Том 12. Стихотворения

Сердца отважные! Мыслители! На башни!
Пускай ваш взор горит! Глядите ввысь бесстрашней!
Земля, расти хлеба! Жизнь, поднимись волной!
Вставайте, спящие! То, что идет за мной,
То, что зажгло меня предвестницей рассвета, —
Свободы ясный лик, великий гений Света!»

Джерси, 31 августа 1853

XVI ТРИ ЛОШАДИ

Три лошади, к стене привязаны одной,
Болтали.

Первая — конь с мраморной спиной —
Ценою тысяч в сто, как фаворит Эпсома,
Вскричала: «Sum qui sum» (латынь скотам знакома)[10]
И сбруей золотой бахвалилась. Сто раз
Ей руки белые ласкали ног атлас,
И чуяла она, как женский взор влюбленный
К ней, чистокровной, льнет с трибуны ослепленной.
Зато и собственник имел доход большой.

Коня военного узнали бы в другой:
Лошадка-чудище, железная скотина,
Что «скакуном лихим» зовется у Расина,
Дыбясь, узду рвала, от радости пьяна,
Двойною гордостью — от глупости — полна.
На чепраке — шитье: «Ульм, Эсслинг, Лоди, Иена».
В ней чванство было то, которому презренно
Все непонятное и чуждое. Седло,
Сплошь изукрашено, звенело тяжело:
Она плясала вся, как бы рожок почуя.

А третья — лошадью была крестьянской. Сбруя
Веревочная сплошь — убогий туалет!
Одер измученный… Казалось, то скелет,
Еще обтянутый иззябнувшею кожей
И на живую тварь поэтому похожий.

Конь первый, чемпион, типичнейший болван,
Сказал:

«Здесь — папа, там — барон де Брисс, гурман;
Для брюха врач — Бребан, для духа врач — Лойола;
Благословляться, пить и кушать — три глагола:
Их проповедует хозяин мой; он прав;
Но я, царь скачек, все ж не погрешу, сказав,
Что украшение для дерби — рой кокоток.
Народу нужен бог и пастырь с плетью четок;
Нам — стойла с бархатом, а для людей — Завет,
Чтобы не слушали, черт их дери, газет!
Ценнее Жокей-клуб, чем сатанинский разум.
Без церкви общество должно погибнуть разом.
Не будь я лошадью, монахом стал бы я!»

«Мне сена б и овса поесть — мечта моя, —
Вздохнула грустная мужицкая коняга. —
Я день и ночь тружусь, хозяину на благо,
Но, — спину видите и ребра? — бьют меня,
Почти как негра бьют, двуногого коня.
Счесть легче птиц в лесу, чем все кнуты, какие
На мой крестец легли и на бока худые.
Хочу я пить и есть. Я зябну. Я добра,
Но столь несчастна!»

Так звучала речь одра.

Тут боевой скакун заржал, грызя попону,
Как верноподданный: «Ура Наполеону!»

XVII ОДОБРЕНИЕ

О Франция!.. Пока внизу, во тьме, хрипят,
Рыдают, мучатся, ты услаждаешь взгляд:
Вот блеск Империи, звенящей стременами,