помыться не удалось, так хоть в ведерке поплескаться. Странно, конечно, что делает посреди поля одинокий колодец, да и прилагается ли к нему вода с ведром – неизвестно. Но об этом я сейчас думать не буду, зачем расстраиваться попусту, если все в итоге окажется не так страшно. Забыв об усталости, я рванула к колодцу. Путаясь в вымахавших до невиданных размеров сорняках и беспощадно топча красивые цветы, я настойчиво продвигалась к вожделенной цели. Вода звала и манила музыкальным перезвоном капель, плещущихся на дне дырявого ведерка. Э-э-э… Да пусть и дырявого, лиши бы не бездонного! А если бездонного, так мне и веревки хватит, все равно купаться собралась и вниз спуститься не поленюсь.
Одинокий колодец, надо сказать, выглядел чрезвычайно живописно. Сложенный из древнего, поросшего седым мхом камня, он утопал в густых непролазных зарослях шиповника, а очертания покосившегося от времени «журавля» едва угадывались за сплошным ковром цветущего плюща. Ни ведра же, ни веревки или цепочки я не заметила, пока, шипя и ойкая, пробиралась сквозь колючие кусты. Рубаха в итоге лишилась одного рукава, который сразу пошел на нужды перевязки особо крупных царапин (исключительно из-за того, чтобы вид крови не отвлекал от дальнейших действий), а штаны из бриджей превратились в шорты, – да ладно, ерунда. Главное – добраться до воды, а остальное – не суть важно.
И как давно, интересно, здесь в последний раз ступала нога человека? Лет пятьдесят назад, не меньше. Я хмуро осмотрела последний куст, преграждающий путь. Высотой – мне до плеч, растение хищно растопырило огромные, покрытые солидными шипами лапы, явно намереваясь никого и никогда дальше не пропускать. Ну-ну. Мы и не такое проходили, нашел чем пугать. В первый раз по чужим садам-огородам лазить, что ли?
Я хмыкнула и призадумалась, нерешительно оглядывая сие создание больного воображения матушкин природы. Подошла ближе и невольно вздрогнула, когда порыв ветра заставил ветки пошевелиться. Нет, товарищи, если вы подумали, что шиповник внезапно ожил и собрался на меня напасть, то вы ошибаетесь. По-своему куст живое создание, разумеется, но не да такой степени, слава богу. Но пролезть сквозь него и не пораниться было просто нереально, как, впрочем, и обойти. По соседству с этим чудовищем росли еще несколько похожих, образуя вокруг колодца некое подобие стены. И посему…
Отыскав слабый просвет меж кустами, я обмотала обе кисти оторванными рукавами рубахи и взялась за работу. Ну не обломаю ветки, так погну… Шипы кололись безбожно, отчаянно защищая проход, но я оказалась упрямее. И даже импровизированные перчатки, пропитанные кровью, меня не останавливали. Если уж я поставила перед собой цель – обязательно добьюсь, а на препятствия – плевать хотела с высокой колокольни. И кроме дикого «сушняка» и желания смыть с себя дорожную пыль меня подстегивало кое-что еще – тайна. Старый колодец хранил некую тайну, крайне важную, как мне казалось, причем она была как- то связана со мной, с моим здешним темным прошлым. Я это чувствовала. Пресловутое дежавю преследовало меня не только в деревнях, но и в чистом поле.
Очередная ветка с жалобным хрустом переломилась, открыв узкий просвет, в который я и просочилась. Подлый шиповник, правда, напоследок сделал гадость, и на моей руке от плеча до кисти появилась красивая длинная царапина. Чертыхнувшись про себя, я промокнула ее краем рубахи, отерла со лба пот и начала карабкаться по склону. К воде… К холодной колодезной воде… Увлеченная своими мыслями, я не сразу обратила внимание на одну странность – на тишину. Прямо-таки гробовую. Ведь даже вездесущие мошки вдруг куда-то подевались, а воздух потяжелел и сгустился.
