Пробираясь через зал, Вадим по себе чувствовал, как затягивает общее безумие, однако не поддавался, лишь отмахивался от самых настырных, гася наскоки, и крутил головой по сторонам, высматривая Эву: где ж она, черт!.. Не теряя бдительности, Вадим перехватил еще несколько шаров, нацеленных ему в голову, и увернулся от пары сюрекенов, куда более опасных. Шары он задержал в кулаках, для пущего веса, однако по лицам старался не попадать.
Рядом неожиданно, будто из пустоты, возник Адам, громадный, точно серк, и принялся методично, но с неуловимой быстротой расшвыривать нападавших, сокрушая столы и перегородки. Он даже не посчитал нужным стиснуть кулачищи (способные при надобности пробивать стены) — просто уклонялся от атак с небрежной грацией совершенного бойца, крючьями стальных пальцев захватывал очередного противника и с разворота посылал кувыркаться в воздухе, будто упражнялся в бросках на дальность. А уж как сумеет тот приземлиться — его проблемы. Зато сам Адам никому не вредил, то есть исполнял Первый Закон роботехники — правда, наполовину. Хорошо, он не сбрасывал людишек в пропасть!
Насколько Вадим помнил, сила у Адама еще выросла и сам он сделался крупнее, — а может, ему раздвинули рамки, за дюжину лет выдвинув на новые рубежи. Кажется, возможностями Адам не должен превосходить людей. А как насчет Мстителей?
Вдвоем они наконец прорвались к Эве, рядом с которой полыхали особенные страсти. И только освободили вокруг пространство, как из дверей углового лифта, в сопровождении двух подручных, выступил насупленный толстячок в круглых очечках и фетровой шляпе, запахнутый в бронеплащ. Ему бы еще бороду и косички — вылитый хасид, а так больше смахивал на панду. Судя по всему, он-то и был здесь главным.
При виде иудейского Стрелка, уполномоченного без пощады гвоздить зачинщиков, у многих убавился энтузиазм. Показалось даже, сражение начало выдыхаться. Может, кто и пронес сюда огнестрел, но состязаться со снайпером, навскидку всаживавшим пулю в любую точку, решился бы лишь полоумный. Считалось, что Стрелок реагирует даже на мысль, выхватывая пистолет раньше, чем противник коснется рукояти.
Окинув хмурым взглядом порушенный зал и беснующихся посетителей, иудей безошибочно притормозил на чужеродной троице, прежде не виданной здесь. Но из троих почему-то выбрал Вадима — тоже нашел зачинщика!
— Миша, — торопливо сказал тот, — тебе привет от Гризли!
Толстячок вопросительно поднял бровь.
— Помнишь встречу за городом, на узкой тропе? Так за пушкой сидел я.
— А-а, охотнички! — проворчал иудей. — Повезло вам тогда.
— Что ли, в претензии?
— Не за то, — Миша мотнул подбородком в сторону, — за это. Кому счет выставлять — Брону?
— Себе, Миша, себе: нечего прикармливать всякую гнусь!.. К тому ж на Брона я не работаю.
— Значит, тебе и отвечать, — резюмировал Стрелок, темнея полным лицом. — А правила тут наши. Оплатить, конечно, не сможешь…
— Миша, это недоразумение!
— Нет, щеня, это — проблема, — веско возразил тот. — Ну, ты готов?
— Упс, — сказал Вадим огорченно. — Эх, Миша, Миша!.. Ты б с Арканом был таким идейным. А вдруг Гош прознает?
— Не от тебя, — ответил Стрелок.
Вадим ощутил, как напружинились обе руки Миши, готовясь к взрыву, и, не дожидаясь, махнул кистью сам. Просвистевший стальной шар угодил толстячку в лоб, строго по центру. Не изменив выражения, даже не вынув ладоней из карманов, мастер «выдерга» и признанный снайпер повалился назад, словно подрубленный столб, и двое подручных едва успели его подхватить — еще не поняв, что произошло.
— Sorry, — выдохнул Вадим, действительно жалея о случившемся, и следом за спаянной двоицей стал продираться к выходу, торопясь затеряться в толпе, пока его снова не сделали мишенью. Уж эти иудейские «горячие парни» — патроны б поберегли!..
