Том 12. Стихотворения

Ле-Рош, июнь 1831

МОИ ДВЕ ДОЧЕРИ

В сиянье вечера, во мгле, еще несмелой,
Одна — как горлинка, другая — лебедь белый,
Красивы, веселы (о, дивная пора!) —
Сестренка младшая и старшая сестра
Сидят у входа в сад, и к ним склонился нежно
Огромный хрупкий куст гвоздики белоснежной.
Он в вазе каменной по воле ветерка,
Недвижный, но живой, колышется слегка,
Как будто на лету у мраморного края
Вдруг белых бабочек остановилась стая.

Ла-Террас, под д'Ангеном,

июнь 1842

К АНДРЕ ШЕНЬЕ

Пускай мои стихи, поющие Мечту,
У прозы лучшее усвоят — простоту!
Порой и я, Андре, шутливо струн касался…
Однажды в юности — в те дни, когда пытался
Я книгу прочитать лесов, полей и гор,
Когда я жил в саду, где звонок птичий хор,
Где на листах блестят жемчужинки-росинки,
Когда я, одинок, бродил, срывал барвинки
И грезил, — мне одна промолвила из птах:
«Напрасно ты всегда витаешь в облаках,
Поэт! Твои стихи, что песен птичьих вроде,
Могли б понравиться насмешнице-природе,
Когда бы ты писал не пыжась, снизив тон.
Хоть полон вздохов лес, — тебя освищет он.
Природа весела, и громового смеха
С Олимпа иногда раскат доносит эхо.
И ветер не слезлив, а буен и суров,
И вряд ли на романс похож потока рев.
Со словом выспренним простое слово сблизить
Не значит, о певец, поэзию унизить.
Природе подражай! Она, в столетий мгле
Бок о бок поместив и Данта и Рабле,
Обжорство Грангузье и голод Уголино,
Сливать умеет скорбь с весельем воедино».

Ле-Рош, июль 1830

ОТВЕТ НА ОБВИНЕНИЕ

Итак, меня козлом избрали отпущенья.
В наш век, который вам внушает отвращенье,
Хороший вкус в стихах на землю я поверг,
«Да будет тьма!» — сказал, и ясный свет померк.
Так излагаете вы ваше обвиненье.
Язык, трагедия, искусство, вдохновенье
Уж не сияют нам, и я тому виной,
Затем что выплеснул на землю мрак ночной.
Я тьмы орудие, я мерзок, я ужасен.
Так думаете вы. Ну что же, я согласен.
Излился на меня ваш гнев потоком слов,
Бранитесь вы, а я благодарить готов.
Вопросы о судьбе искусства и свободы,
О пройденном пути, о том, что мчатся годы
И к новым берегам несут незримо нас,
Под лупой, пристально рассмотрим мы сейчас.
Да, совершил я все, в чем вы меня вините,
Я стал зачинщиком чудовищных событий.
Хотя, мне кажется, за мною вины есть,
Которые вы здесь забыли перечесть:
Я объяснить хотел неясные явленья,
Касался скрытых ран, искал их исцеленья,
Я осыпал подчас насмешками тупиц,
Перетряхнул весь хлам старинных небылиц
И содержание затронул вслед за формой, —
Но ограничусь я одной виною: нормы
Ветхозаветные я, демагог, злодей,
Перечеркнул рукой кощунственной своей.
Поговорим.
Когда я позади оставил