Сама она мало изменилась. Только прибавилось картинок на бледной коже, а на языке я приметил перстенек с жемчужиной. Хорошо, не стала портить ни бровей, ни ноздрей. Но при ходьбе что-то звякало, и в оформлении перебор: перламутровые веки, блестки на скулах, наклеенные ресницы, накладные ногти. А попка до сих пор как у мальчишки, узкая да компактная.
— Дай закурить! — капризно потребовала Лика. Действительно, для полноты образа ей не хватало сигарки. И этак изящно стряхивать пепел на ковер.
— Не держу.
— Тогда выпить. Бургундского хочу!
— Доставь, — велел я Дворецкому. — Пару бутылок.
Уж лучше довести ее до кондиции. Спровадить не удастся, так хоть спать не будет мешать.
— Гарсон! — махнула Лика рукой. — Живо!.. И чуть не сверзилась с кресла — я поймал ее за голое плечо, остановив падение. А может, и бутылки хватит. Кажется, Лика приняла уже неплохой разгон. Бургундского ей — ха!.. И за какие грехи мне это наказание?
Мы и познакомились необычно — в штормовом море. Она, видите ли, решила искупаться при шести баллах, а как возвращаться через прибой, не подумала. Хорошо, по бережку прогуливались люди и некоторые даже умели прилично плавать — к примеру, я. Вытаскивали ее, помнится, втроем, однако я подоспел первым, буксируя детскую лодочку. И как раз меня Лика попросила задержаться, когда публика уже покидала шоу, — может, оттого, что из спасителей я один оказался без подружки. Тогда я не захотел связываться с малолеткой, хотя девчушка смотрелась славно. К слову сказать, в ту нашу встречу на ней даже трусиков не случилось — что называется, товар лицом. Пришлось делиться с Ликой рубахой, к счастью, не последней, и провожать к ее одежде, брошенной на гальку едва не в километре от места, где мы выбрались. А затем доставлять на квартиру зачуханного пьянчуги, у которого Лика снимала комнату. Там обнаружилась симпатичная коечка, но сколь она мягкая, я не стал проверять.
И потом у нас ничего не произошло, хотя поползновения с ее стороны предпринимались. Честно говоря, я не то чтобы не желал Лику, однако побаивался. Психика у нее шаткая, и что Лика может выкинуть при неосторожном с ней обращении, предсказывать не берусь. Смешно, но она ревновала даже к абстрактным журнальным красоткам, фотками которых я украшал полки, а позднее так же косилась на компьютерные заставки. Одно время Лика пыталась отвадить мою тогдашнюю подружку — любыми способами, вплоть до мордобоя. Возможно, с этой целью она и пристроилась к тайэквандистам. Хотя скорее горела отомстить некоему типу, насильно лишившему ее девственности, — о нем я узнал много позже. Как понял из сбивчивого объяснения, дуреха сама спровоцировала ситуацию, попробовав играть не в своей лиге. И все ж тому паскуднику стоило переломать руки!
Против ожидания, с годами Лика научилась сдерживать норов и наконец пристроилась к преуспевающему фирмачу, хотя он был старше ее вдвое. Затем фирмач сделался главой бандитской Семьи, а соответственно поднялся статус Лики. Правда, муженька к тому сроку она возненавидела, но порывать не решалась. Хотя вполне могла бы воспользоваться удобным раскладом, чтоб избавиться от него, оставив себе денежки. Во всяком случае, такой поворот меня бы не удивил — было в ней что-то от не любимых мной пауков… точнее, от паучих.
Уходила от мужа Лика не впервые и не только ко мне. Наверное, тот действительно ее любил, если терпел подобные выходки. Или же ему было плевать, лишь бы супруга достойно представляла Семью на фуршетах, — я не вникал.
Во всяком случае, в этой борьбе его поддерживала многочисленная родня, тогда как Лика была детдомовской. Впрочем, ее злости хватало на всех знакомых — исключая почему-то меня да, может, еще одного-двух.
