— Очаровательные люди, — сказал Хэнк Мэгги, когда они остались стоять на крыльце, проводив гостей.
«Это великодушно с его стороны, — подумала она, — он мог бы сказать, что они были довольно надоедливы».
— Ты, наверное, считаешь меня плохой дочерью?
Он засмеялся.
— Нет. Я думаю, что ты хочешь стать взрослой, а твоя мать все еще считает тебя ребенком.
Она задумчиво посмотрела вдаль, потом спросила:
— Думаешь, отец даст тебе заем?
— Посмотрим. Выглядел он не слишком счастливым, когда уходил.
Он дернул ее за каштановую кудряшку.
— А ты не будешь считать себя беременной?
— Нет, не буду.
— Посмотрим.
Утро Мэгги обычно начиналось со звуков множества проносящихся мимо автомобилей, лязга мусорных баков, кашля старого мистера Кучарского, шаркающей походкой направляющегося в ванную. Все это она ненавидела, и совершенно неожиданно, именно здесь, она поняла, что этих звуков ей не хватает. Она нехотя встала, натянула поношенную футболку и серый свитер и спустилась на кухню, откуда раздавался запах свежесваренного кофе.
Хэнк уже сидел за столом. Посмотрев на нее, он понял, что его худшие опасения оправдались. Даже заспанная, со спутанными волосами, она была чертовски привлекательна. Мэгги собиралась что-то сказать, но удовольствие от первого глотка кофе стерло все мысли. Она просто вздохнула и довольно улыбнулась.
Элси достала из духовки темно-коричневые домашние булочки и стала выкладывать их в корзинку.
— Конечно, я не собираюсь печь их каждый день, но сегодня — исключение, — проговорила Элси.
— Как раз сегодня так хочется домашних булочек! — воскликнула Мэгги. — Они так вкусно пахнут!
— Да, они удались на славу, — сказала Элси. — Каша в буфете, сок в холодильнике. Распоряжайся тут сама. Как хозяйка. — И она кинула булочку в миску Горацио.
— У тебя доброе сердце, — заметил Хэнк.
— Да, лучше мне его не приваживать, а то забудет сторожить дом.
Огромный мужчина, похожий на медведя, зашел в дом с заднего крыльца и сразу направился на кухню.
— Привет! Прохожу мимо, чувствую запах булочек, дай, думаю, зайду. Я ведь страшно люблю булочки, не так ли, приятель? — И он протянул руку Хэнку. Хэнк представил его:
— Это Бабба — мой лучший друг.
Мэгги машинально поправила свитер.
— Извините, я не ждала гостей.
— Не смущайтесь, я не гость. А вы, я полагаю, Мэгги?
— Да.
— Итак, объясни, как ты решился жениться? Когда ты исчез из города, никто ничего подобного и представить не мог. Не пойму, она что, залетела? — спросил он, перегибаясь к Хэнку через стол.
— Нет, я не беременна, — сказала Мэгги, — хочешь кофе?
— Медведи делают это прямо в лесу.
— Ладно, я пошла наверх, мне надо работать.
— А она ничего. Но все равно, непонятно, что это на тебя нашло?
— Просто она сильно просила, умоляла до тех пор, пока я не согласился. Разжалобила меня — дальше некуда. — В своем остроумии Хэнк заходил подчас слишком далеко. Мэгги даже захотелось вернуться и слегка придушить его, но она решила воздержаться, вспомнив, чем закончилась их вчерашняя ссора. «Лучше не прикасаться к нему», — решила она.
В половине одиннадцатого Мэгги продумала первую главу. Бабба ушел, Хэнк работал в саду, через раскрытое окно она слышала, как шумит там его машина. Мэгги перечитывала фразу, набранную на дисплее компьютера. Большинство людей осудят, наверное, тетю Китти, но она не чувствовала себя вправе судить ее. Ведь в тетином дневнике столько наивности и непосредственности, так живо проглядывает душа, и все это — в сочетании с постоянной неуверенностью в себе, вызванной двусмысленным общественным положением. В нем были любовные истории, засушенные цветы и счета за белье, жалование тапера и коммерческие секреты, до сих пор представляющие интерес для публики. Казалось, вся жизнь Нового Орлеана того далекого времени, — а Мэгги знала тетю Китти, когда ей было уже к девяноста годам, — представала на его страницах. Но самое ценное — в дневнике сохранилась живая интонация автора.
Поднявшись, чтобы принести ланч в кабинет Мэгги, Хэнк застал ее погруженной в работу. Она набирала текст на компьютере, делала заметки в блокнот, останавливалась, чтобы перечесть написанное. Он почувствовал прилив желания. Поднос не давал ему возможности закрыть за собой дверь, чтобы воспользоваться этим случаем, но все же он остановился у порога, пытаясь, глядя на нее, хотя бы уяснить для себя, кто же она такая? Она явно писала книгу не ради денег. Для этого лучше писать о чем-то более бесспорном. Это очередной вызов, как тогда, в детстве. И этот ее каприз мог стоить ему очень дорого, лишить последней возможности получить заем. Но он не был зол на нее за это. Более того, его вдохновлял ее энтузиазм, заменяющий знания и опыт. Короче, он был по уши влюблен в нее.
И Хэнк постучал в дверь, чтобы привлечь ее внимание.
— Ты напугал меня, — она оторвалась от работы.
— Я принес тебе ланч. Ты, я вижу, полностью захвачена работой. Как идут дела?
— Не так быстро, как думалось, но уже готова первая глава.
— Дашь почитать?
— Не сейчас, а когда закончу большую часть книги.
Мэгги буквально проглотила свой ланч.
— Я и не подозревала, что так голодна!
— Элси едет в город, может, тебе что-нибудь нужно?
— Нет, спасибо.
Он не хотел уходить, ему хотелось остаться, продлить этот ланч: расспросить о детстве, об одиночестве и потерянности, наверняка бывших в ее жизни, узнать об увлечениях, об отношении к детям.
— Может, хочешь десерт?
— Нет, спасибо, я сыта.
— О'кей. Пока.
В шесть часов Элси гремела тарелками на кухне.
— На ужин куриный суп, кукурузный хлеб и шоколадный пудинг.
Хэнк посмотрел на два прибора.
— Разве ты не останешься с нами? Снова телевизор?
— Нет, сегодня у меня свидание в городе с одним симпатичным мужчиной. Ему не дашь больше шестидесяти пяти. Мы собираемся поехать играть в бинго в Маунт Дейви.
Хэнк мысленно перебрал всех неженатых мужчин в городе.
— Это Эд Гарбер?
— Да, он был почтальоном, потом вышел на пенсию, а три года назад овдовел.
— Будь с ним повнимательней, говорят, у него лишь одно на уме.
— Жизнь не становится лучше год от года, благословение Богу, у меня теперь будет партнер по
