— По-твоему, их приносят в жертву?
— Это ж сатанисты, гадом буду!
— Ты и есть гад, — проворчал я. — Сознайся: приплел секту, чтобы меня зацепить?
Выходит, уже и до шаромыг дошло, как не люблю я «божьих людей». А Лазер обрадовано закудахтал, будто я удачно сострил. Кажется, даже вознамерился хлопнуть меня по колену, но вовремя одумался.
— Все путем, — заверил он. — Мы ж партнеры, Род!
— Еще нет.
И вряд ли станем. Не хватало, чтобы я затевал с Лазером совместные шашни. Он даже на комический персонаж не тянул — слишком отвратен.
— Ну хочешь, дневник выдам? Мой орёлики там всё пометили: кто внутрь, кто наружу…
— Кто в лес, кто по дрова… У вас что, паршивого «глаза» не нашлось?
— Это ж ты технарь, — возразил он. — Тут и нужен подкованный кадр, чтоб припереть к стене.
— Ишь, грозный!.. И как ты собираешься «припереть»?
— Пригрозим рассказать про их делишки кому следует. А станут возбухать, захватим одну из сучек… даже обеих.
Лазер облизнулся в предвкушении, будто эта часть плана его особенно грела.
— Ага, — понимающе сказал я. — Обеих… Чтоб, значит, каждому по штуке. А по по не по?
— Чё?
— По портрету не получишь? — перевел я. — Эти парни, как ты их обрисовал, не походят на лохов. А если в отместку за тонкий ход тебе натянут глаза на задницу?
А мне плевать! — заявил Лазер. — Подумаешь!
Ну да, «потом мне будет плохо — но это уж потом». Или он настолько меня зауважал? Такие шавки горазды лаять из-за чужих спин.
— Ты что, очень озабочен? — спросил я. — Так купи пылесос.
— Зачем? — удивился он.
— За тем самым.
— Шуточки у тебя!
— Ну, я-то отмахаюсь, — повел я плечами. — А тебе не завидую. За такие шалости вполне могут кастрировать. И откроется тебе вокруг огромный мир!.. Давно ты был, скажем, в театре? Или музее?
Почему-то Лазера это не обрадовало — он и слова такие едва помнил. А ведь недурное средство. Сразу успокоится, перестанет доказывать, какой крутой. А живут кастраты, говорят, дольше.
Впрочем, Лазер уже нашел другое решение.
— Поделился бы секретами, — снова закинул он удочку. — Ну хоть парочку? Тоже хочу быть сильным.
Ишь, будто стихи цитирует. А продолжение знает?
— Силу — тебе? — Я покачал головой. — Довольно и того, что ты мордуешь своих шлюшек.
— Так ведь мои же? — вывернулся поганец. — Имею право!
— Ты пакостишь, где только можно, — сказал я, — И где нельзя — тоже, ибо дурак. А потому регулярно ходишь с набитой мордой. Разве нет?
«Легко и сладостно говорить правду…» Наверняка Лазер при случае попомнит мне обиду, но не стеречься ж еще и этого слизняка?
— Работа такая, — хмуро поведал он. — Если б повезло, как другим, я бы тоже на собственной фазенде баклуши бил, а не шастал по улицам.
Я смотрел на гостя в задумчивости. А ведь Лазер не угомонится, пока не испоганит тем ребятам жизнь. Слишком она хороша, на его взгляд. А попадись в его ручонки одна из телок… Может, удавить гаденыша, чтоб не пахнул? Конечно, не здесь: все же гость… Нет, и на стороне нельзя — табу! Если стану нарушать собственные запреты… Куда это меня заведет?
А Лазер даже не заподозрил, что решалась его судьба, поскольку завел речь о другом:
— Слыхал, у тебя голышка мелькает. Фигуристая!..
— И?..
— Ты ж не пользуешься. — Он снова облизнул губы и подмигнул, не без опаски. — Потешил бы гостя? Целыми ж днями, стервь, без дела шлындрает!
— По-твоему, тут бордель? — спросил я вкрадчиво. — Ты чем думаешь, а?
Действительно, кретин. За такое даже не бьют — убивают. И как еще не нарвался!.. А за мной, выходит, тоже приглядывают. Интересно кто?
— Жалко тебе? — заныл Лазер больше по инерции. — Она ж бесхозная! Ни дома, грят, ни семьи.
Стало быть, вроде рабыни: никто не вступится. До законов сейчас как до неба, а потому хозяин — бог. И если нет собственных тормозов…
— Ты перепутал эпохи, — сказал я. — Тут даже не крепостное право. А моего гостеприимства хватает лишь, чтобы не вышвырнуть тебя в окно.
Кстати, лететь ему пришлось бы долго. А потом еще не один километр грести вдоль обрыва — не всякий сдюжит. Но это уж не моя вина.
Однако Лазер подозрительно хорошо осведомлен о моих повадках. А попросить лишний раз ему не в тягость, даже когда шансы близки к нулю.
— Чё-то не врубаюсь, — признался он. — От нее убудет, что ль?
Все ж несло от Лазера!.. По-моему, даже мысли его протухли.
— Ты по субботам моешься или еще чаще? — спросил я. — О дезодорантах-то хоть слыхал? Она ж в этом такая привереда! Не ровен час и стошнить может.
На сей раз Лазер обиделся: не на меня ведь, другое дело. Разом помрачнел, точно грозовая туча перед дождем. И чем разразится?
— Одна курва тож из себя строила, — скосив рот набок, прогундел он. — Так ее, вишь, водярой умыли — царской. Теперь больше раза никто не глянет, и то, грят, много!
Еще промах. Кто же, пребывая в гостях, посягает на хозяйское добро?
А тот случай я помнил: жуткое дело. Была б уверенность, что это работа Лазера, сделал бы для него исключение и даже шанса бы не оставил. То есть в море бы он попал, но вот плыть смог бы разве что вниз, как топор.
— Это ты мне говоришь? — спросил я, точно завзятый гангстер.
Фраза ли подействовала, интонация ли, но Лазер тотчас втянул голову в плечи, забегал глазками по сторонам. А я уже выбирался из-за стола, распрямляясь во весь рост.
— Ну чё ты, чё ты? — заскулил Лазер, вжимаясь в кресло. — Не понял что ль: шутка это!.. Разве ж не знаю я, кто в доме хозяин? Все путём, расслабься! Что твое — свято. Кто ж спорит?
Со страху или случайно, но гаденыш нашел слова, позволявшие выйти из ситуации без потерь. Покачавшись, будто в раздумье, я опустился обратно.
Лазер выдохнул с облегчением, но тут глянул мимо меня, и на его лице вновь проступил страх. И было от чего: в гостиную вступал Хан, помесь ирландского волкодава и кавказца (овчарки, разумеется), «с загадочной и дикою душой». Размерами пес превзошел гигантов родителей и, как положено полукровке, был поумней любого аристократа. К тому ж я поднимал Хана по особым методикам, способным даже из недомерка сотворить исполина. А затем не столько дрессировал, сколько тренировал, наращивая на громадный костяк пласты массивных мышц, совершенствуя врожденные рефлексы и формируя новые, удивительные в нормальном звере. Пожалуй, Хан вырос слишком смекалистым для собаки. Это не сделало его менее преданным, но перевело скорее в разряд друга, нежели слуги, — слишком он стал самостоятельным. И сейчас Хан глядел на чужака пристально, точно на будущую добычу. Даже не стал подходить, чтобы обнюхать, — издалека все учуял, распознал.
— Чё это он? — шепотом спросил Лазер. — Смотрит!.. Разглядев гостя в подробностях, Хан перевел взор на меня.