Я подняла голову и посмотрела на ясное голубое небо. Вечерело. Солнце не спешило оставлять мир в распоряжении ночи, но жгучий зной постепенно сменялся мягкой сумрачной прохладой. И – никаких туч, предвестников дождя, однако меня не оставляло ощущение, что вот-вот разразится страшная гроза. Иначе – куда подевались надоедливые кровососущие насекомые, которые до недавнего времени активно караулили свою жертву в высокой траве и бросались на нее всей бандой, стоило лишь подойти к обочине дороги? Куда скрылись порхающие с цветка на цветок бабочки? Такое возникало ощущение, что когда-то давно, примерно… пару тысяч лет назад, здесь произошло некое страшное событие, а на проклятых землях обитать не принято.
В сомнении почесав затылок, я вздохнула, но полезла дальше. Зря с кустами полчаса воевала, что ли? А гроза начнется – хорошо, бесплатный душ, простыть же здесь все равно невозможно, жара, как в Африке. Уцепившись за клок травы, я вскарабкалась на пригорок и, отряхнувшись, с любопытством уставилась на каменный колодец. Оригинально. Оказывается, это не столько колодец, сколько памятник. Кому только?.. Высеченные на камнях иероглифы я разобрать так и не смогла, хотя полчаса усердно счищала с них мох. То ли это чужой язык, то ли – шибко древний здешний, не знаю.
Заинтересовавшись, я даже ненадолго забыла о воде, да и немудрено. До вожделенной влаги еще дотянуться надо, поскольку бортик колодца находился как раз на уровне моего носа. Ведра, правда, не обнаружилось, зато имелся длинный и прочный на вид плющ, по которому теоретически можно было спуститься вниз к воде. А применить теорию на практике – раз плюнуть, если первую не надо предварительно зубрить ночь напролет. Значит, решено.
На бортик я взобралась на удивление легко и сноровисто, хотя в жизни на руках подтягиваться не умела. Но жажда – страшная штука, «сушняк» замучит – обо всем на свете забудешь. Даже о том, что вода по разным причинам может быть непригодной для питья. И я, разумеется, об этом не подумала. Удобно оседлала узкий бортик и, мгновенно намочив левую ногу, на радостях склонилась к прозрачной, чистой на вид воде и пила, пила, пила, зажмурившись от удовольствия. И лишь несколько минут спустя, умывшись и опустив саднящие ладони в прохладную влагу, я посмотрела туда, откуда, собственно, пила.
И замерла. Из колодца на меня смотрела незнакомка. Неживая. Вернее, мертвая. Причем давно и надолго. Но – не тронутая временем. На хрупком теле – ни следа тления или разложения. Лишь нездоровая бледность указывала на ее нынешнее состояние. И, что любопытно, она не была человеком. Вернее, она была нечеловеком. На тонких, тянущихся к небу руках я заметила небольшие полупрозрачные плавники голубовато-зеленого цвета: по два соответственно на локтях и кистях и столько же – на ногах у коленей и ступней. Кроме того, два больших плавника трепетали за ее спиной, напоминая крылья. Одеждой девушке служили искусно переплетенные водоросли, прикрывающие самые интимные места, да роскошные светлые волосы, мелкими косичками опутывающие ее тело с головы до пят.
Сначала я смертельно перепугалась. Потом – безмерно удивилась самой себе: как это я ничего не заметила, если незнакомка находилась от меня на расстоянии вытянутой руки. А потом… потом меня срочно потянуло в ближайшие кусты. Страшно подумать, чем я могу отравиться, раз пила воду, в которой мирно плавает неопознанный труп. И пока я неуклюже пыталась спуститься с бортика, до меня дошло: это не мертвец. Скорее всего… существо, больше похоже на статую. Косички-то должны свободно плавать, а они – неподвижны. Вода в колодце проточная, опускаешь руку – чувствуются едва заметные колебания течения. Да и тело выглядело так, будто было выточено из мрамора: черты лица заостренные, глаза закрыты, плавники неподвижные, а просвечивающие сквозь их тонкую кожу прожилки неестественно пропорциональные, – словом, кусты подождут. Пока.
Поерзав, я ухитрилась улечься на живот, благо длина и ширина бортика позволяли, положила подбородок на скрещенные руки и задумчиво посмотрела на девушку. Ей-богу, выглядела она как живая. На измученном лице навеки застыло выражение недоверия, недоумения и наивной, детской обиды – как у ребенка, которого строгие родители без объяснений поставили в угол обдумать свое поведение, когда он не сделал ничего особенного, – и страдания. Тонкие руки вскинуты, плавники расправлены, ноги полусогнуты… Последний отчаянный прыжок? Возможно.
