывал о распространении сатанинских культов по всему миру, повальном увлечении оккультизмом, спиритуализмом и черной магией.

— Мне известен образ мыслей отца Аморта, ваше преосвященство. И, как вам известно, я не являюсь его сторонником. Как ученый, я не могу допустить, что дьявол вербует себе неофитов среди юнцов, которые играют в то, чего до конца не понимают.

— Как ученый, ты можешь и не соглашаться с ним. А как священник?

Вопрос Игнатия Францика, казалось, застиг его врасплох.

— Не знаю, что и ответить.

— Понятно. — Старик сжал губы и слегка наклонил голову. — Твоя вера велика, но тебе ее недостаточно. Ты ищешь доказательств. Тебе необходимо знать, чтобы верить. Я тоже был таким, но сейчас… Я видел слишком много такого, что объяснить или оправдать может лишь вера. Но я рад, что не перевелись еще люди, у которых кровь не загустела в жилах. Дерзай и ничего не бойся. Отбрось предрассудки. Христос хотел, чтобы мы были как дети, чтобы приблизить нас к себе. Это значит, что мы должны стать открытыми, чистыми, искренними, но не безмозглыми баранами.

Кардинал отклонился назад. У него дрожали губы: старик волновался и не мог это скрыть.

— Что за информация, которую я должен знать и которая имеет такую важность? — спросил Клоистер, возвращая беседу в прежнее русло.

— О чем ты?..

— Информация, ради которой я срочно вернулся из Бразилии…

— Ах да… — вспомнил Францик. — Прежде всего я хочу, чтобы ты навестил одного из моих лучших друзей. Он мой учитель — и в богословии, и в жизни. Я попросил его принять тебя в бенедиктинском монастыре Падуи… Когда я только повзрослел, он уже был очень стар. Ему более ста лет, но не думай, что возраст источил его разум. Он — величайший мудрец из всех, кого я знал. Он в курсе дела. Расскажи ему, что ты обнаружил и что тебя так беспокоит. Поторопись. Странная болезнь печени каждый день изъедает его плоть.

— Он как-то связан с моим исследованием?

— Намного больше, чем ты думаешь.

— Тогда, вероятно, он сможет хоть что-то прояснить.

— Не сомневайся в этом, дорогой Альберт.

8

Бостон

Прошлое старейшего городского парка Соединенных Штатов, «Бостон-Коммон», известно немногим. В его окрестностях разбивали лагеря армии, забредавшие в эти края, на его деревьях линчевали не один десяток людей; трава, покрывавшая его земли, вытаптывалась и съедалась стадами коров — и так продолжалось до самого открытия парка в XIX веке.

Но в наше время районы, прилегающие к «Бостон-Коммон», стали престижными. Как, например, Бикон-Хилл, где жила доктор Одри Барретт. Тихая улочка всего в двух кварталах от парка. Дома из темного кирпича. Маленькие парадные лестницы. Кованые решетки, очерчивающие границы участков. Фонари, словно сошедшие со страниц книг о Шерлоке Холмсе. Оказавшись здесь, нетрудно вообразить себя где- нибудь на Бейкер-стрит. Может быть, Америка и нанесла армиям Ее Величества поражение, но дух старой доброй Англии никогда не оставлял Бостон.

На улице было тихо. Редкие звуки нарушали эту тишину; потрескивали сухие листья, встревоженные ветром, чуть слышно жужжали электрические лампочки фонарей; какой-то заблудший кот, роясь в объедках, с грохотом перевернул мусорный бак. Рядом с баком, на земле, валялась тыква с последнего Хеллоуина. Ее еще не успели подобрать. Грубо вырезанное лицо не испугало бы и младенца в Ночь колдуний, но у Одри оно вызвало тревогу.

Одри торопливо поднялась по ступенькам и очутилась на пороге своего дома. Едва открыв дверь, она чуть не налетела на гору писем, счетов, телеграмм, валявшихся прямо на полу. Золотистый паз превратил прихожую в большой почтовый ящик, который каждый божий день пополнялся новой корреспонденцией. Рассердившись, она сгребла эту кучу мусора в охапку и швырнула на сервант. Ей хватило одного беглого взгляда, чтобы понять: ничего срочного. «Спасибо тебе, Господи, за эти маленькие радости жизни», — подумала Одри и уже вслух добавила:

— А великую радость ты приберег для своего сына, я права?

Никто не ответил. Доктор Барретт жила одна. Совсем одна. И ей не хотелось ничего менять с той самой секунды, как пять лет назад пропал ее сын. Стертые ноги болели. Одри скинула туфли, босиком прошла в гостиную и, не зажигая света, рухнула в большое кожаное кресло. Ее домработница ушла, забыв разжечь камин. Что ж, этого следовало ожидать. Ведь она даже не потрудилась собрать почту с пола.

Эта женщина ненавидела хозяйку квартиры какой-то странной, не поддающейся рациональному объяснению ненавистью и не упустила возможности ей насолить. Одри была сыта по горло. Не будь она такой усталой, позвонила бы нахалке прямо сейчас и уволила бы ее. Нет, не осталось порядочных людей в этом мире. Ну, может быть, только мать настоятельница и… этот простоватый пожарный, Джозеф Нолан, похожий на бойскаута.

Одри поднялась с кресла и разожгла камин. Через некоторое время дрова начали потрескивать. Она была не голодна и вместо ужина решила немного послушать музыку. Ей не давало покоя произошедшее со старым садовником Дэниелом. Его слова застали Одри врасплох. Что бы она там ни говорила Джозефу, ее и саму удивило, что Дэниел знает историю статуи Джона Гарварда и трех неправд. А то, что он упомянул о четвертой неправде, и вовсе казалось чем-то невероятным. И пугающим. Ведь уже четырнадцать лет Одри хранила эту тайну в самом укромном уголке души. К тому же Дэниел подмигнул ей как соучастнице… В совпадение верилось с трудом. Завтра она поговорит со стариком и попытается вытянуть из него хоть что- нибудь. А сейчас ей нужно расслабиться. Перебрав компакт-диски, лежавшие на книжной полке над стереоустановкой, она остановилась на одном. «А почему бы и нет?» — подумала Одри.

В гостиной зазвучал хриплый голос Брюса Спрингстина. Он пел о женщине, которая никогда не будет с ним. Именно эту песню напевал сегодня пожарный, поливая мертвую розу Дэниела.

Она позволит тебе войти в ее дом, Если ты постучишься в полночь.
Вы читаете 616 — Ад повсюду
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату