– Ага. Не будут. Тупо к стенке поставят. Про особистов не читал, что ли?
– Как в плен попал?
– Контузило. Потерял сознание, очнулся – рядом немцы.
– Как бежал?
– С тобой из эшелона ночью выпрыгнул, доску в вагоне вместе оторвали. За нами еще прыгали, но найтись не могли.
– Где знамя нашел?
– После побега через те же места пробирались. В сейфе нашли.
– Почему секретные документы с собой не взял?
– Так там целый сейф. А идти неизвестно сколько. Закидали его листвой. Могу место указать. В углу между дорогой Ивантеевка-Демянск и речкой Полометь.
– Где книжка красноармейская?
– Немцы отобрали.
– Оружие – где взял?
– В лесах подобрали.
– Ладно, более-менее нормальная легенда. Лучше, чем твоя – ничего не помню, сознание потерял, бац и уже ползу к нашим…
– Зато, Виталя, согласись. Правдивее.
– Правдивее. Но для нас, а не для особиста. Ну что, двинули?
Стемнело окончательно. И они очень осторожно выползли на поле.
Немцы, почему-то, ракеты не пускали.
Ребята подползли к первой воронке и съехали в нее по глине. Подышали. Осторожно высунули нос, пытаясь определить расстояние до следующей. Снова поползли. Снова воронка. Снова съехали. Тишина. Еще одна… Потом четвертая…Вот уже между холмами, и слышно как разговаривают гансы наверху.
И тут взлетела первая.
Хорошо, что они лежали в относительно глубокой, не минометной, ямке.
И только они собрались ползти, как со второго холма взлетела вторая ракета.
И так по очереди – слева, справа, слева, справа…
Минут через тридцать Виталик рискнул, махнув рукой Захару – мол, за мной.
Похоже, им чертовски везло. Несмотря на свет, их так и никто не заметил.
Пока они не доползли до конца лощины к выходу на поле перед нашими траншеями.
А вот там то и оказался тот самый ряд колючки с навешанными на нее консервными банками.
– Чего делать будем? – шепнул Захар на ухо Виталику.
– Кино смотрел? – не задумываясь, ответил тот. – Подползаем тихонечко. Я осторожно подымаю проволоку – ты ползешь. Проползаешь – перехватываешь у меня, я ползу – ты держишь. Понял?
Захар кивнул.
– Пошли!
Им опять повезло. Именно в этот момент фрицы перестали бросать свои светюльки.
Очень осторожно… Очень медленно… Очень бесшумно…
Но они переползли через колючку. И свалились в новую воронку.
И гансы опять закидали ракеты.
Виталик беззвучно засмеялся:
– Как будто помогает кто-то! Вот верил бы в Бога, решил бы что ангелы. Передохнем.
Лежали почти час, уже не рискуя на нейтралке ползти под светом.
Как только немцы сделали перерыв – дернулись вперед. Перебежкой. Захар впереди, Виталик сзади.
Виталик!
Тишину уже майской ночи разорвал грохот взрыва.
Захар свалился, подрубленный взрывной волной.
Сзади гортанно заорали что-то, пуская ракеты одну за другой, спереди захлопали десятки одиночных выстрелов.
Захар обернулся и увидел корчащегося, поджавшего ноги Виталика. Подполз обратно и увидел как тот, прокусив губу до струйки крови и вытаращив белые от боли глаза, старается не кричать. Вертясь на одном месте, он обхватил ноги руками и поджал их к себе.
Захар сунулся туда и обомлел, увидев, как вместо правой ступни, торчат сахарно-голубоватые, в свете немецких ракет, осколки костей и хлещет черная кровь.
Он так и не понял, как это смог сделать, взвалив на себя почти центнер, пробежать несколько десятков метров в длиннополой, путающейся под ногами шинели, под обстрелом, по разбитой воронками земле.
Но смог. С разбега прыгнув в нашу траншею…
Он слабо понимал – что происходит, словно пьяный, воспринимая суматоху вокруг. Кто-то потащил Виталика по жирной грязи, кто-то лупил по щекам, чего-то спрашивая…
…Через час, после того как напоили крепким – и сладким! – чаем, Захара привели в командирскую землянку.
Там сидели три мужика – двое с тремя кубиками на малиновых петлицах, а третий с одной шпалой.
В кубиках и шпалах Захар разбирался не больше, чем японских иероглифах. Чего-то помнил, например то, что шпала – это, вроде бы, больше, чем кубик. Но насколько больше одна шпала трех кубиков? И почему у одного звезда на рукаве над углом шеврона? Ладно… Разберемся, по ходу…
Его размышления прервал голос 'шпалы':
– Ну?
– Э? Чего? – удивился Захар.
– Боец, охамел?
Захар вспомнил, что надо представиться.
– Захаров Георгий Анатольевич. Рядовой. – И приложил руку к рыжей от грязи пилотке.
Командиры с кубиками засмеялись, а 'шпала' покачал головой:
– А по форме разучился, твою мать?
Захар вспомнил, чему его учил Виталик:
– Рядовой Захаров!
– Откуда, рядовой Захаров?
– Оттуда… – кивнул он в сторону двери.
– Клоун, млять? Или контуженный? – разозлился 'шпала'.
– Это… Ага. Есть немного…
– Полк какой, идиот?
– Аааа.. Так это… Вот. – Захар лихорадочно, путаясь в петельках, расстегнул шинельку и стащил гимнастерку.
Командиры с любопытством смотрели на его манипуляции.
Размотав полотнище знамени, Захар развернул его перед собой. В сумрачном свете коптилки, красный цвет почернел, ровно запекшаяся кровь, но золотые буквы все одно ярко светились: '86-ой полк 180-ая стрелковая дивизия'.
В землянке повисло молчание…
– Ну, рядовой… Ты, где его взял? Полк же еще осенью погиб… Весь.
Захар, вспоминая легенду, объяснил внимательно слушавшим командирам свою 'историю'.
– Ишь ты… Чего-то ты не очень похож на бежавшего из плена… Толстоват.
– Извините, товарищ э-э-э… командир! – пожал плечами Захар. – Комплекция такая!
– Ну ладно, с этим пусть в особом отделе полка разбираются. Но все равно, молодец, молодец… – 'Шпала' подошел к Захару и похлопал его по плечу. – 'Отвагу' заслужил! Если бы с документами был. Ну, ничего, особисты разберутся, попрошу тебя к нам вернуть. ВУС какая?
– А? – не понял Захар?
