нужные графики. После чего уже сам процессор обобщит, покажет и сделает нужные выводы, а умному человеку только и останется, что воспользоваться плодами этой работы.
«Идея хороша, – думал, уже засыпая, – в принципе, может и получиться».
И как раз в этот момент по лагерю прошелестел условный сигнал тревоги, поданный от башни на перевале: «Кречи!» Эти зловонные сатиры, по словам ветеранов, как раз и любили именно такое время для своих подлых поисков. Вроде все спят еще, а рассвет-то наступил! И внизу становится видно весь лагерь как на ладони!
Другой вопрос, что двигались летающие аспиды вдоль реки, не перелетая ее никоим образом, и в такой темени еще и сами ничего на земле не видели. Чтобы лучше присмотреться, им приходилось лететь чуть не над самой землей, и порой у них здорово получалось вспугнуть коней. Те своим храпом и ржанием более точно выдавали место постоя переселенцев, и дальше уже сценарий нападения с воздуха развивался по- разному. Иногда кречи улетали за помощью конных рыцарей. Иногда подло атаковали сами, используя свои маленькие, но весьма острые сабельки. А если людей оказывалось слишком много и они действовали организованно, тогда с неба начинали падать камни. После камней кречи порой улетали, а порой и продолжали атаку, подлетая сзади и вонзая свои сабли в шею или в спину.
На этот раз врагу не удалось отыскать лагерь беззвучно и напасть на него неожиданно. Веревочная сигнализация сработала отменно, и большинство воинов схватились за луки, стараясь иметь за спиной либо товарища, либо нависающую скалу. Остальные бросились к лошадям, успокаивая их и стараясь загасить неуместное в данный момент ржание.
Мне удалось приготовить свой арбалет к стрельбе самым первым, потому что заснуть практически не успел. После чего неприятными из-за повышенной громкости щелчками зарядил два лезвия в свою тяжеловесную доску-пику. В ближнем бою, если вдруг не останется времени на перезарядку арбалета, можно и ножом пробить парочку кречей навылет. Леня со своим арбалетом провозился намного дольше, а потом расширенными глазами уставился в ночное небо.
– Никого не вижу! – шептал он. – И как это в башне этих кречи заметили?
– Бессонница у них.
Мое ворчание даже на шутку не тянуло. Добровольцам приходилось все время своего дежурства лежать на спине и пялиться на строго определенный участок звездного неба. Мелькнула крылатая тень – поднимай тревогу! Служба чревата тем, что в сон при лежании на спине да глубокой ночью тянет невероятно, так что на перевал отправлялись только те, кто мог целый день высыпаться как следует.
В данном лагере к данной ночи собралось люда человек шестьсот, но рассмотреть что-то в ночи никто из них толком ничего не мог. Только лишь на фоне мерцающих звездочек следовало определить приближающегося врага. Определенным зрением обладали только двое: я и трехщитный патриарх погоревшего монастыря. Именно к братьям и подались десяток самых отменных лучников, надеясь на подсказки старика. Ведь очень важно своевременно развернуться лицом к подлетающей нечисти и успеть натянуть тетиву со стрелой.
Свои возможности я вроде как не скрывал, но, несмотря на наши с Леней подвиги в последние дни, к нам никто не поспешил. Видимо, засомневались в моем умении. Хотя получилось, что я умудрился увидеть вражескую стаю намного раньше прославленного, но слишком уж убеленного сединами Ястреба. А как только заметил, сложил руки рупором и засипел в противоположную от летающих сатиров сторону:
– Кречи летят со стороны гор! Девять особей! Пять в центре, а две пары на флангах! Вроде как четко выдерживают курс.
А значит, что еще днем наш лагерь наверняка был обнаружен издалека по дымам, большим столпотворениям или обилию сходящихся к бивакам колей. Да и внушительная численность стаи говорила о том, что это не простая разведка или свободный поиск. Следовательно, и плохие мысли в голову начинали лезть: как бы данную воздушную атаку со стороны перевала не поддержали конные рыцари. Дозорные и по земле установили массу шумящей сигнализации вокруг башни, но мало ли что.
Враги старались подлететь к лагерю неожиданно. Так, чтобы и крыльями сильно не хлопать. Поэтому на расстоянии в километр перешли на спокойное планирование, при котором крылья взмахивали раза в четыре реже.
