налетел на него и одним сильным оглушающим ударом толкнул его со ступенек. Кеша вскочил, готовясь к новым ударам и поторопился дать сдачи. Они стали неистово лупить друг друга, упали на землю. Пальцы Кеши сжались на тонкой шее одноклассника с отчетливо проступающим кадыком. Убить его, убить! Иначе он его… В руке Коли мелькнул осколок кирпича. Когда он только успел подобрать его с земли?
Кеша чудом увернулся и кирпич врезался ему в челюсть. Глаза Коли горели адским огнем и говорили: «ты умрешь». Он снова занес руку, с явным желанием размозжить Кешину голову.
— Коля! — на улицу вылетела Татьяна Георгиевна, наспех одетая, растрепанная, в накинутом поверх не застёгнутом пальто. — Коля, остановись!
Парни ненадолго отвлеклись от своего увлекательного занятия и посмотрели в ее сторону, но потом снова напали друг на друга, рыча и катаясь по земле. Вокруг уже начинали собираться люди. Все смотрели на их борьбу, как на увлекательное шоу, но вмешаться никто не решался, потому что зрителями в основном были родители, пришедшие забирать своих детей.
— Убью! Убью суку! — ревел Коля. Кеша потерял свои очки, мир стал расплывчатым. Силы оставляли его, но он все еще сопротивлялся, уворачивался от кирпича и душил Колю ослабевавшими побелевшими пальцами.
— Вы что, с ума сошли!? — огласил школьный двор громогласный голос Елены Львовны. Ее слова послужили командой к действию и в их сторону кинулись какие-то девятиклассники, чтобы растащить парней в разные стороны.
Кешино лицо заливала кровь, он и не заметил, как Коля размозжил ему бровь. Сам же Коля судорожно ловил воздух ртом, как рыба, выброшенная прибоем на сушу. Они рвались друг к другу из чужих рук.
— Что вы здесь устроили!? — кричала Елена Львовна, — ненормальные! Идиоты! К директору! К директору сейчас же!
Из-за ее спины выглядывала Татьяна Георгиевна и лицо ее было заплаканным, все в потеках размазанной туши. Она что-то очень тихо шептала распухшими губами. С другой стороны стояла Рита, без пальто, сложив руки на груди, и смотрела на них насмешливо и осуждающе. Кеша чувствовал себя гладиатором на арене, который должен умереть ради потехи жестокого императора. Жестокой королевы.
— Я тебя все равно убью, сука… — шипел Коля с другой стороны, покрасневший от натуги, растрепанный, с горящими глазами, — из-под земли достану и убью!
Глава шестнадцатая
За окном тихо и монотонно накрапывал дождь. Его шепот убаюкивал и расслаблял. Мир казался совсем другим — умытый серебряными каплями божественной благодати — он стал чище, правильнее и спокойнее. Все, что прежде было припорошено зыбкой пылью сомнений и ошибок стало четким, ясным, обличилось и выплыло на поверхность, дрейфуя на спокойных монотонных волнах космического ритма, проходящего сквозь естество каждого живого существа.
В такое тихое пасмурное утро не хотелось выбираться из-под одеяла, хотелось провести целый день в постели, нежась в объятиях сладкого, уютного тепла. Именно так и решила поступить Рита. Она то дремала, то просыпалась и, видя у окна в кресле темный силуэт Саши, склоненного над книгой, улыбалась и проваливалась в спокойное забытье. Так безмятежно, защищенно и правильно она не чувствовала себя еще никогда прежде. Как будто только теперь все встало на свои места и она тоже нашла свое место.
— Чем ты там занимаешься? — спросила она, в очередной раз вынырнув из объятий сна. Саша посмотрел в ее сторону и сдул с лица темную отросшую челку в этом тусклом освящении казавшуюся черной.
— Алгеброй, — откликнулся он.
— Ты шутишь? — промурлыкала Рита.
