Том 12. Стихотворения

Ветвей терновника нарвали…
В глазах спокойных мертвеца,
Казалось, не было печали,
И гнев не искажал лица.

Когда нашли иезуита,
Раздались крики: «Смерть! Расстрел!»
Но видно было, что убитый
Убийцу пощадить хотел.

Кюре прогнали мы пинками,
И мнилось, капитан был рад,
Хотя охотно в бой с врагами
Повел бы он своих солдат.

Должно быть, чей-то образ милый
Ему всегда сиял вдали:
Мы на груди его остылой
Седую прядь волос нашли.

Штыками молча и согласно
Могилу выкопали мы.
Лежал храбрец с улыбкой ясной
Под пологом росистой тьмы.

И мы ушли. Светили ярко
Нам звезды. Спали петухи…
Там все мосты — с одной лишь аркой.
Как статуи там пастухи.

Унылы горы. Ночь морозна,
Томит жара в полдневный час.
Порой медведь, оскалясь грозно,
В объятья принимает вас…

У горцев не в чести науки;
Там жгут и грабят с детских лет,
И виселиц прямые руки
На все дают простой ответ.

Там все — вояки, все — бандиты.
Покорен королю народ;
И этот бык, как мул прибитый,
За ним, понурившись, бредет.

Прорыло время там ложбины,
По ним стремятся ручейки.
Мы лезли вверх, и карабины
Мерцали, точно светляки.

Курки держали мы на взводе, —
Засаду каждый куст скрывал, —
А диск луны на небосводе
Нам путь к Памплоне озарял.

Мы шли дорогой нашей трудной,
И мнилось, что не диск луны,
А капитана знак нагрудный
Струил сиянье с вышины.

ВЕЛИКИЙ ВЕК

Гигантской колесницы
Тот век имеет вид;
Но лилипут-возница
Державный в ней сидит.

Влечет ее движенье
И ложной славы свет
Вниз, в головокруженье,
К водовороту бед.

Скаррон в ней стал грифоном,
Министром — Лувуа, —
С напевом похоронным
Пошлейшие слова.

Скользят ее колеса