Ну и ладушки. Не очень-то и хотелось. Дочь, значит? Ну и жизнь у меня была… Занятная.
Пошарив в холодильнике и не обнаружив ничего, что хотелось бы съесть или выпить, я спустился вниз, прогулялся по двору и в конце концов вышел на довольно оживленную магистраль. Машина красавчика осталась стоять во дворе дома, значит, девчонку он побежал догонять на своих двоих. Замечательно: есть шанс, что несколько часов буду избавлен от назойливого общества блюстителя нравственности.
Брр! Холодновато. Ах да, весна только-только начинается, и настоящего тепла еще ждать месяца полтора, не меньше. Надо было накинуть куртку: видел же в шкафу, да не сообразил вовремя. Ничего, ускорю шаг, может, и согреюсь заодно.
— Никогда не думал, что ты можешь быть таким… такой…
— Сволочью? — Услужливо подсказываю запыхавшемуся брюнету окончание фразы.
— Именно!
— М-да? — Засовываю руки в карманы джинсов. — И что я сделал не так?
— Все! Зачем надо было при Эд говорить о том, что…
— Она мне не дочь? А зачем было молчать? Я сказал чистую правду. Надо было лгать? Извини, не умею. Точнее, не помню, умею или нет. Доволен?
— Ты… — Голубые глаза смотрят одновременно негодующе и сожалея, но это самое сожаление предназначено вовсе не мне, насколько я понимаю.
— И кто же? — Спрашиваю с искренним интересом. — Неудачник, постоянно вляпывающийся в нелепые ситуации?
— Я этого не говорил.
— Не говорил? А что ты вообще говорил, помнишь? Из всего, что ты мне сегодня рассказал, получается, что вся прожитая мной жизнь была чередой идиотских событий, не приносящих мне ни малейшей радости! Родственники со мной общаются только в случае крайней необходимости. Коллеги по работе… Относятся ко мне, мягко говоря, снисходительно, из чего можно заключить, что я занимаю не свое место. Ты достаешь меня уже целый день, а сам себе не можешь назвать причину, по которой это делаешь! Разве что возвращение мне «трезвой памяти» имеет какие-то выгоды лично для тебя. Может, я просто выполняю ту часть работы, которую называют «грязной»? Тогда понятно. Дочь эта… Оторва рыжая. И я еще трачу на нее свои деньги? Нет, это не просто глупо, это… это… это маразм! А может, я — постоянный пациент дурдома? И все твои рассказы всего лишь часть лечения? Психотерапия, да?
Брюнет молчит, словно ожидая, пока мой запал кончится. Нет уж, не дождешься!
— И ты хочешь, чтобы я вспомнил всю эту безрадостную галиматью, которая называется моим прошлым? Так вот, мистер как-вас-там, я не желаю, слышишь?! Я не хочу ЭТО вспоминать!
Поворачиваюсь и иду. Прямо через проезжую часть, потому что мне нет дела ни до чего: даже если меня сейчас собьет какая-то машина, по крайней мере, умру в счастливом неведении относительно еще более сомнительных подробностей своей жизни.
— Берегись!
Окрик застает меня на крайней левой полосе.
Оборачиваюсь, чтобы увидеть, как ко мне стремительно приближаются два объекта: машина и брюнет. С некоторым нездоровым любопытством прикидываю: кто из них окажется быстрее, а через пару секунд узнаю точный ответ.
Красавчик. Он первым добирается до меня и с силой толкает в сторону разделительной полосы. Выталкивает почти из-под капота машины. Я лечу спиной назад, но в самый последний момент почему-то хватаюсь за брюнета и тяну за собой, так что удар, который он все-таки получает, проходит вскользь, и мы падаем за пределами полотна дороги.