— Ты всегда принимаешь гостей в таком виде? — спросила Лика, оглядывая меня с интересом, и прибавила небрежно: — Чего не звонил?
Что тут скажешь? А ничего!
— Нельзя нарушать традиции, — все ж ответил. — Я привык, что звонишь ты.
Ну, объяснение не хуже других. И Лику оно, видно, устроило.
В этот момент в центре столика распахнулся люк, и снизу поднялась платформа с установленными на ней темными бутылками, двумя пузатенькими бокалами, новой коробкой трюфелей и хрустальной вазой, полной миндаля вперемешку с фундуком. Вот так Инесса доставляет мне кормежку, когда я не расположен никого видеть.
— Ого, — радостно воскликнула Лика, — гуляем! Но разливать вино благоразумно предоставила мне.
— Ну, — спросил я, когда уже открывал коробку, — что наш муж?
— Объелся груш, — отрезала она. — Не хочу о нем.
— А о сыне?
— Подрастает, паршивец. Все больше напоминает папашу. Уже и он за мною следит!..
— За тобой, пожалуй, уследишь… Ты с какого бала сбежала, Золушка? И на какой тыкве прикатила? Как тебя, болезную, крысы-то не загрызли! Без охраны, без денег… И не надоест искушать судьбу?
— А я водиле сунула перстенек, — пробурчала Лика в зажатый меж ладоней бокал. — Он и рад до усрачки. Гостья хихикнула:
— А тронуть меня… Разве ж они не знают, кто у меня муженек? Это ты смелый: не выгоняешь.
Небольшими, но частыми глоточками Лика расправилась со своей порцией за секунды. Дамам вино, мужикам конфеты — как и положено.
— Как раз смелый не тронет, — возразил я, подливая в опустевший фужер. — Вот трус расплачивается за свой страх полной мерой.
— Какой ты умный! — фыркнула женщина, снова принимаясь за вино. — А почему не богатый?
Ну да, она-то сравнивает не с Лазером. На таком фоне я и вправду блекну.
— Потому что ленивый, — ответил я. — Мне и под пальмой комфортно.
И второй бокал она уже приговорила. «Э! — сказали мы с Петром Ивановичем». А малышка, часом, не алкоголичка? Это ж какие темпы!
— А куда девались волосы? — спросила Лика, дотянувшись до моей груди. — Это был паричок, да?
Вообще не люблю, когда меня касаются посторонние, — но и тут у нас давние традиции. Уж так сложилось.
— Я их вывел, — ответил, наливая опять. — Сейчас это просто.
— По всему телу? — ужаснулась Лика.
— Ниже бровей.
— Господи, зачем? Мне так нравятся волосатые мужчины.
— А я предпочитаю античный вариант. Эдакие живые скульптуры.
Она покосилась на статуи, расставленные по углам, — точные копии шедевров, хотя уменьшенные. Античности тут, правда, минимум — все больше Канова, Фальконе… даже Роден.
— Да ты романтик — кто мог подумать!
— Скорее прагматик. В здешнем климате ни к чему утепляться. И забот меньше. Вот тебе не надоело брить подмышки, ноги, промежность?
— А зачем? — с вызовом спросила Лика. — Моему благоверному даже нравится.
Не знаю, как насчет остального, но подмышки у нее в порядке. И попробовала бы она во всем естестве «выехать в свет»!..
— А ему это затем, чтобы тебя, Красная Шапочка, лучше обонять, — пояснил я. — Иначе можно со следа сбиться, когда сбежишь очередной раз. Небось и под душ загоняет не каждый день?
— По-твоему, я такая свинюха?
— Ну почему «такая»? Есть и ядреней.
Конечно, гостья не обиделась: слишком давно меня знала.
— А это что? — Лика кивнула на высокую, словно бы гранитную плиту, встроенную в дальнюю стену. — В прошлый раз не было.
