ненавидит его в глубине души. Ненавидит, боится и считает чужим. Конечно не так, как отец, по-другому, молча, своим серым бесцветным лицом, своим опустевшим взглядом. Ведь это из-за него она стала такой! И отец…
— Я убил отца.
Светлана Петровна округлила глаза, как сова и даже отступила на шаг назад. Тонкая полоска ее губ дрогнула в недоумении. Миша, стоявший у стены, поднял лицо и посмотрел Саше в глаза. Он не верил. Конечно, он не верил.
— Как? — обронила Светлана Петровна.
— Вот так… — пролепетал Саша и его снова начало трясти, — он бил мать. А я ударил его табуретом по голове. Все, — он тяжело вздохнул, и сейчас ему больше всего на свете хотелось убежать обратно под дождь, туда, где его никогда не найдут. Туда, где никто никогда не узнает, кто он и кем он был.
— Саша, — сказала тихо Светлана Петровна и крепко-крепко обняла и вдруг ее обычно жесткие руки стали мягкими, материнскими, теплыми, от этого чувства он уже лет десять как отвык, а голос из жесткого сделался жалостливым и плаксивым, — не волнуйся. Все будет хорошо. Ты поступил правильно…
— Убив его!? — воскликнул Саша, но понял, что она права. Это был куда лучший вариант, чем, если бы он до смерти забил мать на его глазах. А его оправдают, обязательно оправдают, у него есть смягчающее обстоятельство… Он уже даже знает, как вести себя в суде, он уже бывал там однажды, только в другой роли.
Но после этого мать будет ненавидеть его еще больше. Наверное, она вообще никогда с ним не заговорит или и вовсе выгонит из дома.
Вернулся Степан Аркадьевич с телефоном на длинном проводе в руках.
— Куда звонить? — спросил он.
— В скорую, — распорядилась Светлана Петровна, — сам что ли не понимаешь, дурень!?
— В милицию… — поправил Саша.
В Ленке не было ничего необычного, даже красивой особенно она не была. Кеша все смотрел на нее и пытался понять, почему они вместе, но не мог и понимать, что лучше не пытаться найти объяснение, иначе он разочаруется в мечте жить с ней вместе. Ленка была невысокого роста, немного полноватая, за счет чего у нее впрочем, были почти модельные стандарты, только вот талия тонкой совсем не была и вряд ли могла потянуть в шестьдесят сантиметров, по крайней мере, его руки на ней не смыкались. Волосы у нее были темно-русые, какие-то блеклые и она все мечтала их перекрасить, но не делала этого. Глаза — серо- зеленые, но больше серые. Нос картошкой, слишком смазливая улыбка. Если правильно накрасить, выглядит красавицей, но по утрам вполне себе посредственная особа. Ему невольно вспоминалась Рита, то, как утром она сидела в кресле, закинув ногу на ногу и курила, а ее не накрашенные глаза, оттого казавшиеся детскими, были устремлены за окно и она так странно улыбалась, думая о чем-то, не смущаясь того, что на лице у нее нет косметики, а волосы растрепаны. Нужно было отдать должное ее обаянию. Но Кеша все равно ненавидел ее и старался забыть о ночи, проведенной с ней, хотя та все время всплывала из памяти.
— Мне тогда пришлось помочь Грише, — говорил он, пока они шли под красным Ленкиным зонтом по опустевшему из-за дождя бульвару. Он был главной достопримечательностью их маленького совсем непримечательного городка. Ну, конечно музей, но его большинство горожан не любили, считая обителью мировой скуки. Многие вообще были уверены в том, что его закрыли, когда развалился Союз.
— Ночью? — Ленка совсем не была ревнивой, но вопрос этот почему-то задала.
— Привезли слишком много товара, и мы его разгружали до двух, — умело плел Кеша. Ленка довольно кивнула, потому что поверила этой глупой лжи. Они еще немного погуляли, Кеша успел выкурить две сигареты, а Ленка одну тонкую, другие она не признавала, считая, что эти смотрятся куда более женственно.
— Холодно, — в конце-концов пожаловалась девушка, кутаясь в свою ярко-розовую курточку из блестящей ткани. Кеша хотел накинуть не ее плечи свою ветровку, но она помотала головой.
