Наклонясь к ее выступившей из ворота шее, я втянул носом воздух. Действительно, что-то есть — этакий призывный аромат. Может, поэтому на нее западают мужики? А она, бедная, ни сном ни духом.
— Хочешь меня? — шепнул Галле на ушко. — Ну, как?
— Я спать хочу, — пробормотала она, не открывая глаз. — Так покойно…
От прихлынувшего жара у меня вспыхнули щеки. Вот так — харей об асфальт!.. А ты и разбежался?
Теперь я действительно созрел, чтобы срывать одежды и пронзать плоть, невзирая ни на какие плевы. С кровью — даже лучше. А на какую реакцию она рассчитывала, интересно?
Медленно я выдохнул воздух, собирая себя по частям. Это лишь запах, ничего более! Ну и сопутствующие эффекты. Легкое наваждение — только и всего. Ничего особенного.
— Так укладывайся, — предложил я, борясь с желанием стянуть с нее свитер, — просто чтобы лучше спалось. — Тебе расстелить?
— Хочу с тобой. — Галла прижалась ко мне плотней. — Такой теплый…
— Нагишом, да? — прозвучало это резче, чем следовало. — Больше ничего не хочешь? Огласи уж весь список!
Вывернувшись из-под нее, я опустил девушку на покрывало. Она так и осталась лежать, разметав волосы по кровати, сияя выставленным задом. Чтоб уберечься от искушения, я убрался к окну, принявшись озирать подступы к дому. Жаль, не курю — сейчас бы это пригодилось.
И тут услышал скрежещущий голос, совершенно мне незнакомый:
— Пошто?
Рывком я обернулся, хватаясь за пистолет. И застыл, будто парализованный.
Галла больше не валялась на кровати безвольной куклой. Ее побелевший лик был обращен ко мне, корпус приподнялся, опираясь на вывернутые руки, и чуть раскачивался, будто в нетерпении. Кожу на голове стянуло так, что проступил череп и обнажились крупные зубы. Пушистые волосы раздались в колышущийся ореол, точно змеи горгоны. А огромные выпуклые глаза явственно светились, придавая девице и вовсе жуткий вид.
— Пошто? — снова вопросила она. — Должон кинуться!
Казалось, сейчас Галла вот так же вывернет ноги, а из-под хилой одежки прорвутся новые лапы, суставчатые, мохнатые. И над задранным седалищем взметнется ядовитый хвост. А что заготовлено в промежности: шипастый капкан? Теперь-то мне девушки не хотелось — наваждение сгинуло. По-моему, даже запахи у нее стали иными.
Однако дальше она не трансформировалась и атаковать не спешила. Хотя сил наверняка стало невпроворот — это ощущалось в каждом ее движении.
— Ч-черт, — выдавил я. — Что это с тобой?
Надо ж было что-то сказать? Вроде положено по сценарию. Только вот зачем так резко менять жанр?
Разумеется, Галла не ответила. Наконец я вспомнил, с кем ассоциировалось ее имя — с булгаковской Геллой.
— Лишил корма, урод! — проскрежетала она. — Откель взялся?
Похоже, и с тем парнем я напутал. Это не он захватил бедняжку — наоборот. Зато теперь должен меня благословлять. Так это что, упырица? Господи помилуй, этой мерзости не хватало!
— Тебе нужна зацепка, да? — предположил я. — Такой ма-аленький шажок навстречу. Ты, что ли, резонируешь насилие? Ну так со мной тебе не повезло — я признаю лишь оборону.
Ее ноги зашевелились, будто изменения дошли и до них, и подтянулись коленями под живот, впившись скрюченными пальцами в покрывало. Зад приподнялся еще выше, проступая бледными полукружиями на фоне ковра, а злополучный свитер съехал к лопаткам. Но теперь его вовсе не хотелось сдирать. С содроганием я наблюдал, как сквозь недавно гладкую кожу проступают жилы, волокна, сосуды. И все суставы Галлы то ли набухали, то ли четче обрисовывались. В деве ощущалась такая мощь!..
— Де шукать? — снова захрипела она. — Куды переть? — И вперилась в меня с вожделением. — Такой сочный!
— И большой, и теплый, — подтвердил я, стараясь не стучать зубами. — Только не про твою честь. А какой я сильный, лучше не испытывай.
