Будь он проклят, если знал. Он там никогда не был.
— Обычные танцы… я думаю, Элмо, Фили, Энди Спелл и небольшой оркестр.
— Настоящий оркестр? И настоящий деревянный пол?
— Возможно.
Мэгги лежала с открытыми глазами и не могла уснуть. Она влюбилась, это несомненно, но никогда не позволит себе сделать Хэнку и малейший намек. Это значит сдаться, капитулировать. К тому же это немыслимо, ужасно, слишком выходит из-под контроля. Если они будут любить друг друга, может случиться то, чего она всегда боялась, что исподволь точило ее еще дома, в Риверсайде. А боялась она, что Хэнк Мэллон разобьет ее сердце, и знала, что он способен на это. В коридоре раздались шаги, и Мэгги услышала, как дверь отворилась и, хотя света нигде не было, поняла, что это — Элси. Ведь только та носила тапки.
— Не двигайся, — прошептала Элси, — и не говори ничего. К твоему окну по приставной лестнице лезет какой-то человек.
— Что?
— Я сказала, тише. Сейчас я разделаюсь с ним, не долго ему осталось лазать.
И Мэгги увидела ствол пистолета, блеснувший в темноте. Элси держала его двумя руками, как полицейский.
В окне появился темный силуэт. Мэгги и Элси отступили вглубь комнаты. Но влезавший был немного освещен, и Мэгги заметила, что это мужчина с маской или, скорее, чулком на лице. Тем временем он начал вырезать оконное стекло специальным ножом, проводя по его периметру. Элси нажала на спуск. Раздался оглушительный выстрел, вырвалось пламя, запах гари защекотал ноздри Мэгги. Мужчина вскрикнул и исчез, послышался шум падающих тела и лестницы.
— Черт, я кажется поспешила. Он был в окне лишь наполовину, а надо было стрелять наверняка.
В комнату, застегивая на ходу джинсы, вбежал Хэнк.
— Что здесь, черт возьми, происходит?
— Элси выстрелила, — сказала Мэгги, — кто-то пытался влезть в окно.
Хэнк подошел и посмотрел на разбитое стекло.
— Неплохой выстрел. Он пробрался к дому через сад. Я не думаю, что ты его подстрелила, Элси, так как на стене отметина величиной с грейпфрут. Или ты стреляла не один раз?
— Только один, он не стал дожидаться второго.
— Кто-нибудь рассмотрел его?
— Огромный детина с чулком на голове, я хорошенько его не разглядела, — сказала Элси.
— Я тоже, — добавила Мэгги, — но он был, кажется, побольше первого. Мне думается, это разные люди. Да и голос у него не такой.
— Я слышала, как он рыскал вокруг дома, но когда подошла к окну, он уже карабкался по приставной лестнице, — начала рассказывать Элси, — я схватила Маленького Лероя и кинулась в комнату Мэгги.
— Маленький Лерой? — спросил Хэнк, беря из ее рук пистолет и разряжая его.
— Я купила его еще в Вашингтоне, для безопасности. А Маленький Лерой — потому что он большой и потому, что в то время у меня был друг по имени Лерой.
— Может отдашь его мне для сохранности? — спросил Хэнк.
— Я без него никуда не хожу. Старые дамы должны уметь постоять за себя. Мы не можем провести рубящий удар каратэ. Бегать я быстро тоже не могу, перед дождем болит колено. — И она сунула пистолет в карман халата.
— Что ж, пойду сделаю себе бутерброд, а то аппетит разыгрался не на шутку, как всегда, когда я встаю среди ночи.
Хэнк подошел к окну и задернул шторы.
— А где Горацио? — спросил он.
— Он спал у меня в комнате, как ты и велел, а от звука выстрела спрятался под кровать, наверняка он до сих пор там, — ответила Мэгги.
— Да, к Горацио у меня претензий нет.
— Может надо обратиться в полицию?
— Я уже говорил о случившемся прошлой ночью Горди Пиккенсу, местному шерифу. Завтра утром я снова побеспокою его. И еще похожу по городу, посмотрю, не хромает ли кто после падения с лестницы.
— Это снова за дневником, — сказала Мэгги, — совпадения тут просто исключены.
— А он в надежном месте?
— Под матрасом.
— Отлично. — И Хэнк растянулся на ее постели. — Я разом защищу и тебя и дневник.
Мэгги посмотрела на него исподлобья:
— А кто защитит меня от тебя?
— А тебе не понадобится защита, я героически обязуюсь только хранить твою безопасность, и даже пальцем тебя не трону.
— Я не думаю, что о моей безопасности надо специально заботиться, эти люди не кажутся мне опасными. Они дилетанты.
— Да, пожалуй, им не хватает профессионализма.
— Но ты не думаешь, надеюсь, что все это шутка.
— Нет, даже в свой самый бунтарский период я никогда не шутил, вторгаясь в чужие владения.
— Зачем же ты здесь?
— Не могу пройти мимо возможности побыть с тобой в одной постели. — И он потянул ее к себе, заваливая на кровать.
— Ну как, удобно?
— Действительно…
— Отлично, — сказал он и обвил руками ее тело.
— Давай представим, что мы любовники, правда в одежде это довольно сложно, необходимо воображение, чего тебе, как писателю, не занимать. Поэтому же тебе известно, как необходимы детали, которых явно не хватает. Итак, предварительный забег, — шептал он в ее волосы.
— Ты снова соблазняешь меня.
— Знаю, ведь я — «наказание Скоджена».
— Ты обещал мне быть героем.
— О мужчина, когда ты будешь верен себе? — он деланно вздохнул, — о'кей, я буду героем, раз обещал, но хочу сказать, что это чертовски трудно — быть героем. Надеюсь, ты понимаешь.
— Хорошо, ты будешь спать наконец?
— Да.
— Отлично.
Некоторое время они лежали в молчании. Горацио растянулся под кроватью, Флаффи — в кресле- качалке. Каминные часы внизу отбивали удары. Темнота была глубокой и бархатистой. Воздух напоен ароматами сада, плывущими в окно. Мэгги почувствовала, что Хэнк расслабился, засыпая. Ей приятно было исходящее от его тела тепло и ощущение надежности. Она вообще любила подобные маленькие радости — чувствовать рядом тепло мужчины, смотреть на потягивающуюся кошку, облизывать ложку, взбивая крем.
Она еще немного полежала, испытывая удовольствие от близости Хэнка, но мало-помалу это спокойное удовольствие начало сменяться каким-то другим, новым чувством. Она почувствовала, как желание охватывает ее, вспыхивает под кожей, устремляется в поясницу. Мэгги никогда не хотела этого так как сейчас, даже и не понимала по-настоящему, что это такое. А ей хотелось не просто лежать рядом с мужчиной. Она прижалась к нему плотней, найдя губами его сосок, ее грудь тяжело легла на него. Он зашевелился, застонал во сне.
— Хэнк, — прошептала она, а ее рука тем временем блуждала по его животу, нащупав пупок и почувствовав, как мускулы его живота стали невольно сокращаться. И вдруг ее живот стал сокращаться тоже; она ощутила наконец-то, чего никогда не понимала раньше. Желание впервые явственно терзало ее
