— Если бы я знал, что ты прибежишь ко мне в объятия, я сам нанял бы кого-нибудь ворваться в твою комнату.
Он поцеловал ее волосы и провел рукой по спине, чувствуя, как тепло ее тела просачивается сквозь ночную рубашку. Она крепче прижалась к его груди. Несмотря на показное остроумие, в глубине души он был взбешен. Кто-то влез в его дом и посмел забраться в комнату Мэгги.
— Твое сердце колотится.
— Нет, это твоя ночнушка.
Она игриво шлепнула его, но он все еще крепко держал ее.
— Я не готов еще отпустить тебя, — сказал он ей, — ты знаешь, я испугался даже больше тебя. Только представлю, что какой-то слизняк ползает по твоей комнате, как меня просто выворачивает. — И, спрятав лицо в ее волосах, он поклялся, что этого не повторится снова.
Ворча, в прихожую вошла Элси. В голубом атласном халате и голубых тапочках с опушкой, со встрепанными седыми волосами, она являла собой живописное зрелище.
— Что здесь произошло? Сначала будто шары катали по лестнице, затем собачий лай, крики. Я пожилая дама, мне необходим покой по ночам.
— Кто-то пробрался в дом и залез в мою комнату, а Горацио погнался за ним.
— Это просто неслыханно! — воскликнула Элси. — Пусть только попробует сделать это вновь. Он будет иметь дело со мной, а я уж сумею за себя постоять, и не сомневайтесь!
— А куда девался Горацио? — спросила Мэгги.
Хэнк выглянул в открытую дверь и свистнул. Вскоре на крыльце появился пес, сжимавший в пасти кусок грубой синей материи, которую он бросил к ногам Хэнка.
Элси подняла лоскут и поднесла к глазам, чтобы рассмотреть повнимательнее.
— Кусок рукава, — сказала она, — я бы, на месте собаки, взяла повыше.
И она потрепала Горацио по густой черной шерсти.
— Я отправляюсь спать. Если случится что-нибудь неожиданное, будите меня.
Хэнк закрыл входную дверь, с неудовольствием глядя на замок, проржавевший от многолетнего бездействия. Он опасался, что если и сможет закрыть, то вряд ли ему удастся открыть его утром. «Я поменяю его, как только откроют магазин», — подумал он.
— Как ты думаешь, что этот парень делал в твоей комнате?
Мэгги неопределенно покачала головой.
Хэнк посмотрел на стенные часы.
— Уже половина четвертого, почему бы тебе не пойти спать, а я проверю дом.
Спустя полчаса они сидели на кровати Мэгги.
— Все твои вещи на месте. В туалетном столике жемчужные серьги, часы, магнитофон, почти пятьдесят долларов. Какого черта он искал?
В мозгу Мэгги мелькнула глупая мысль, что вор искал дневник. «Я становлюсь параноиком». Но, взглянув на Хэнка, она поняла, что у него возникла та же идея.
— Думаешь, дневник?
— Трудно поверить. Конечно, многие думают, что в дневнике страшные тайны, но представить, чтобы кто-нибудь решился на такое, — она удивленно подняла брови.
— Да, это не драгоценность, а всего лишь дневник старой дамы. Я всех здесь знаю и не могу ни на кого подумать.
— Все такие праведники?
— Нет, но все кандидаты слишком ленивы.
— Может, это кто-то нездешний? Может, слух о дневнике распространился по стране?
— Возможно, кто-то преследует тебя из Нью-Джерси. Пожалуй, сегодня, пока нет замка, мне лучше спать здесь, с тобой.