— Отнюдь, — улыбнулся Саша.
— Какой ужас, — сонно сказала девушка и перевернулась на другую сторону, кутаясь в одеяло. Ее плечи, оказавшиеся открытыми, начали замерзать, — не читай в темноте, — бросила она на автомате и сладко зевнула, — зрение испортишь.
Комната поплыла. Рита видела перед собой теплое, залитое солнцем море. Его волны медленно набегали на берег, осыпая ее ноги бисером брызг. Ей так хотелось погрузиться в него, коснуться воды пальцами, но почему-то она стояла неподвижно и никак не могла заставить себя сделать хоть шаг в сторону спокойной морской глади.
— Са-а-аш… — через сон позвала она, — иди сюда… — ее пальцы, высунувшиеся из-под одеяла, лизнул сквозняк, стелившийся по полу. Она открыла глаза.
Саша отложил учебник и сел на край разобранного дивана, погладил ее по волосам.
— Сегодня Королева не собирается вставать вообще? — нежно спросил он. Рита нахмурилась.
— Не называй меня так, — попросила она беззлобно. В этом прозвище было что-то обидное, гадкое. Из ее прежней жизни, когда ей хотелось быть королевой, холодной статуей, хозяйкой чужих судеб, смеявшейся над чувствами. Теперь же у нее появились свои чувства, а вместе с ними и уважение к чужим. Да какое ей дело до других? Да пусть все исчезнут. Все, кроме Саши.
Она взяла его руку и потянула на себя, увлекая следом на диван.
Некоторое время они лежали молча, обнявшись и слушая шепот дождя. Слова казались лишними. В них не было необходимости. Они говорили на каком-то другом языке, неотрывно глядя друг другу в глаза. Никогда прежде Рите не было так хорошо просто молчать с кем-то, просто находиться рядом, без каких-либо решительных действий.
— Рита… — тихо начал Саша, но осекся.
— Что? — откликнулась она.
— Да нет, ничего.
Она молила его про себя, чтобы он больше не нарушал тишины, чтобы не в коем случае не говорил ей, что любит. Тогда все волшебство и понимание исчезнет. Тогда их отношения станут обычными, простыми, таинство закончится. Пока — это было секретом, о котором знали только они двое.
Рита тихонько всхлипнула, она сама и не заметила, что по щекам ползут слезы, но Саша заметил.
— Что с тобой? — спросил он.
— Саш, что с нами будет дальше? — через слезы прошептала девушка, крепко сжимая его ладонь. — Антон вернется уже в среду…
Саша тяжело вздохнул и перевернулся на спину, уставившись в потолок, освещенный тусклым светом торшера, стоявшего возле кресла в углу.
— Это ничего не изменит, — сказал он после некоторой паузы, — я люблю…
— Тише, — перебила Рита и приложила пальцы к его губам, — молчи.
Дождь тихо накрапывал за окном.
— У нас есть еще время, — весело заявила она и прижалась к Саше, обняла крепко-крепко и спрятала лицо в его отросшие волосы, — давай проведем его с пользой?
Несколько часов подряд Оля пролежала в одной позе. Она зашевелилась только тогда, когда все конечности у нее затекли и похолодели. Ей казалось, что она парализована, что руки и ноги больше не будут ее слушаться, но это было только ощущение.
Небеса оплакивали ее судьбу и жизнь ее ребенка. Ребенка, который никогда не родится. Ребенка, который никогда не увидит неба темно-вишневыми, как у его отца глазами. Ребенка, который был ее билетом в другую жизнь, шансом начать все с начала. Начала. Новую жизнь.
Оле хотелось выть, но она молчала. Тишина давила на виски.
Неслышной тенью она соскользнула с кровати и подплыла к окну, застыла, глядя в безрадостную дождливую серую даль. В этих небесах больше никогда не будет солнца. Оно убито. Оно умерло вместе с
