сеньоры, равнодушно взглянул на добычу и протянул мне: — Эту?
Наверное, композиция, свет и прочие тонкости, превращающие ремесло в искусство, мало волновали модельера, когда он щелкал камерой. Но запечатленного явно было достаточно для поддержания вдохновения.
Элисабет и правда чертовски хорошо выглядела в том платье с чужого плеча. Наверное, куча журналов, воспевающих женскую красоту, дралась бы за то, чтобы заполучить этот снимок и… Безжалостно затереть двоих клоунов, обосновавшихся на заднем плане. Амано, потянувшийся к расстегнутому вороту рубашки, какой-то одновременно растрепанный и озабоченный, был мало похож на самого себя обычного, но вполне узнаваем. Я же…
Будем надеяться, что никто не станет разглядывать эту картинку с особым вниманием. А на первый взгляд у крашеного дикаря с капитаном Кейном нет ничего общего. И даже голову удалось повернуть так, что профиль оказался слегка смазанным. Правда, когда Амано вышел из лифта, я был уже готов читать отходную молитву себе, а заодно и хитроумному плану Барбары. Потому что если бы напарник повел себя лишь чуточку осмотрительнее…
Господи, да кого я обманываю? Капитан Сэна, как и многие другие люди, видит в первую очередь то, что лично его интересует, восхищает или оскорбляет. Так и со мной всегда получается: есть ли смысл разглядывать меня с ног до головы, если общий вид можно легко определить как «средний» и на этом благополучно остановиться? Достаточно пары существенных признаков объекта по имени Морган Кейн — неряшливой прически и плохо сидящей одежды, чтобы не всматриваться глубже. Вот если бы я, скажем, был такого же роста и объемов, как Доусон, мне наверняка посвятили бы куда больше завистливо- оценивающих взглядов.
Человек всегда разделяет свое окружение на соперников и тех, кто заранее проиграл необъявленное сражение за первенство. Хоть в чем-нибудь. Зачем подробно изучать тех, кто ни в каких своих качествах не способен с тобой сравниться? Они — фон, на котором ты будешь блистать. И только. А вот кто-то более выдающийся конечно же заслуживает пристального внимания. Так что не нужно было сомневаться: если капитан Сэна и воспылает желанием узнать побольше о человеке, разрисованном от пяток до макушки, то вряд ли сопоставит полученные сведения со своим напарником. Потому что ему просто сопоставлять окажется не с чем.
— Расскажи, какой он?
— Кто?
— Этот… детектив.
— Плохая идея, сеньора миа. Именно потому, что он — детектив, а вы…
— Хотите сказать, что мы враги?
— Люди, находящиеся по разные стороны фронта.
— Но тогда я тем более должна его… узнать о нем побольше. Как о враге, — добавила Элисабет и слегка покраснела.
Или я ничего не понимаю в женщинах, или… Примерно так же выглядела Маргарет, когда сообщала мне о своем избраннике. С Лионой, слава богу, все решилось сразу и без мучительных томлений, но и она наверняка менялась в лице, когда думала о Рэнди в его отсутствие. В отсутствие Доусона, конечно, а не лица.
Но если я прав… Этого еще не хватало!
— Он бабник.
— Баб-ник? — повторила инфанта явно незнакомое для себя слово.
— Мужчина, который пользуется успехом у женщин. И пользуется вовсю.
Я не врал. Ни единым словом. Конечно, это была далеко не вся правда о капитане Сэна, с удовольствием и успехом исполняющем свои служебные обязанности, нежно любящем родителей, старающемся опекать сестру, хотя она была старше и намного разумнее, особенно в житейских делах, заботящемся о… Нет, сейчас Элисабет хватит и одной отличительной черты моего напарника!
— Может быть, потому, что он еще не встретил свою любовь? — мечтательно предположила инфанта, и я чуть было не выпалил, что любовь как раз уже была, очень быстро закончилась, и именно из-за того, при каких обстоятельствах это произошло, Амано не спешит связывать свое сердце новыми узами чувств.
— Вы опоздаете на занятия, если не перестанете рассуждать о ерунде, сеньора миа, — напомнил Диего.
— Это не ерунда!
— Вот пропущенный урок рисования точно ерундой не будет. Собирайтесь! И ты тоже, — бросил верзила в мою сторону.
— Куда?
— В школу. Поболтаешься рядом, пока сеньора занимается.
Ага. А куда ж я денусь… Только разве детям пришла пора учиться?
— Так еще же учебный год не начался?
— Это вроде подготовительных уроков. Сеньора перевелась совсем недавно и должна до сентября наверстать отставание от других учеников.
— Благое дело, согласен.
— Я заберу снимок? — робко спросила Элисабет.
— Чтобы глазеть на него, вместо того чтобы слушать учителя? Ну уж нет!
Пара мужчина — девочка и странного вида тип, ошивающийся неподалеку, вызывают мало интереса в реалиях вечно переполненного общественного транспорта хотя бы ввиду того, что объединить всех троих в группу довольно затруднительно. А вот находиться рядом на открытом месте гораздо опаснее. Поэтому я не остался вместе с Диего подпирать стенку уличного кафе напротив ворот школы искусств, а проскользнул внутрь. В сад, окружавший здание. Благо моя нынешняя боевая раскраска позволяла отлично прятаться в разноцветной зелени.
Впрочем, смотреть на цветочки-листочки мне надоело практически сразу же. Примерно по той же причине, что напарник не удосужился меня узнать: достаточно было отметить для себя, на какие растения смотреть приятно, на какие — нет, и местный гербарий потерял всякую привлекательность. Вот Амано здесь было бы намного веселее. Может быть, он даже дал бы волю поэтической натуре своих далеких предков и сочинил бы… Как это называется? Хокку… хайку… в общем, ни хрена не рифмованные строчки, смысл которых лично я улавливаю только при содействии некоторого количества саке. Ну или чего-нибудь попроще и позабористее.
Шаги. Голоса. О, совсем недалеко! И так некстати отрезают меня от сада, прижимая к… А впрочем, в доме ведь тоже можно прятаться. Особенно в комнате, которая почти полностью заставлена мольбертами и ширмами.
Я поблагодарил теплое окончание лета, а заодно — любовь местных обитателей к свежему воздуху, перемахнул через подоконник, стараясь не задевать белоснежный пластик обувью и… Несколько секунд решал: вернуться обратно, в объятия деревьев и кустов, или все же отважиться ступить на пол храма искусств. Храма, явно нуждающегося в уборке: россыпи огрызков всевозможных разноцветных мелков, угольной пыли и карандашных стружек, с одной стороны, говорили о том, что трудящийся здесь художник предпочитает использовать традиционные рисовальные средства, с другой же — отчаянно затрудняли бесследность моего пребывания в помещении. Но, поскольку голоса звучали все ближе, выбирать не приходилось, и я шагнул в лабиринт мольбертов и постановочных натюрмортов.
Мне тоже доводилось рисовать. Немного и некрасочно, поэтому яркие масляные пятна на полотне никогда не вызывали моего восторга. А вот черно-белую графику я люблю. Наверное потому, что она всегда строга и по большей части точна в акцентах, которых в моей жизни не то чтобы мало, но четкие линии хотелось бы видеть почаще. Например такие, как на этой подборке. Казалось бы, ничего особенного: обычные чашки, плошки, кувшины, цветы-фрукты, а каждый рисунок словно живой. Любопытная техника, кстати. Короткие, отрывистые штрихи, много-много, целая россыпь там, где кто-то обошелся бы одной жирной линией. Как будто у художника мелко подрагивала рука… Ну почти как у меня время от времени.
