всякая смертоносная мерзость.
— И чужаки? — снова спросил пацан, готовый с ходу поверить в любую фантазию.
— Если имеешь в виду иномирян, их пока не встречал. А вот та зараза, что прет из-под земли, вытворяет с людьми странное.
— Вирусы? — уточнил Леха, и теперь я глянул на паренька с одобрением.
— Как ни странно, нет. Наверно, сия Дверь возникла не вдруг, и мы уж переболели, чем только можно, — до того, как к нам стали проникать твари крупней. Или она уже открывалась прежде.
Поглядев еще раз на экран, где ничего больше не происходило, а вся картинка будто застыла, я отключил его, чтобы не отвлекал. После чего вместе с креслом развернул нашу тройку к Инессе.
— Так вот, — продолжал, рассевшись удобнее. — С чужаками, повторяю, неясно, но сами люди оборачиваются такими монстрами, что никаким aliens не угнаться. А чудище, кое мы сейчас наблюдали, пытается эту погань возглавить — видимо, во славу себя. Калида называл его Богом.
— Так это был он? — неожиданно спросила Настя, но тут же прикусила язычок, словно бы проговорилась. Зато сейчас же вступил Леха:
— Но тогда, выходит, оно разумно?
И оба ребятенка с ожиданием уставились на меня, светясь в сумраке мраморными телами. Они смахивали сейчас на искусные статуи, симметрично украсившие мое кресло. Черт, а ведь придется отвечать… и не только им.
— Я не силен в определениях, — произнес я, с усилием облекая в слова даже не мысли свои — ощущения. — Но если мы столкнулись с существом могучим, почти всезнающим, коему плевать на нас и на всех во Вселенной, кое умеет только использовать, выстраивая из людей конструкцию, при которой ему проще выжить, — то чем отличается оно от обычного компа, вдобавок свихнувшегося? Оно само поставило себя вне человеческих законов, а любой, кто отгораживается от людей, делается зверем… Знаете, мышата, я лишь сегодня оценил, что такое полная изоляция. Когда в целом мире ты один, когда нет ни тепла, ни любви, ни даже потребности в них… Не выношу толпы, но осознание своего родства с людьми — это другое.
Говорил я вроде для гостей, но смотрел на Инессу, гадая: а как она-то принимает мои излияния? Слушала серьезно, можно сказать, внимала, мерцая в полутьме прекрасными глазами. Но что думает, как относится ко мне? И за кого испугалась в ту ночь? Чужая душа, вот именно… Бродят, понимаешь, по дому ожившие скульптуры, дополняют интерьер. И светятся лишь отраженным светом, да?
— Ладно, отбой, — объявил я. — На сегодня программа исчерпана. А вот завтра… — Я ухмыльнулся, глядя на замерших в ожидании мышат. — Завтра планирую погружение в пучины, где и сам не бывал вживую, — если клиент не обманет с гонораром. И может, на борту потребуется пара юнг. Спать, спать!
Обоих точно сквозняком вымело за дверь. А следом бесшумно удалилась Инесса, так и оставшись для меня загадкой — хотя привычной. Затем убрались звери, скорее всего увязавшись за детьми.
Нехотя поднявшись, я прикрыл за Ханом дверь, даже запер на всякий случай. После чего заглянул на верхнюю полку стенного шкафа, где из затемненного шлема пялилась упитанная голова, вставленная в наскоро сработанный терминал, — с чуть побледневшим лицом, но вполне здоровенькая, живая. Спросил:
— Ну, все видел?
— Свято место не пустует, — молвила Голова, и после отсечения не потерявшая вкуса к сентенциям. — А на что ты рассчитывал, наивная душа? Романтик, неисправимый романтик!.. Вздумал бороться с мировым злом, обезглавливая его агентов? И сколько голов, по-твоему, у этого Змея?
— Вот и хочу убрать искушение.
— А в монастырь не хочешь всех запереть? Хорошо же ты думаешь о людях!