Но мне и самому не хотелось опробовать ее мощь: теперь милашка смахивала на терминатора. Хорошо, я не успел раздеться. Не говоря о прочем. Может, ей только стоило немного подождать? Ведь я был на самой грани.
Поочередно двигая конечностями, Галла спустилась на пол и так же — не распрямляясь, бочком — направилась вокруг меня по дуге, будто приблизиться ей не позволяла невидимая стена. Ступала она без суеты, но с такой паучьей легкостью, что бросало в дрожь. А от ее светящихся глаз стыла кровь и цепенели мышцы. Ей-богу, лучше бы она повернулась ко мне другим местом. Избушка, избушка…
Как я ни храбрился, трясло меня все сильней. Я уже готов был, подражая Хоме Бруту, читать молитвы до утра, однако не знал ни одной. Да и вряд ли спасение в молитвах. И уж конечно, не в меловом круге. Скорее в благостном настрое, в возвышенных мыслях.
Ясно, что догнать дева сможет любого. И сил у нее хватит оторвать все, включая голову. Вот только жертва должна напасть сама: похоже, таковы тут правила. А кто ж позарится на нее — такую? Во всяком случае, от меня Галла агрессии не дождется. Как ни хотелось мне выхватить «гюрзу», я сложил руки на груди, даже присел на подоконник, изображая спокойствие. Осталось дождаться, пока от позы оно передастся внутрь. Долой, долой страх!.. Да что ж это делается? Сначала похоть, теперь ужас. Эта цыпа умеет внушать сильные чувства!
— Есть, есть хочу, — бормотала она, снуя вокруг меня туда-сюда, но, к счастью, не приближаясь. — Такой большой, столько крови…
Вот в ком беспокойства лишь прибавлялось. И завода у нее, кажется, хватит не на один час, если не до утра. Хорошенькое дело: проторчать полную ночь на подоконнике! Конечно, можно и на ковер сползти. Или даже перебраться обратно, на кровать. Собственно, почему нет?
— А помнишь, как хорошо нам было рядом? — спросил я, стараясь выбирать слова попроще и произносить их внятно. — Ты ведь согрелась, да?
Галла застыла на полушаге, с натугой вспоминая. В нынешнем состоянии это давалось ей тяжело, словно бы из сознания сила схлынула в мышцы.
— Тепло, да, — проскрипела она наконец. — Тихо, музыка, штиль,
Черт знает, на что я рассчитывал. Это существо, кем бы оно ни было, наверняка не вчера родилось. Теперь оно не казалось юным — возможно, Галла существовала столетиями, кормясь насильниками, благо сей продукт неиссякаем. Может, странный этот запрет — не трогать смирных — и позволил ей прожить столько в равновесии. Не мне судить о соразмерности проступка и наказания, и уж изменить Галлу я никак не мог — это лишь в сказках заклятия снимаются поцелуем. Но даже и там вряд ли бы удалось поменять суть.
— Послушай, — настойчиво продолжал я, — тебе не достать меня, я не твой корм. (Самому бы в это поверить!) До завтра ты уже никого не изловишь — придется потерпеть, это нестрашно…
Ну да, а завтра я приведу кого-нибудь, поведав о свитерке на голое тело и доступных прелестях. Тьфу, напасть!.. А ведь многие захотят попользоваться простушкой, то есть едва не все. Составить, что ли, расписание на месяцы вперед — эдакий пункт добровольной сдачи крови… Или что Галле нужно?
— Ты только успокойся, — внушал я, — расслабься… Сейчас опять сяду на кровать, ты пристроишься… то есть ляжешь рядом, закроешь глаза, и мы снова будем в тепле и покое, как раньше… как раньше… Да?
Не мигая, Галла смотрела на меня, и на ее жутком закостеневшем лице ничего не читалось. Несколько раз я глубоко вдохнул, решаясь на этот шаг. Даже сейчас мне пришлось себя ломать, чтоб и в мыслях не допустить желания вогнать под ее лопатку клинок, лишь только она уляжется рядом… если уляжется. По прямой, вплотную к Галле, я прошел к кровати, опустился на то же место, разбросал по сторонам руки открытыми ладонями кверху. Дева уже снова глядела на меня. Во всяком случае, она сделалась спокойнее — хороший признак.
