совсем недолго. Во первых, он сказал, что принимает сегодня немцев и потому очень спешит! А я так и вообще, была расстроена из-за этой операции. Он немного меня подбодрил и предложил увидеться вечером, после фуршета. Мы договорились с ним встретиться в десять часов вечера на Краснопресненской. Мне было удобно добираться туда из гостиницы. Алексей Витальевич обещал немного развлечь меня. Сказал, что мы пойдем в ресторан.
— И он, конечно же, не приехал.
— Не приехал и не позвонил. А ведь обещал.
— Обещал?
— Да! Мы договорились, что если он будет опаздывать, то обязательно позвонит. В общем, он не приехал. Я же на следующий день с самого утра отправилась в клинику и пробыла там три дня. Звонить я ему больше не стала. Обиделась! Сами понимаете, такое дело, а он…Я еще подумала тогда, что мы с ним больше не будем встречаться. Мне казалось, что у него уже давно появилась другая женщина в Москве.
— У Вас были основания так думать?
— Возможно! Он охладел ко мне в последнее время! Может, из-за другой, а может, из-за квартиры.
— Из-за квартиры?
— Да, я просила его купить мне в Москве квартиру. Одним словом, на четвертый день я уехала в Самару, а там, выйдя на работу, в первый же день узнала о его убийстве.
ГЛАВА 20
Фуршет близился к завершению, когда к Маше Кружилиной подошел Эрвин Линденберг и принялся в открытую с ней заигрывать.
— Марийя Вы прэлест! — одарил он ее комплементом на ломаном русском языке. — Вы моя мечты девочка! Я хочет познакомиться с твой ближе. — И Эрвин, взяв ее за руку, прикоснулся к ней мокрыми губами, вызвав у Маши брезгливую дрожь, пробежавшую по всему телу.
— Марийя, я ехать в гостиницу с твой сейчас очень хотел!
Этот лысеющий сорокопятилетний немецкий коммерсант, с круглым, намечающимся брюшком, который уже третий раз посещал 'Химпласт' с группой представителей своей фирмы, специализирующейся по производству материалов, идентичных Голубевским, еще и раньше похотливо поглядывал на нее, но говорить ни о чем не решался. А сейчас, видно, на него подействовало спиртное и язык развязался сам собой.
— Говори, говори! — зло думала Мария. — Поди, жена до отрыжки надоела, а денег на немецкую шлюшку жаль! Вот и клеишься ты к русской девочке, которая сидит сейчас рядом под боком, и думаешь, что она-то и за двести баксов тебя ублажит, а если умело пообещать чего-то, то может и даром перепадет!
А сама улыбнулась Эрвину, правда, немного натянуто.
— Вы слишком спешите, Эрвин! За девушками принято ухаживать издалека.
— Что есть издалека?
Маша взглянула на него свысока, и произнесла издевательским тоном.
— Издалека, — это дарить цветы, делать подарки, приглашать в ресторан!
Эрвин разочарованно вздохнул и развел руками.
— Я нет возможность! У меня самолет в двенадцать тридцать!
— Вот и хорошо! Перед дорогой вредно напрягаться!
— Что есть напрягаться?
— Заниматься любовью с молодыми девушками!
Эрвин виновато опустил глаза, хоть и спьяну, но все же понимая, что переборщил.
— Простит меня, Марийя, я есть нетрезвый! — и, галантно приложив руку к груди, слегка поклонился Маше.
— Ничего, бывает! — ответила она и вновь улыбнулась.
А Эрвин повернулся и поплелся от нее прочь не солоно хлебавши к Алексею Витальевичу Голубеву.
После этого прошло еще около получаса, и Алексей Витальевич намекнул немцам, что пора бы и закругляться. Что им нужно еще съездить в гостиницу и подготовиться к отлету.
— С регистрацией тоже не стоит тянуть, вдруг возникнут какие-нибудь непредвиденные обстоятельства в аэропорту! А значит, туда не помешает приехать пораньше. — Сказал он Эрвину. — Я пришлю за вами микроавтобус уже к девяти тридцати.
Немецкая делегация, состоящая из семи человек, четверо из которых находились сейчас на фуршете, имела привычку быть пунктуальными, и потому, господа немедленно вняв хозяину, тут же наладились восвояси.
— Сережа, отвези их до гостиницы на 'Вольво'. — Приказал Голубев своему шоферу, выйдя на улицу вслед за гостями.
— А как же Вы, Алексей Витальевич?
— Обыкновенно! Сам за рулем поеду.
— Так Вы, что, разве не выпивали?
— Самую малость, только пригубил ради приличия.
— А как же запах? Мало ли что?
— Авось пронесет!
— Подождите, Алексей Витальевич, у меня в бардачке антиполицай имеется. — И Сережа поспешил к 'Вольво'.
— Вот, съешьте одну таблеточку, — сказал шофер и протянул шефу шуршащую упаковку.
— Спасибо, Сережа. — Поблагодарил его Голубев и направился к группе немцев, после чего еще раз попрощался с каждым из них за руку, подождал пока они усядутся в 'Вольво' и снова направился в офис.
Уборщица Мила уже принялась убирать со стола, позвякивая фужерами, а сослуживцы расходиться по домам. Государев Юрий Платонович попрощавшись с шефом за руку, направился, было, к выходу, но Голубев о чем-то вспомнив, окликнул его.
— Юра, постой! Подготовь-ка мне завтра с самого утра списки по термосырью и еще обрати внимание на переоценку лапрола и лапромола. Да не забудь оповестить об этом бухгалтерию. Я задержусь немного, но к одиннадцати буду, так что, списки должны быть готовы.
— Сделаю, Алеш! — пообещал Государев и скрылся за дверью.
Алексей Витальевич отыскал глазами секретаршу.
— Ирина Валерьевна, Вы готовы?
— Как космонавт! — пошутила она в ответ и направилась к выходу.
— А где Маша?
— Я здесь, — ответила Мария, входя из приемной в кабинет начальника. — И я тоже готова!
— Вот и славно! — сказал Алексей Витальевич. — Поехали! — Ладно, всем до свидания! — мимоходом попрощался он с теми, кто еще оставался в помещении, и направился к выходу.
Женщины поспешили вслед за ним.
— Маша, что этот Линденберг от тебя хотел, сели не секрет, конечно? — тихо спросила Ирина Валерьевна у Марии, когда они спускались по лестнице.
— Да какой секрет! Клеился! В гостиницу звал, представляете?