— Ну, ты чего, — насмешливо сказала она, — пойдем лучше куда-нибудь погреемся.
Кеша, конечно же, согласился, хотя денег у него было кот наплакал. Выражение казалось ему глупым и забавным, но в тоже время что-то было в нем печальное. Кеше вспомнилось далекое-далекое время, когда родители были живы и у них жила ворчливая старая персидская кошка с каким-то книжным именем, которое для нее придумала мама. Она была очень образованной и начитанной. За годы ее образ стерся у Кеши из памяти, и сейчас она казалась ему похожей на Ларису. Может быть, поэтому он не мог относиться к ней никак иначе, чем как к другу, но беспокоился о ней?
Они с Ленкой уселись за свободный столик у окна в отдаленной части заведения, где было тихо и приятно играла какая-то зарубежная музыка, постепенно просочившаяся в радиоприемники, привыкшие в основном к отечественному исполнителю. Ленке музыка нравилась, она стала вслушиваться в слова и пытаться что-то разобрать, английский она знала не плохо, когда-то в школе имела по нему твердую, заслуженную пять. Сейчас она была на втором курсе медицинского училища.
— Ты что будешь? — спросил Кеша.
Девушка беззаботно передернула плечами.
— Что-нибудь горячее, — распорядилась она. Он коротко поцеловал ее в щеку, стесняясь большего при людях, которыми было набито помещение, и ушел к кассе. Потом они пили горячий шоколад из пластиковых стаканчиков. Ленка обнимала свой пальцами и смотрела в чашку, отчего казалась очень милой.
— Извините, вам поднос еще нужен? — звук знакомого голоса разрушил иллюзию счастья, в которую Кеша уже было поверил. У него было такое чувство, словно кто-то взял горячий шоколад и вылил ему на голову или за шиворот.
— Лариса? — изумленно пробормотал он. Девушка в униформе забегаловки очень смутилась и отступила на шаг назад, сжимая мокрую тряпку, которой до этого протирала столы, как оружие. Беспокойство Кеши заставило насторожиться и Лену, взгляд ее, обращенный к Ларисе стал каким-то злобным и скользким.
— Вы знакомы? — поинтересовалась она.
— Да, — Кеша заторможено кивнул, — это моя одноклассница.
— А, — Лена кивнула и сделала то, за что Кеша потом очень долго ненавидел ее в глубине души. Она протянула Ларисе ладонь и лучезарно улыбнулась, — очень приятно. А я Лена, девушка Кеши.
Как же ему хотелось провалиться под землю! Но нужно было сидеть с глупым лицом, делая вид, что он тоже рад их знакомству и встрече. По виду Ларисы, она тоже подумывала, как бы исчезнуть. И вдруг Кеша опомнился.
— Слушай, — сказал он, — мне нужно с тобой поговорить.
Лена стала с невозмутимым видом мешать пластиковой ложечкой сахар в своем напитке. Он уже начал остывать и вовсе не казался таким аппетитным.
— О чем же это? — подняла тонкие брови Лариса и они скрылись под густой темно-русой челкой. Она безумно смущалась того, что работала здесь, своей формы, смущалась того, что чувствовала себя какой-то золушкой, какой-то бедной родственницей, пока ее «принц» распивает горячий шоколад с другой. Которую, должно быть, любит.
— Почему ты не появляешься в школе… у тебя что-то случилось? — нерешительно начал парень.
— Давай выйдем, — попросила Лариса. Пока на нее смотрела Лена, она чувствовала себя, как на расстреле.
Капли дождя залетали под козырек у крыльца и оттого воздух там был свежий как в горах или на море. Кеше поначалу не хотелось даже доставать сигареты, но он все-таки закурил. Он чувствовал себя куда более уверенно, когда его руки были чем-то заняты.
— Что происходит, Лариса? — упавшим грустным голосом спросил он.
— Ничего, — пожала плечами девушка и вдруг попросила у него сигарету, — просто мне нужно работать. Я сейчас не могу приходить в школу, утром я дежурю в музее у бабушки… — она прикусила губы, чтобы не заплакать.
