побеседуем немного. Без лишних ушей.
– А чего ее искать? – Женщина явно не была настроена на откровенность. – Там, где на развилке будет синим или зеленым отмечено, туда и сворачивайте. Не заблудитесь.
– А если я попрошу тебя пойти со мной?
Серые глаза напряженно сощурились:
– А почему не прикажете?
Потому, что не умею, Боженка меня задери! Знаю, как должен звучать приказ, знаю правила его составления и применения, но только с одного бока. Со стороны исполнителя. А с другой стороны…
– И как давно ты сама с рыжей гордячкой сговорилась? Сразу после смерти прежнего Смотрителя или еще до нее?
Ньяна задержала дыхание, становясь похожей на изваяние, угрюмо глядящее вдаль. Эдакое слегка недоделанное резчиком, который не успел еще отсечь от куска камня все лишнее, а только начал свою работу.
– Я понимаю, тебе нужен дом. Да тем более жених нашелся. И наверняка достойный. Так почему бы не осесть в милом уютном местечке? Особенно если потрудиться надо совсем чуть-чуть: где словом поддержать, где делом, а где промолчать вовремя…
Она резко повернула голову в мою сторону, и я поразился странному контрасту между по-прежнему ласково-улыбчивыми чертами лица и смертной тоской в серых глазах.
– Клятвопреступницей меня объявите?
Э-э-э… С чего бы вдруг? Или она имеет в виду что-то вроде присяги, которую не могла не давать при вступлении в должность?
– Нет. Ты присягала не мне.
Ага, догадался правильно: в серой пустыне выпал, правда, и быстро высох короткий дождь.
– Мне некуда идти.
А вот тут ты ошибаешься.
– Могу подсказать по крайней мере одну дорогу. И ведет она к дому, где мне назначено жить.
На сей раз намек был понят и принят без возражений: Ньяна кивнула и ступила на тропинку рядом со мной, благо ширина известняковой полосы позволяла это сделать.
– Теперь, если ты не против, поговорим о том, чем я не угодил женщинам Блаженного Дола. Вроде пока ни одну не успел обидеть. Или успел?
Защитница бросила на меня быстрый взгляд, словно проверяя, шучу я или нет. Что она разглядела в моих глазах, не знаю, надеюсь, не затравленную растерянность, но беседа все же началась:
– Обидели. Даже если сами того не заметили.
– Хорошо. Начнем с тебя? Перед тобой чем провинился?
На меня посмотрели с ярко выраженным сомнением, мол, ты, дядя, наверное, совсем глуп, если задаешь такие вопросы.
– Рано или поздно я или догадаюсь, или узнаю точно. Помнишь, меня назначили Смотрителем, а это значит, что мое пребывание здесь продлится… – Пришлось сделать неумышленную паузу, поскольку о сроке и прочих деталях службы мне никто так и не сообщил. – Достаточное время. К тому же ты сама сказала: очень скоро мы расстанемся, как начальник и подчиненный.
– Да, очень скоро… – с задумчивой надеждой пробормотала Ньяна.
– Так стоит ли хранить молчание?
Она обернулась, словно проверяя, не идет ли кто следом за нами.
– Если я скажу, вы рассердитесь.
Чем дальше, тем запутаннее. Хотя, как правило, там, где развешивают кружева недомолвок, сама тайна не стоит и ломаной медной монетки.
– Попробуй и узнаешь. Ты же не робкого десятка, верно?
Губы женщины изогнулись в немного грустной улыбке:
– Откуда ж я знаю? Случая проверить не было. Ладно, скажу. Устала я от службы этой. Верите?
Если б ты знала, пышечка, как я тебя понимаю! Семь лет – не десять, но ты и не помышляла в юности заниматься тем, что тебе всучили.
– Верю.
– Не подумайте, я очень жалела йерте Ловига. Хороший он был человек. Только как стало понятно, что из столицы на замену нового Смотрителя присылать не торопятся, мне радостно стало.
– Нет начальника, значит, и службы нет?
– Вроде того. – Она улыбнулась снова, теперь почти виновато, но в то же время дерзко. – Мне месяц осталось служить. А тут вы…
Да, а тут я. Как снег на голову в разгар лета. И ведь никто не виноват, вот беда-то!
– Я не просил о своем назначении нарочно.
– А если и просили, что сейчас переменишь? – разумно заключила Ньяна.
Ничего. Все решено и скреплено печатями.
– Что ж, с причиной твоих обид разобрались. А Нери?
– Неужто не поняли?
– Я должен был понять?
Защитница укоризненно мотнула головой:
– Она ведь неспроста такую встречу вам устроила.
Я задумался.
В столичных домах мне доводилось видеть и более церемонные приемы: простота в Веенте была не в почете, потому потуги на придворную вычурность не показались мне странными. А должны были, здесь ведь не столица. Но я пока еще не знаю, куда именно попал.
– Да, наверное. Только я решил, будто так заведено.
– Заведено! – фыркнула женщина. – Лучшее платье она надела, самое дорогое в Доле. И дольинцев нарочно так расставила, чтобы вы сразу поняли…
– Сразу понял, кто здесь хозяин?
– А что же еще?
Пожалуй, девушка старалась изо всех сил. Но все ее усилия оказались напрасными, и похоже, по очень простой причине.
– Дольинцы не хотят видеть над собой женщину, так?
Ньяна согласно развела руками:
– А вы бы захотели?
Я бы не отказался. Мне привычнее следовать указанным путем, а не прокладывать новый. Но наверное, если с детства воспитываешься как хозяин, потом очень трудно заставить себя прислуживать. Даже достойнейшему из достойных. Хотя… А как же быть со Смотрителем? Он ведь тоже в каком-то смысле поставлен над Долом.
– А меня, получается, хотят?
– Вы хотя бы мужчина. Да и дело ваше… стороннее.
Любопытное замечание. И почему-то оно мне не нравится.
– Объясни.
– А чего объяснять-то? – недовольно нахмурилась Ньяна. – Вам только знак свой поставить на бумагах надо, и все.
Я тоже так думал. Еще вчерашним утром. А потом вдруг выяснилось, что действительность немного сложнее.
– А бумаги откуда возьмутся?
Серые глаза мило округлились:
– Принесут. Уже готовые, расписанные.
– А если мне не понравится то, что в них указано?
Защитница остановилась, перекрывая дорогу и мне:
– Как так не понравится?
Как не понравилось, к примеру, желание двух склочных женщин избавиться от хозяина дома. А
