– Кто? Кто их там может ждать?
– Их товарищи, конечно…
– Неделю назад наши союзники добили здесь большевистских десантников, фанатиков Сталина. Добили окончательно и бесповоротно. А до этого здесь никто и не слышал о партизанах. Следовательно…
– Что?
– То, что это или недобитки-десантники, или обыкновенные бандиты. Неужели вы, господин оберштурмфюрер, – в голосе Цукурса лязгнул металл, – думаете, что взвод лучших бойцов Латвии не сможет справиться с четырьмя русскими бандитами?
– Конечно, смогут, но…
– Приведите себя в порядок, оберштурмфюрер. И прикажите своим бойцам отдыхать. Выходим с рассветом.
…Через час и пятнадцать минут, вытащив замерзшую и насмерть перепуганную Риту из очередной промоины, они лежали в черной и холодной жиже, отдыхая перед очередным броском вперед. Говорить не было сил, даже дышать не было сил. Но идти надо было. Хочешь не хочешь – а надо. Впрочем – не хочешь идти, можешь тонуть.
Дед закряхтел, вставая с огромным трудом на четвереньки, и вдруг замер:
– Тихо!
Чего тихо, никто так и не понял – стояла обычная ночная тишина. Шумели на ветерке исковерканные болотом маленькие кривые березки, где-то ухала какая-то ночная птица, лягуши орут друг на друга любовными песнями… Все как обычно.
Чего Еж и озвучил.
– Тихо говорю, – рявкнул на него дед. – Дымом пахнет…
– И точно! – удивился Валера. – А я и не заметил. Вернее заметил, но внимания не обратил.
– Костер жгут, твою мать…
– Кто? – спросил Еж. А потом подумал и добавил: – Извините, не подумал!
Дед Кирьян подумал и зло добавил:
– Ладно, пошли вперед. Нас все одно слышно за сто верст. Может это те десантники, о которых Виталий рассказывал? Немцы, вроде как, не должны были вперед нас до острова добраться. Не стреляйте только. Ежели что, лапы в небо. Все одно шансов у нас нету. Положат за два чиха и даже не сморкнутся. А там посмотрим, чего да как.
И они снова тяжело зачапали вперед. Время от времени на четвереньках, а иногда и опять ползком. Уже начинало светать, когда они, грязные как вурдалаки, выползли на твердую землю островка.
Несмотря на то, что их слышно было, наверное, до самого Демянска, никто не окликнул их из кустов, никто не открыл огонь на поражение. Только запах дыма стал еще сильнее.
И точно. Чуть поодаль светились угли.
Дед, пошатываясь от усталости, побрел к костерку, аккуратно обходя воронки. Земля здесь была вся изрыта, словно гигантскими кротами.
– Терминатор, блин… – заворчал Еж и поперся за ним.
Валерка остался на месте – нога пульсировала от боли. А Рита вообще не могла пошевелиться – мышцы, казалось, сжались в едином спазме, а по коже мириадами бегали невидимые мурашки.
– Где-то здесь, красавчики… – пробормотал дед вполголоса, присев у тлеющих головешек. – За нами глядят. Чуешь? – не оборачиваясь, спросил он у Ежа.
Еж подумал и, на всякий случай, сказал:
– Ага, чую…
Впрочем, в ночном лесу всегда кажется, что на тебя кто-то смотрит.
– Не германцы это. Наши, русские, – дед подкинул хворосту в угли и принялся дуть на них.
– Почему? – удивился Еж.
– Костер по-нашему сложен. Аккуратно. Знающий человек делал. Немцы они навалят шалашом, а тут, вишь, домиком складывали…
Хворост полыхнул, наконец, осветив их лица.
– Ежина, мать твою, ты откуда взялся? – раздался крик из кустов.
– Из тех же ворот, что и весь народ! – вскочил Еж и дернул винтарь с плеча. – Выходи, подлый трус, не то стрелять буду!
Кусты зашевелились и оттуда показались два силуэта.
– Юрка! Вини! – вскрикнула раненной птицей Рита и, неожиданно для самой себя, метнулась к мужикам.
– Ваши? – деловито спросил дед Кирьян.
Но Еж не ответил. Бросив винтовку, он уже бежал навстречу к друзьям…
– …А мы думали, кто там по болоту скребется? – улыбаясь после очередного глотка шнапса, говорил Лешка Винокуров.
– Г-главное, вроде не г-гансы, – чуть заикаясь, как обычно, добавил Юра Семененко. Фляжку он пропустил мимо, как совершенно не пьющий человек, что удивительно не только на войне, но даже и в 'Поиске'. Ежа это радовало всегда, а сейчас тем паче. Ибо больше достанется.
– Рассказывайте, ваша очередь! – сказала Рита, когда закончила свою и Ежовую историю.
– Чего тут рассказывать… Мы снаряд тот едва стронули – и вспышка в глазах. И темнота полнейшая. Я очухался – кругом бойцы наши лежат. Сразу понял – где и что.
Лешку передернуло. Он помолчал и продолжил:
– Побродил, прибарахлился. А через час Юрку встретил. Он пулемет в кустах разбирал.
– М-максим. Жалко кожух пробит. М-мы бы с собой укатили.
– Далеко? – поинтересовался дед.
– Два дня ходу, – ответил Вини.
Дед разочарованно махнул рукой:
– Не к месту.
– А ч-чего?
– Завтра к вечеру тут немцы будут.
– О как! – воскликнул Вини. – С чего бы это? Мы тут неделю по лесам шаримся еще ни одного не видели, понимаешь.
– Ж-живым! Мертвыми навидались.
– Мертвыми – это хорошо, – оскалился Валера. – Хороший фриц – это мертвый фриц.
Вини покосился на его фингал и ничего не сказал.
Дед молчал, присматриваясь к новым бойцам своего отряда. Лешка Винокуров, он же Вини, показался ему парнем бывалым, с едва уловимой военной косточкой.
– Служил ли? – подал дед голос
– Ну, как сказать… – замялся Вини.
– Леш, это Кирьян Васильевич. Он знает все. И Валера, доктор, тоже в курсе всего, – перебила его Рита.
– В смысле в-всего? – спросил Юра.
– В смысле, что мы из будущего.
– О как… – потер подбородок Вини. – Не служил. Хотя лейтенант запаса.
– Это как? – Удивились в один голос Валера и дед.
– Ну, высшее образование получил. И корочки лейтенанта запаса.
Ответом было недоуменное молчание…
– Военная кафедра, называется. Неделю в сапогах походишь – и звание лейтенанта дают.
– Теперь я понимаю, почему страна ваша развалилась… – невесело сказал дед Кирьян.
– Почему это в-ваша? – удивился Юра. – В-вроде и в-ваша тоже. Разве нет?
– Моя развалилась, да заново собралась. Хорошо, что хозяин нашелся. Было кому собирать. А у вас некому. Нет хозяина. Командирские звания, вона, за неделю службы дают. Смешно. А ты, Юрий, как там