Но самое главное, что за время их подлета я успел забить третье лезвие в свою пику, а потом помог и Лене снарядить его «дощатое» оружие тремя лезвиями.
Друг только и успел пожаловаться:
– Все равно ничего не вижу.
Хотя мы оба понимали, что ему и так работы хватит: взводить арбалеты, подавать их, потом подавать пики, а дальше уже по обстоятельствам.
Большими плюсами для людей были полная светомаскировка да царящая между скалами и на речном берегу темень. Кречи видели ночью вообще плохо и ориентировались только по своим умениям определять высоты да по отблескивающей поверхности реки. В принципе, даже эти девять уродов могли причинить огромный урон лагерю и унести множество жизней. Первые удары саблями, паника, неразбериха, мечущиеся кони и затаптываемые люди, стоны, ор… По рассказам очевидцев, в последние дни на Ничейных землях такое уже не раз случалось.
«Но дозорные не подвели, – успел подумать я и радостно оскалился. – Да и наше с Леней присутствие в лагере сразу обрекает кречей на гибель!»
Потом начал стрелять. Первый арбалетный болт сбил левого крайнего в центральной пятерке, и тот мешком вонючей шерсти, копыт и рогов рухнул вниз беззвучной тенью. Результат второго выстрела мог бы поднять на ноги всю округу, если бы кто-то продолжал еще спать. Как мы потом выяснили, я попал аспиду в нижнюю часть брюха, лишив летуна детородных органов, поэтому вой-крик получился чрезвычайной громкости. Понятное дело, что кричал кречи не от радости и не от восторга.
Но это заставило всех остальных особей стаи сделать малую горку и зависнуть на месте для краткого разбирательства. Хотя что они могли увидеть? Или понять в зверином вое? Во время этой паузы я тремя выстрелами метателя сбил еще одного аспида и основательно перебил крыло второму. Подранок рухнул в ту самую рощицу, где накануне вечером монахи собирали дровишки. Это совпало с неким наступлением рассвета, вернее минимальной серости, которая разбавила полную темень.
Единственный оставшийся из центральной пятерки кречи не столько понял гибельность своего полета, сколько постарался взлететь вертикально вверх на недосягаемую для луков высоту. Три раза «ха!». К тому времени Леня перезарядил мой арбалет, он не подвел, и мерзкая птичка с жутким хрипом завалилась чуть ли не нам на головы.
После чего, подхватив вторую пику, я бросился на правый фланг нашей обороны. Судя по шуму, крикам, конскому ржанию и мельканию крыльев, тамошняя пара врагов на кого-то напала. Но скорее всего, именно этот шум и не дал оставшейся четверке правильно оценить нависшую над ними катастрофу. Подготовленные, сидящие в ожидании лучники – это страшная сила. Пусть они и не видели ничего толком, но одного кречи они все-таки подранили до нелетного состояния. А иную тварь приговорил я, правда всего лишь с третьего выпущенного метателем ножа.
Затем я с еще большей скоростью помчался обратно к товарищу. Один арбалет уже лежал на подставке заряженный, и Леня возился со вторым. Но хуже всего, что прямо на него летел, приготовив свою сабельку, кречи, убравшийся с нашего левого фланга обороны и сместившийся в центр. Ничем помочь другу, кроме как криком, я не мог и не успевал:
– Чарли! На тебя атака слева!
Ну и король манежа не сплоховал. Резко сдвинувшись чуть назад и присев, он без всякого прицела, спонтанно взмахнул в сторону опасности взводимым арбалетом. Дальнейшую нашу удачу можно было сопоставить с чистой случайностью. Ворот выскочил из крепления в момент опускания руки с сабелькой, и та попала под резко распрямившуюся струну. А что говорится в инструкции к такому оружию? Что непроизвольно соскочившая струна может обрезать не только руку, но и голову. Не стало исключением из правил и это жестокое нарушение обращения с арбалетом. Кречи остался без руки, а после того как коротко взвыл дурным голосом, то и без сознания.
Хорошо, что я на бегу все-таки успел рассмотреть хорошо: кровь на моего друга попала не из его ран, а хлынула фонтаном из обрубка руки сраженного врага. Также я прекрасно видел, что летевший ведомым в последней паре аспид осознал гибельность любого своего дальнейшего продолжения атаки. Заложил