За поверженного Мишу он не слишком волновался: у взращенных на таких играх Стрелков крепкие лбы. Через пару минут Миша очухается, в худшем случае обогатившись еще на одну шишку. Что до морального ущерба… н-да. Нарваться на паршивый шарик, едва не детскую игрушку, имея при себе пару отменных огнестрелов! Откуда им знать, что Вадим чувствует атаку в зародыше — и вот это не миф.
Эва уже ждала возле входа, рядом с Адамом, равнодушно взирающим на зал, и подзывала Вадима нетерпеливыми взмахами руки. Он и сам горел желанием отсюда убраться. Куда? Лишь бы подальше, лишь бы не отвечать за то, что он здесь натворил.
Увидев грозного Стрелка заваленным, публика словно взбесилась. За малым исключением, каждый здесь сражался против всех, и слава богу, что оружия все же пронесли немного. Правда, в этом числе оказалось несколько взрыв-шашек, и конечно, их тут же пустили в ход, швырнув в гущу толпы.
Эффект получился неожиданным, будто его скорректировали колдовством. От взрывов никто всерьез не пострадал, зато три пустотелые колонны-лифты, поддерживавшие потолок, развалились на куски. Вслед за ними стали трескаться и сминаться соседние, не выдерживая возросшей нагрузки, — все здесь делалось впритык. А затем и весь дом мог сложиться, точно карточный.
И тогда началась паника. Вадим ощутил ее за дверью, выскочив на улицу. Многоголовый ужас саданул по нему приливной волной, но куда хуже оказалось предчувствие — даже здешняя публика не заслуживала такой участи.
Обернувшись, Вадим выхватил из-под мышки тросомет и выстрелил в самый верх дурацкой двери-вертушки, о которую могли расплющиться многие — еще до того, как их задавит рухнувшими плитами. Безотказный Адам уже подкатывал к нему тяжелый колесник, случившийся неподалеку. Не теряя ни мига, Вадим набросил кольцо тросомета на прицепной крюк, и тотчас машина мощным рывком выворотила дверь из стены, открыв проход.
Следом за отлетевшей каруселью выплеснулась ревущая людская лавина, и даже из окон второго этажа прыгали пачками, некоторые — едва не нагишом. Ко всем радостям над «Перекрестком» нависла тяжелая туча, а из нее вкруговую хлестали молнии, и хлопьями сыпал снег, сразу же тая на разгоряченных телах и мокром асфальте; и хлестали ледяные струи («разверзлись хляби небесные»), — притом что по сторонам все выглядело намного пристойней.
Вот теперь ведьма могла быть довольной. После нее тут сложно будет что-то добавить, тем более исправить. «Перекрестку» пришел конец — странно, что с таким опозданием.
Торопясь, Вадим освободил тросомет, снова приладил его под мышкой и запрыгнул в колесник, уже набирающий скорость. За рулем теперь сидела Эва, уперев босые ступни в педали, а вот Адам опять сгинул, будто призрак.
Район, куда Вадима забросила ведьма (хорошо, не на помеле), оказался совершенно незнакомым. Старый дом, перед которым они остановились, — тем более. Вплотную к нему протекала река, широкая и черная, зажатая в гранитные берега, невдалеке ее пересекал старинный мост. Посвежевший к ночи ветер гонял по воде тусклые барашки, вокруг ни души — в общем, тот еще пейзажец!
Не обращая ни на что внимания, женщина увлекла Вадима ко входу, втолкнула в темный подъезд. Ветхий лифт, кряхтя и стеная, вознес парочку под самую крышу. Эва уверенно тренькнула в раздолбанный звонок около зашарпанной, облезлой двери, и их впустили… в рай.
В самом деле, эта огромная квартира переворачивала все представления Вадима о допустимой роскоши, здесь все сверкало и блистало, словно на рекламных фото. А первая комната, которую Вадим по недомыслию принял за гостиную, оказалась всего-навсего прихожей. Задержавшись перед исполинским зеркалом, Эва взлохматила волосы, сбросила со смуглых плеч (когда-то Вадим считал их загорелыми) накидку на руки некоему лощеному типу и потянула Вадима за собой.
Подчинился он с неохотой. Насколько Вадим ориентировался в мире крутарей, тут тоже была вотчина Гоша, а грозного «папашку» они достаточно подергали за усы. Но Эва, кажется, считала иначе.
Они вступили в зал, и впечатление от величественной прихожей разом потускнело — здесь вообще творилось невероятное, заоблачное. Но заселяли рай обычные люди, правда, привычные к такой
