— Повышенная инерция, да?
— Именно.
— Потребуются люди, техника, средства — обращайся. Но правила знаешь: вляпаешься — я ни при чем.
— Уж как водится.
Спасибо, что предупредил, — большинство поставило бы перед фактом. У Аскольда хватает ума быть честным — пока это выгодно.
— Заодно разберись с пожаром в порту, — неожиданно ввернул он. — Кто-то подложил нам откормленную свинью, спалил едва не весь вчерашний завоз.
— А ты перекладываешь ее мне? Называется, «передай товарищу»… Из-за пожара и подкатил, да? А прочее — дымовая завеса?
— Скорее дым от того пожара, — ухмыльнулся он. — Можешь считать этот пункт не самым важным.
— Понятно, — хмыкнул и я. — То есть развлекай себя, сколь душе угодно, но оплата по предъявлению поджигателя. Так?
— Ну, примерно.
— А если я сейчас сдам назад?
— Так ведь не сдашь, верно? Ты ж не из тех, кто легко меняет решения.
— Так ведь я трудностей не боюсь. В прейскуранте пожар не фигурировал.
— В чем проблема? — пожал плечами Аскольд. — Включим. А скафандр, «стрекоза» и «плавунец» пойдут в счет аванса. Разве не честно?
Кажется, мою паузу он принял за согласие. Или решил развивать наступление, пока противник не опомнился.
— И от моего повара тебе заказ, — прибавил главарь, щелкая по клавишам. — Что-то из корейской кухни, кажется. Поищешь рецепты?
— Надеюсь, не печеная собачатина?
— И я надеюсь.
В зеркале Аскольдовых очков я увидел, как открылась дверь и в кабинет вступила девица, зажав под мышкой папку, — шикарная и холеная, точно модель, искусно раскрытая в потребных местах, — одна из любимиц-двойняшек главаря. Уж он, в отличие от чинуш, мог заполучить в секретарши кого желал. И супруга не препятствовала. Или ей плевать?
Улыбаясь, девушка опустила папочку на стол и отправилась обратно, зазывно виляя бедрами, обтянутыми тонкой юбкой. Аскольд проводил секретаршу одобрительным взглядом. Обычно он ласков с красотками, словно Черный Абдула до развода, — может позволить себе такую роскошь.
Не успела за ней закрыться дверь, как и в моем кабинете возникла женщина, изящная и грациозная, отлично сложенная, загорелая до шоколадных тонов. В руках она несла поднос, груженный моим завтраком, — то ли ощутила, что я созрел для трапезы, то ли копнула еще глубже, в угоду мне решив помозолить глаза Аскольду. Переставив блюда на столик, она развернулась и так же плавно удалилась, будто утекла. Прищурясь, Аскольд глядел на голышку «раскосыми и жадными очами». Все мало ему, мало! Может, и этому присоветовать пылесос?
Заправленный главарем листок уже нарисовался на моем экране. Я бегло просмотрел список, поинтересовался:
— А что так тускло? Сейчас последний писк — водяные скорпионы.
— Что, сами и пищат, пока ешь? Вот саранчу я бы попробовал.
— А матку термитов под фруктами не желаешь? — развеселился я. — Или мексиканских кузнечиков, замаринованных в лимонном соке? Или жареных пчелиных личинок — говорят, классная закусь!
— Тебе видней, — сказал Аскольд, взглянув на часы. — Ну, до завтра.
— Будь.
Экран потух, и еще пару минут, забыв про еду, я смотрел в него, прикидывая, не свалял ли дурака с этим поручением. Ситуация-то щекотливая, тут можно в такое влететь!.. За все старания потом наплюют в душу, причем отовсюду. И как подгадали оба, Лана и Аскольд, со своими звонками. Муж и жена, ну да. Они что, специально друг друга терзают? Зато как бы вместе, как бы семья — глядишь, скоро и дети пойдут. То есть сперва они родятся, а уж затем ходят — так я слышал.