Она посмотрела на Хэнка, развалившегося на ее кровати: гладкая загорелая кожа, ровный, упругий живот с полоской темных волос, вьющихся над застегнутыми лишь на молнию джинсами. Она была не из тех, кто терял голову от вида красивого мужского тела. Но сейчас ее голова кружилась, она чувствовала желание провести остаток ночи рядом с ним, тем более, что этого требовала безопасность. Ей, почти неодолимо, захотелось дотронуться до него. Будь Мэгги поопытней, она непременно уступила бы своему порыву. Но, так как опыта у нее не было, она лишь со слабым трепетом смотрела на него. Такого желания познать мужчину Мэгги никогда доселе не испытывала. Подумав, чувствует ли Хэнк что-нибудь подобное, осознала, что он не хочет того же. Эта мысль поразила ее. «Он просто секс-дьявол Скоджена и хочет переспать с каждой женщиной, встречающейся на его пути». Разочарование, словно пощечина, хлестнуло ее по лицу.
— Я даю тебе тридцать секунд, чтобы убраться отсюда! Ты просто неразборчивый бабник!
Она увидела, как он изменился в лице. Встав с кровати, свистнул Горацио и, приказав ему сидеть, вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь. «Она сказала это, потому что у меня дурная слава, — подумал Хэнк, — но ей не за что меня упрекнуть». Он повернулся и открыл дверь в ее комнату.
— Тебе не в чем меня винить, — сказал он.
— Я здесь три дня, хочешь, чтобы твое трехдневное воздержание поразило меня? Пока я знаю лишь, что ты бродишь по ночам и поджигаешь конюшни!
Он почувствовал, что краснеет, и рванулся вон из комнаты, захлопывая за собой дверь.
— И не входи в мою комнату без стука! — крикнула Мэгги вслед, кидаясь на постель. Она не могла успокоиться, кляня мужчин на чем свет стоит.
— Чертов упрямый нрав!
Ей хотелось, чтобы Хэнк любил ее, только ее. И не надо никаких подачек! Она не намерена вступать в скодженский клуб поклонниц Хэнка Мэллона!
— Кто не любит кашу, может смело ждать до ужина, — Элси со стуком ставила тарелки на стол.
Хэнк шуршал газетой, а Мэгги шумно размешивала сахар в кофе.
— Это настоящий сумасшедший дом! Днем и ночью ни минуты покоя. Сначала кто-то бродит по лестнице во внеурочное время, потом звенит ложкой так, что закладывает в ушах! У моих предыдущих хозяев самым громким звуком был звук подкладного судна, да раз Хелен Гроуф наступила кошке на хвост. — И она улыбнулась своим воспоминаниям.
Хэнк отложил газету и взглянул на Мэгги, но не проронил ни слова.
«Если он хочет строить из себя буку, сколько угодно!» — подумала Мэгги, стараясь не глядеть в его сторону. В конце концов, она была самой упрямой женщиной Риверсайда! Проблема заключалась в том, что ей вовсе не хотелось на него сердиться. Украдкой она посмотрела на него. Свежевымытые волосы Хэнка блестели, щеки были гладко выбриты, губы… При одной мысли о поцелуе этих губ у нее захватило дыхание. Она захотела прижаться к нему прямо сейчас, здесь, пока он ел кашу, и целовать его волосы, лоб, щеки, губы. Мэгги невольно вздохнула.
Этот вздох заставил Хэнка поднять глаза и внимательно посмотреть на нее.
— Извини, если мой вздох побеспокоил тебя, — сказала она.
— Не слишком-то переоценивай себя, — промолвил он.
— Вы ругаетесь, как настоящие муж и жена, — проворчала Элси, ставя на стол блюдо с тостами по- французски.
Задняя дверь отворилась, и в кухню вошел Бабба.
— Здесь определенно пахнет тостами по-французски! — провозгласил он вместо приветствия.
— Сколько готовить на твою долю? — спросила, подбоченясь, Элси.
— Мне хватит одной гренки, — смиренно ответил Бабба.
— Женись, заведи себе дом, — ворчала Элси себе под нос.
— Нет, я не из женатиков, не могу связаться с одной женщиной в ущерб остальным. Теперь я остался в одиночестве, старина Хэнк бросил меня, его окрутили разные там милашки.
Хэнк усмехнулся.
— Бабба ухаживает за своей девушкой со школы, если же он случайно глянет на другую, его подружка хватает кухонный нож, грозясь кастрировать беднягу.
