Нам повезло, авось не подвел. Лишь один раз далеко в стороне мы увидели прогал в сосновых кронах. И снова мы шагаем по серебряным папоротникам.
Вот впереди сверкает река, и мы выходим на невысокий, но крутой обрывчик, заросший маленькими елочками. Река лежит перед нами антрацитово-черная, неподвижная, лакированная. Лунный диск плавает на ее поверхности. Смутное небо сводом перекрывает вышину. Мне дико и неуютно.
Танька выводит меня к тому месту, где раньше стоял Багарякский мост. Мост сгорел много лет назад, но из воды еще скалятся черные, изуродованные сваи.
— Нам на тот берег, — говорит Танька.
— Полетим? — с готовностью спрашиваю я.
— По мосту пойдем, — отрезает она.
— А ведь моста-то и не хватает...
— Дурак! — злится она. — Смотри!
И в воде я вижу отражение моста — подгнившие бревна, разъехавшиеся доски настила...
— Смотри на отражение и иди,— поясняет Танька.
Мы робко, шатко, глядя под ноги, всходим на мост и продвигаемся над рекой.
Выйдя на берег, по обветшалой дороге сквозь чахлый ельник поднимаемся в гору. Скелеты деревьев то и дело пересекают наш путь. Чаща вокруг тесная, непролазная, спутанная, страшная. Местами она пробита белыми, с поволокой, валунами, которых встречается все больше и больше, и они мерцают и искрятся изломами.
— Дорога поднимается, близко Камень Старик, — говорит запыхавшаяся Танька. — От греха давай-ка в леc...
Она бросается в дебри неожиданно быстро, и я метаюсь вслед за ней, ощутив удар ужаса по нервам.
Мы сидим в яме, укрытой черными елками, и глядим на светящуюся, бледную дорогу. Дорога остается пустынной и чуть туманной.
— Ладно, вылезаем, — говорит Танька минут через пятнадцать. — Что-то их нет... Может, вымерли все, популяция-то маленькая... Дело в том, Маза, что по дороге вдоль Камня Старика бродит стая волков... Их ни много ни мало, а ровно девять... С ними не справиться, от них не убежать... Надо не бояться и спрятаться в лесу...
Дорога ведет нас дальше, виляет и наконец выводит на перевал, над которым вздымается блистающая отвесная скальная стена. Она клином сходится в вышине. Мы видим неровные изломы закраин и багровую растительность на гребне.
— Это и есть Камень Старик, — говорит мне Танька и у его подножия сворачивает с дороги в валунные россыпи. — Раньше он назывался «Три креста» и считался чудотворным. Эти кресты были начертаны в память о трех похороненных здесь колдунах. Но потом Багаряк опустел, и о камне все забыли. Когда в Лучегорске построили мебельную фабрику, то прокладывали дорогу на лесоповал и часть камня взорвали. С тех пор он и осерчал на людей. Лесовозы с мертвыми шоферами приезжали, волки появились... А сам он после взрыва, почему его так и называют, стал походить на старика... Вот оглянись.
Я оборачиваюсь и на фоне темно-синего беспокойного неба вижу четкий, мощный, черный силуэт огромного старика в колпаке, с бородой и клюкою. Старик стоит над лесом и глядит туда, где далеко-далеко осталась биостанция.
Дальше мы прыгаем по каменной осыпи, цепляясь за торчащие кое-где тонкие сосенки и березки. Потом Танька стаскивает меня в узкое ущелье, где мы идем минут пять, и дорогу нам преграждает рухнувший утес.
- Закрой шары и иди за мной, — говорит Танька и берет меня за руку. — Без разрешения открывать не смей, понял?
Я зажмуриваюсь, и она свирепо тащит меня вперед. Я почти бегу, то и дело спотыкаюсь и чуть не падаю. Наконец моя рука выдергивается из ее лапши. Я делаю несколько шагов, останавливаюсь и окликаю Таньку:
— Тань, ты где?.. Можно открывать глаза?..
Она не отвечает, и я открываю глаза. Меня прошибает ужас — я стою по горло в абсолютном камне. Я дергаюсь, вою, но власть монолита беспредельна и нерушима.
— Закрой глаза, идиот! — кричит откуда-то Танька. — Говорила же!.. Закрой и иди!..
Я до хруста зажмуриваюсь и рвусь вперед. Я иду, иду, и Танька хватает меня за штормовку.
— Отбой, — говорит она. — Ты его прошел. Смотри.
И я смотрю. Мы находимся на вершине горного склона, вокруг во мраке расстилается лес, а у подножия горы зияет круглое озеро.
— Вот она, Великая Дыра за Багаряком, где находится Источник Времени, — тихо и торжественно произносит Танька.
Мы начинаем осторожно спускаться.
— Для зелья наберешь фляжку. Там как раз примерно миллион лет будет, — распоряжается Танька. — Только не вздумай пить, концентрация чудовищная, станешь бессмертным...
— Плохо, что ли?..
— Кретин! — сатанеет Танька. — Тут один в прошлом году решил стать бессмертным и искупался. Пошел на дно, как колун. Сейчас его здешние Прошлогодним Утопленником зовут. Будет утопленником до конца света... Так вот, Маза, воду даже не трогай. Брось фляжку на веревке. А если намочишь чего — обязательно суши, понял?
— Понял, понял... — бурчу я.
От озера веет ледяным холодом. В тучах над ним держится круглое окно, там горят звезды. Берега озера каменные, а дальше начинается черный лес.
Уже приблизившись к воде, я чувствую свет на затылке и задираю голову. Из облачной полыньи плавно опускается какой-то сложный космический аппарат с алыми переливающимися огнями, растопыренными крыльями солнечных батарей и толстой голубой цистерной. С тихим жужжанием, не отражаясь в озере, аппарат зависает над берегом, лучами прожекторов обшаривает окрестности, выдвигает три тоненьких ножки и садится на них. В борту расходятся створки шлюза, откидывается пандус, и четыре многоруких существа, в скафандрах, вытаскивают шланг. Они бросают его в озеро, идут круги, и аппарат начинает гудеть.
— Ну-ка, доставай трубу!.. — слышу я истошный вопль и вижу карабкающегося между валунов Тимофея Улыбку. — Время хитить хотите, сволочи?!.
Пришельцы что-то поясняют ему, путано махая руками.
— Да мне плевать на ваши Плеяды!.. Вас только пожалей!.. — орет Тимофей. — На одном только Тутанхамоне на сколь ведер я нагрелся?!. Самим времени не хватает!.. Вытаскивай трубу, кому говорят!..
В руках его появляется топор со сверкающим лезвием. Пришельцы стремительно улепетывают. Шлюз закрывается, и подскочивший Тимофей яростно долбит его обухом. Топор на глазах увеличивается в размерах.
Одним махом Тимофей отсекает шланг, и тот змеей соскальзывает в воду. Потом Тимофей снова заносит топор, который величиною уже с него самого, и как сучок отрубает цистерну. Отвалившись, она катится вниз, подскакивая на валунах, падает в озеро, немного плавает и без пузырей проваливается в бездну. Тимофей своим неимоверным оружием отхватывает звездолету одну ножку. Звездолет кренится и начинает медленно подниматься в небо. Тимофей ругается и машет ему вслед топором, лезвие которого размером с дельтаплан.
— Давай на скоростях... — шепчет мне Танька. — И сматываемся...
Пригибаясь, я лезу вниз и на ходу отвинчиваю с горлышка фляжки ребристый колпачок.
Злобные недоумки