Вздрогнув, я перевел взгляд, реагируя на движение. Через пульт деловито семенил крохотный паук — из тех бегунков, что обычно живут снаружи. И как его сюда занесло? С трудом я удержался, чтобы не прихлопнуть пришельца. Ненавижу пауков! Но ведь это мои проблемы — они при чем?
— Даю тебе шанс, — сказал я паучку. — Уноси ноги, гаденыш!
На его пути лежала моя кисть, кончиками пальцев касаясь клавиш. Стиснув зубы, я ждал. Пусть только посмеет дотронуться!.. Чуть изменив курс, паучок проскочил под мизинцем, точно под аркой, и благополучно достиг края панели, скрывшись с глаз. Счастлив твой бог, малыш!.. Или кто там у вас?
Вместе с креслом я развернулся к столику и наконец принялся за еду, не прекращая думать о своем новом деле. Действительно, я многое умею. Конечно, по каждому из направлений найдутся искусники, способные меня обставить, — однако на такой случай у меня хватает запасных вариантов. Независимости ведь можно добиться не только силой, но и знаниями, которых нет ни у кого из здешних. Конечно, если распоряжаться ими с умом.
В любом случае от поручения, видимо, не отвертеться. К тому ж и не хочется, если честно. Но сперва надобно добить предыдущие заказы. Забросив ноги на панель, я положил клавиатуру на бедра и принялся за работу, с каждой минутой набирая обороты. Поиск шел на пяти основных языках, а материалов порой набиралось столько, что приходи лось включать отбраковку — на том простейшем логическом уровне, какой мог осилить Дворецкий.
Кстати, методику усвоения языков я тоже выловил в Океане. Поразительно, насколько она оказалась эффективней той, которая применялась в советских школах. За пару месяцев уходишь намного дальше, чем за годы прежней учебы. Если бы я хоть немного уважал тогдашних правителей, решил бы, что нам специально морочат головы, лишь бы мы не слышали мир, пытавшийся докричаться до нас из-за «занавеса».
И вот сейчас я все глубже погружался в Океан, безграничный, неиссякаемый. Правда, по ощущениям это скорее походило на космос, причем не здешнюю пустошь, а центр Галактики, где от светил рябит в глазах. А пуще всего я шалел от ощущения полета, лишенного даже инерции. Когда паришь в невесомости, пронизанной мириадами серебристых нитей, и каждую ощущаешь едва-едва, как легчайший запах, по которому можно взять след… а затем устремляешься на цель — мгновенным, невероятным броском, так что прочие звезды сливаются в марево.
С «хвостами» я разобрался быстро — подгоняло желание переключиться на новое дело. Что и сделал, пока не растерял инерцию. Обычно я воспарял в такие дали, что едва различал здешние окрестности. А теперь принялся штудировать местную прессу последних недель, вылавливать телепрограммы, куда прежде не заглядывал, листать странички— информаторов, успевших зарекомендовать себя как толковые, — даже перебирать мусор, какой сбрасывали в Океан досужие болтуны. Я забрался в архивы губернской полиции и скачал оттуда, что смог. Даже в секретные банки федералов сумел проникнуть, хотя не почерпнул там особо ценного, касающегося наших проблем. Конечно, губернский «народ» старались уберечь от пагубного влияния Океана. Еще пуще стерегли коммунаров — их и вовсе отгородили забором, заперев в Лагере. Но и оттуда информация поступала. Или просачивалась. Или ее можно было выцарапать, взломав энное число замков.
Действительно, ситуация вырисовывалась странная. В большинстве губерний тенденции схожи, но здешняя выбивалась из общего ряда, шла с немалым опережением. А пуще всего отличился наш городишко, свежеиспеченный губернский центр. Кривые убийств, насилий, несчастных случаев взмывали тут много круче, а статистика людских пропаж и вовсе зашкаливала. И происшествия — как на подбор. Ну, навскидку…
Один идиот вообразил, будто ему изменила подружка, хотя та даже не знала его имени, и порешил обоих, девицу и соперника, — в полной уверенности, что карает предателей. А трупы укатал в фундамент