Ну, теперь-то меня будет кому пичкать глубокими мыслями. Во всяком случае, по ночам. А мне придется слушать, терпеть. Эх, долги наши!..
— Будешь много болтать — выключу, — все же пригрозил.я. — И не вздумай пугать детей!
— С чего это в тебе проснулись отцовские инстинкты? — ехидно спросил Калида. — Не рожал, не растил — готовыми получил. И вполне, вполне… А меня-то как крыл!
— Без провокаций не можешь, да?
— Кто бы говорил! Подкрался ко мне, исполину, как тот злобный карла…
— Уж если влип, помалкивай. Сам не пожелал честного боя — в злодея, видишь ли, захотелось поиграть!..
— Ничего себе честный! У тебя скафандр, усилители, а я гол и бос… был.
— За тобой вся Семья, а я один, как…
— Как задница, — хихикнул Калида.
— Слушай, а ты не выглядишь удрученным, — заметил я. — Что, гормоны больше не туманят мозг?
— А я теперь никак не выгляжу, — сказал он. — Только звучу, и то не своим голосом. Но все мыслительные ресурсы при мне, а с ними не поскучаешь. Конечно, если не станешь жмотничать на информацию.
— Да пожалуйста! Хоть утони в Океане. Лишь бы в дела не мешался.
— Думаешь, я весь умер? — вновь оживилась Голова. — Как известно, живее всех живых именно покойники. А дело их побеждает. Тут и Носач на подхвате, да и мою Семейку со счетов рано сбрасывать.
— Меня больше заботят те, кто натравил убийцу с бластером. Вот они на рожон не лезут, в отличие от тебя. Как ты еще жизнь-то сохранил…
— Неожиданный поворот, не находишь? — спросил Калида, хлопая ресницами. — Даже не знаю, радоваться ли? Конечно, хлопот стало меньше…
— Ты ж хотел бессмертия? — сказал я. — Вот и схлопотал. А о состоянии уговора не было.
— Но как это работает, а? — не унимался он. — Выходит» связи с моими чадами прервались не вовсе?
— Прикажешь и над этим ломать голову?
— То есть что-то еще просачивается, достаточное для поддержания жизни… Может, со временем выращу новое тело?
— Интересно, как ты с ним поместишься в этом шлеме?
— Может, объединишь меня с Дворецким? — предложил Калида наудачу. — Чем трепаться с бездушной железякой, будешь общаться с умным человеком.
— За дурака меня держишь? Он и так сделался шибко самостоятельным.
— А что мешает наставить ограничителей?
— И тебе развлечение, да? Поломать голову, как их обойти. И уж на это не пожалеешь ни сил, ни времени.
Снова подсев к пульту, я вызвал Гая, чтобы на пару с ним, вдумчиво и без оглядки на детей, просмотреть свежие записи. Урожайная сегодня выдалась ночь — только успевай отгребать!..
— Ну и дорожку ты протоптал, — сказал Гай, налюбовавшись чудищем. — В Преисподнюю, кратчайшим путем.
— Топтали как раз другие, — возразил я и прибавил, кивая через плечо: — Вон, из первых.
— И что? — сейчас же откликнулась Голова. — Не я, так еще кто-нибудь. Как вы не понимаете: это же Зов! Тут уж кто раньше услышит.
— Ни фига себе, — промямлил Гай, глядя на нее округлившимися глазами.
— Разговаривает, да? — съязвил Калида. — Вот и я сперва обалдел… Эй, мужик, — позвал он. — Челюсть подбери — наступишь!.. Это же счастье, — продолжал, обращаясь уже ко мне, — что первым к Богу пришел я, мягкий незлобивый человек, почти святой. И понес его благое слово в народ.
— А Всадники как же? — поинтересовался я. — Внучки твои, апостолы-меченосцы… Этим только дай!
— Так ведь никакой организации не обойтись без убийц, — живо возразил Калида. — Солдаты, ликвидаторы, тайные агенты нужны любой структуре. А кто убивает при общем одобрении, тот, милые мои,
