По результатам борьбы с чумой в Москве Самойлович написал книгу, и за нее русского врача избрали академиком в 12 европейских академий. Но не в России. В России он оказался не нужен. Несколько лет он провел в иностранных университетах и вернулся на родину только к новой русско-турецкой войне — его опять призвала чума. Он спасал от эпидемии Херсон, а в 1787 году на Кинбурнской косе под картечью Самойлович оперировал и перевязывал раненого Суворова.
Впрочем, никакие доблести не были поставлены ему в заслугу, и после войны он еле нашел себе местечко рядового врача. И в третий раз его выручила чума: в конце XVIII века она охватила Турцию, и русское правительство озаботилось созданием противочумного щита в портах черноморского побережья. Для этого и призвали Самойловича. В 1800 году он стал главным врачом Черноморских торгового и военного флотов. Данила Самойлович готовил мировой врачебный конгресс, посвященный борьбе с чумой, но в 1805 году умер от желчной лихорадки».
Брякнула дверь комнаты. Орли и Борька вышли в прихожую.
— Не буду кофе, — сказала Орли. — Пойду. Где ложка для обуви?
Она собиралась уходить, словно забыла про Глеба.
Глеб выключил айфон, встал и вышел в прихожую.
— А я? — спросил он.
— А ты тоже собирайся, — раздражённо сказала Орли. — Я ведь у тебя живу, если помнишь.
— Пока, — ухмыльнулся Борька с наглым видом победителя.
26
В субботу утром, и не слишком рано, что может быть лучше кофе и бутерброда с сыром? Глеб сидел на кухне, завтракал и читал новости по айпэду. За окном дымила лёгкая метель.
В комнате послышались тяжкие стоны — это проснулась Орли. Она вышла на кухню, лохматая, стукаясь плечами о стены и косяки. На ней была одна только маечка до пупа. Ходить голой или полуголой для Орли, как понял Глеб, было важным ощущением дома.
— Ты чё меня не разбудил? — капризно спросила она, вставая посреди кухни. — Сам уже лопаешь что-то вкусное, да?
Орли изображала обиженного карапуза: выпятила живот, надула губы, сунула палец в рот, словно бы не замечая своей наготы. Лобок она подстригала, но не брила, и яркий чёрный треугольник, будто стрелка, указывал, куда нужно посмотреть.
— Иди обратно и проснись как следует, правильно, — ласково велел Глеб, потрепав Орли по спинке. — А я тебе кофе сделаю.
— Ты жопа, — сообщила Орли и поплелась в ванную.
Она вернулась, закутанная в полотенце, и боком подсела к столу, забравшись на кухонный табурет с ногами. Глеб поставил перед ней чашку кофе и сливочник.
— Какие у нас планы на сегодня?
— У меня — никаких, — сказал Глеб. — Я думал, сейчас расхожусь, потом мы скачаем с торрентов какой-нибудь фильм и будем вместе смотреть, а я выпью соточку коньяка. Предлагаю «Антихриста» фон Триера — все видели, а я как-то мимо пролетел. А потом мы закажем по доставке обед и пожрём. А потом я буду трахать тебя в ванне.
Маленькой кофейной ложечкой Орли задумчиво трогала губы.
— Не, — сказала она. — Квартира в Москве нужна не для того, чтобы жить в квартире, а для того, чтобы жить в Москве.
Она допила кофе и слезла с табурета. Полотенце с неё свалилось, и она ушла в комнату голая.
Глеб завершил завтрак в одиночестве, а Орли так и не вернулась. Глеб думал, что она снова уснула, и не беспокоился. Он покурил, сполоснул посуду и направился в спальню.
Орли лежала поперёк взрытой постели на животе, болтала ногами и, подперев рукой щеку, скролила айпэд.
— Мы с тобой сегодня куда-нибудь поедем, — безапелляционно заявила она, — и я сейчас скажу куда.
— Надо было сразу рюмаху коньячины бахнуть, — вздохнул Глеб. — Тогда бы сидели дома. Рюмка утром — день свободен.
— На тачке бы поехали, лентяй чёртов. И не хватай меня за попу, ты не заслужил. Желаю в кино, вот. А что, «Девушку с татуировкой дракона» ещё не показывают?
— Ещё нет. «Миссию» новую показывают с Томом Крузом.
— Мордобой мне смотреть не интересно. Поехали на выставку в Дом фотографии. Там должно быть здорово.
— Мне лень.
— На Полянке в магазине встреча с Уэльбеком.
— Терпеть его не могу.
— Ну, поехали на «Отто Дикс» в Дом художника.
Глеб понимал, что Орли хочется есть Москву большими кусками.
— Я не поеду ни на какую выставку, — сказал Глеб, лаская Орли по задочку. — Тем более на выставку современного искусства. Не поеду на концерт. Не поеду на ярмарку цветов на ВВЦ. Не поеду на биеннале кошек. Не пойду в аквапарк, в цирк, в театр. Придумывай ещё. Но только что-нибудь своё, оригинальное. «Афишу» я тоже читаю.
Глеб знал, что никакой свободы выбора в Москве нет. Москва живёт по стратегиям. Здесь у людей есть деньги, поэтому для любого занятия, для любого дела хваткими людьми уже разработаны, так сказать, стратегии реализации, стратегии исполнения: они продеты в пункты по обмену денег на услуги, как шнурок в дырки. Ты идёшь на концерт, — значит, заодно посещаешь ресторан и магазин. Ты идёшь в бассейн, — значит, заодно посещаешь массажный салон и автомойку.
Ничего нельзя осуществить так, как хочешь. Хочешь нажраться — это надо делать с друзьями в кабаке, где стриптиз и боулинг, а не в парке на скамейке. Хочешь потрахаться — это надо делать в гостинице или в сауне, и все параметры общения с девочками оговариваешь на берегу. А на тех, кто отклоняется от разработанных стратегий, идёт охота, потому что такое отклонение — тоже чей-то бизнес. Это правила жизни в городе с большим сервисом. За тебя уже всё решили.
Определённость создавала рамки, они не позволяли ощутить себя отдыхающим на воле, поэтому Глеб не желал никуда идти. А женщине для счастья воля была не нужна, и Орли требовала сладкого рабства.
— Тогда давай поедем просто на Винзавод. Там всегда прикольно.
— Не прорвёмся туда через Центр, — вздохнул Глеб. — Митинги же. А в объезд — лучше сразу меня убей.
— Всё, блядь! — разозлилась Орли. — Тогда едем на митинг!
— А зачем? — Глеб тихонько втискивал свою ладонь между круглых и горячих ляжек Орли.
— Я буду выражать свою позицию!
— Я знаю одну позицию и хочу, чтобы ты её мне выразила.
— Я буду протестовать! — упрямилась Орли.
— Против чего? — шепнул Глеб ей на ухо.
— Против тебя, потому что ты жопа!
Конечно, Орли победила. Через час они уже выезжали со стоянки, чтобы попасть на митинг. Глеб отнёсся к этой блажи стоически, а Орли была полностью удовлетворена. Она включила диск Il Divo и рылась в айпэде, изучая по прессе, блогам, Твиттеру и соцсетям, что же происходит на акции протеста. Глеб понимал, что Орли наплевать на все демократии и автократии, ей просто не терпится почувствовать себя москвичкой, живущей интересами Москвы.
— Пишут, что сто тысяч народу придёт, — деловито сообщила Орли.