Ч-черт! Песочек на разделительной полосе, наверное, залит каким-то промышленным клеем для пущей красивости, потому что меня тащит по нему, как по терке. Слава богу, джинсы выдержали, а вот рубашка со свитером… Да еще этот, спаситель незваный. Сверху придавил, в довершение всего так стукнувшись собственным виском о мой лоб, что закатил глаза и, похоже, отбыл в обморок, а у меня в голове жестяное ведро загудело натуральным колоколом. И рука… Болит. Неужели, сломал? Только этого и не хватало!
Очухиваюсь и выползаю из-под обмякшего тела брюнета аккурат к моменту, когда рядом останавливается «скорая». Врач делает снимок сетчатки, сверяясь с базой данных, и безмятежно покоящегося красавчика увозят куда-то в частную клинику, а меня оставляют на месте — ожидать приезда полиции, потому что я, судя по медицинской картотеке, заслуживаю только общественной муниципальной больницы.
Ну и черт с ними со всеми. Сижу, стараясь устроить поудобнее ноющую руку и не шевелить теми частями тела, на которых содрана кожа. Не так уж и больно, бывало хуже…
Бывало? Когда? По какому поводу? Совсем ничего не помню, но такое ощущение, что вот-вот, и память прояснится, а я…
Не хочу! Не желаю знать! Господи, ну зачем? Ну почему? Раз уж ты милостиво отнял у меня воспоминания, не возвращай их… Пожалуйста!
— Так, что у нас произошло? — спрашивает офицер полиции.
— У вас? — Болезненно щурюсь. — Понятия не имею.
— Шутник, значит… А скажи мне, шутник, что понесло тебя переходить дорогу в неположенном месте? — следует вопрос, в котором угрозы слышится ровно пополам с лаской.
— Это мое личное дело!
— Дело, едва не приведшее к смерти другого человека.
— Я его за собой не звал.
— Это другой вопрос. Тогда зачем он побежал?
— Полоумный, наверное, — не удержавшись, пожимаю плечами и закусываю губу, чтобы не застонать.
— Полоумный, значит? А что скажут свидетели? — обращается офицер к небольшой группе зевак.
Полная женщина в цветастом костюме и с кучей кошелок охотно и воодушевленно начинает тараторить:
— Этот бродяга шел по улице, а тот симпатичный молодой человек его догнал, и они о чем-то начали говорить, и громко говорить, а потом вот этот пошел туда, прямо под машины, а тот побежал за ним и толкнул… Спас этому нахалу жизнь, вот! А сам, бедненький, чуть не умер! А может, еще и помрет…
— Будем надеяться на лучшее, — решил офицер. — Еще есть очевидцы?
— Вы позволите? — Через толпу зевак протиснулся пожилой мужчина профессорского вида. — Молодые люди и в самом деле повздорили. Я стоял не слишком близко, но, каюсь, прислушивался к их разговору и… Судя по всему, у этого молодого человека была серьезная причина расстраиваться, а второй пытался его успокоить, но неудачно, в результате чего, собственно, и произошел инцидент. Но что касается спасения жизни… — Он поправил очки и продолжил: — Правильнее было бы сказать, что они спасли жизни друг друга, потому что в момент столкновения этот молодой человек потянул пострадавшего за собой, и можно сказать, основную тяжесть удара принял на себя.
— Но позвольте! — возмутилась женщина. — Этот-то сидит как ни в чем не бывало, а тот даже в сознание не пришел!
— Неудивительно, — возразил старик. — Просто у этого молодого человека лоб оказался крепче, вот и все…
Они препирались еще минут пять, полицейские записывали показания, я тихо дурел, и в какой-то момент мне почудилось, что одно из лиц в собравшейся вокруг толпе уже наблюдалось мной сегодня. Бледное, обрамленное рыжими локонами. С испугом в больших серых глазах.
— Ну вот и все. — Доктор из приемного покоя закрепил на моем предплечье лангету. — Трещина небольшая, заживет быстро. Ссадины покрыли псевдоскином, он отойдет сам, когда сформируется достаточный слой новой кожи. Руку не напрягать, места ссадин не чесать. Все понятно?
