чувственные губы Оуэна и вспомнила, какой у них вкус, пьянящий, одурманивающий. Когда она произнесла: «А почему бы нет?» — ее уста чуть приоткрылись.
Оуэн воспринял ее слова как разрешение и склонил голову. Обняв Надю, он приблизил свои губы к ее губам. Поцелуй получился легким, воздушным, как прикосновение летнего ветерка.
— Слышишь что-нибудь? — спросил он, отстраняясь.
Надя обвила его шею руками.
— Это не такой поцелуй, как в тот вечер. — Она прильнула к нему. — Попробуй снова!
Оуэна не пришлось уговаривать дважды. Он с жадностью впился в ее губы, а руки, как стальные тиски, сжали Надю в объятиях. Небывалое по остроте желание пронзило его, жаром обдав тело. Оуэн уперся спиной о стол и чуть раздвинул ноги, чтобы Надя еще отчетливей поняла, как он хочет ее.
Кончик его языка то и дело касался ее губ, словно просил разрешения проникнуть внутрь. Когда она приоткрыла рот, он со стоном ворвался туда, сразу ощутив движение ее языка. Это был не его поцелуй, это был их поцелуй. Каждый был опален страстным желанием.
Ее пальцы подрагивали, когда она гладила щеки, плечи Оуэна. Его словно захлестнула мощная волна страсти, которую еще больше возбуждал исходивший от Нади аромат — аромат свежего воздуха, солнца и полевых цветов. Одной рукой он ласкал ее чудесные черные волосы, а другой прижимал Надю к себе, чтобы она чувствовала его мужскую силу, скрытую за джинсовой тканью. Оуэну показалось, что пришел его последний час, когда Надя провела рукой по его животу, опускаясь все ниже и ниже.
— Ты что-нибудь слышишь сейчас? — спросил он, зная, что внутри у него бушует пламя, извергается вулкан, крутятся кометы и перемещается земля.
Надя нехотя оторвалась от Оуэна. Она отчетливо слышала, как часто и гулко бьется его сердце, словно птица, стремящаяся взлететь. С каждым ударом к голове приливала и приливала кровь, но музыки она не слышала. Поцелуй не помог. Надя закрыла глаза и покачала головой.
— Ничего не слышу, — прошептала она.
Сердце Оуэна готово было выпрыгнуть из груди. Он вновь обнял Надю и прошептал:
— Мне хочется попробовать еще. — На губах у него появилась улыбка, когда он почувствовал, как дрогнули от беззвучного смеха ее плечи. — Черт возьми, если ты пожелаешь, я готов провести таким образом всю ночь.
За свою жертвенность он был вознагражден только тем, что Надя уперлась в него локтем.
— Ты испорченный человек, — пробормотала она, отбросив с глаз прядь волос. — А я-то думала, ты настоящий джентльмен.
Он поднял руки вверх, словно сдаваясь.
— Я действительно джентльмен. Если не веришь, спроси у тетки, она скажет, какая кровь течет в моих жилах.
Надя стала приводить в порядок свою одежду. Ну вот, поморщилась она, снова я позволила зайти так далеко. А ведь сама согласилась на поцелуй.
— Не знаю, что думает твоя тетка, а по мне что кровь, что вода — все едино, все жидкое и течет. — Она расправила складки на блузке.
Оуэн усмехнулся.
— Помнишь, есть выражение: не будите спящую собаку? — Он приподнял бровь и подмигнул. — Меня приучили быть настоящим джентльменом, и ты удивишься моей мужской мощи.
Надя украдкой взглянула на его джинсы: да, мощь была потрясающа! Кровь бросилась ей в виски, когда она услышала, как он поцокал языком. Надя покраснела, словно маков цвет, увидев в его глазах голодные огоньки, и быстро отвернулась.
— Может быть, это не так уж и плохо, — помимо своей воли бросила она.
— Это совсем неплохо, — ответил он, подходя к столу. — Я думаю, мы смогли бы устроиться здесь.
Она нахмурила брови и уперлась руками в бедра.
— А я думаю, что у тебя мозги набекрень.
Его громкий смех эхом прокатился по кабинету.
— Мне так не кажется, Надя. — Он посмотрел на джинсы и ухарски улыбнулся. — Я-то уж знаю.
— Мне, наверное, послышалось, что ты назвал себя джентльменом?
— Я не из тех, кто афиширует это.
Надя вспыхнула.
— Прости, пожалуйста. — Она провела носком туфли по толстому ковру, проследив, как изменилось направление ворсинок.
Оуэн прикусил губу, чтобы не рассмеяться.
— Не расстраивайся, Надя. Стоит проще относиться к вещам. — Он сел и попытался расслабиться. — Разве не ясно, что твоя музыка исчезла, когда я был с тобой? И разве не логично, что мне следует присутствовать рядом, когда музыка вернется?
— Ничего логичного в этом нет, Оуэн. — Она сделала несколько шагов к окну и посмотрела на аккуратно подстриженную лужайку. — Сколько женщин обвиняло тебя в том, что своим поцелуем ты лишил их возможности слушать музыку?
— Должен признать, Надя, ты первая. — Он откинулся на стуле и заложил руки за голову.
— А сколько музыкантш ты целовал? — вдруг спросила Надя.
— И здесь ты первая. — Он поднял глаза к потолку. — Хотя погоди, я целовал Сьюзи Рейнольдс, когда учился в седьмом классе, а она играла на пианино.
— И после твоего поцелуя она продолжала играть?
— Боюсь, что да. — Он положил ноги на стол и оглядел Надю, освещенную солнцем, льющимся из окна. — Когда ты точно заметила, что перестала слышать музыку?
— Сразу же как вошла в дом и закрыла дверь.
— А когда музыка звучала в последний раз?
— Когда я стояла на крыльце. — Надя вспомнила: это случилось в то самое время, когда она сказала ему, что им лучше не встречаться.
— Надо определить точку.
— Какую точку?
— Ту самую точку отсчета, после которой я стал виновником исчезновения музыки. — Он сбросил ноги со стола и встал. — Каким-то образом я замешан в том, что музыка перестала звучать.
— Но поцелуй не дал результатов.
— Может, мы сделали что-то не так, — ответил он, вглядываясь в огорченное лицо Нади. — Нам, наверное, стоит снова поцеловаться на крыльце на сытый желудок.
— А может, и не поцелуй виноват, а что-то другое, — тихо сказала Надя. — Она отвернулась, стараясь скрыть слезы, выступившие на глазах. По всему видно, что ее визит к нему был ошибкой.
Оуэн подошел и ласково прикоснулся к ее руке.
— Вероятно, ты права. Тут не в поцелуе дело. Причина кроется в чем-то другом.
Его пальцы гладили шелковистую кожу.
— Мне очень хочется помочь тебе отыскать музыку.
— Как?
— Не знаю. Нам следует поработать над этим вместе. — Он легонько тронул темные круги под ее глазами. — Во-первых, ты должна хорошенько выспаться.
— Но больше всего я нуждаюсь в музыке.
Она не знала, как выглядит, хотя в доме было зеркало.
— Боюсь, ты нуждаешься в отдыхе. Может быть, музыка уже витает где-то рядом, а ты слишком измучена, чтобы ее услышать. — Он нежно поглаживал волосы Нади и время от времени массировал мышцы ее шеи. — Ты когда-нибудь слышала о долине Хидден?
Она наклонила голову вперед, подчиняясь магическим прикосновениям его пальцев, снимавших напряжение.
— Это что, название салата?
— Нет, — хмыкнул Оуэн. — Долина Хидден — это место в десяти милях от города. О нем знают не все,
