инициатив, и все, что происходило в этой сфере государственной деятельности, было так или иначе связано с основной внутриполитической проблемой США. Федеральное правительство получило возможность сосредоточить все свое внимание на решении внутренних вопросов в первую очередь благодаря сложившейся в эти годы в мире ситуации — европейские державы были полностью поглощены своими внутренними проблемами и ограничились лишь выражением своих симпатий к Конфедерации. Как констатировал в 1863 г. американский историк Г. Брукс Адамс: «Ничто не вызвало у нас более сладостного покоя… чем восхитительное состояние неразберихи, в котором оказалась сейчас Европа. Не что иное, как паника по всем направлениям и сложнейшая комбинация противоположных интересов, которые возможно только себе представить… Россия живет в ожидании войны, а Франция ведет себя так, как будто эта война неизбежна. Тем временем Англия еле шевелится и корчит рожи всем другим государствам. Наши дела отошли на весьма далекий план, слава Богу».
Осенью 1861 г. американский корабль задержат и произвел обыск английского судна «Трент», на борту которого плыли в Европу с секретными депешами эмиссары рабовладельческого Юга. Этот инцидент, известный как «дело «Трента», вызвал волну одобрения на Севере, хотя и противоречил международному праву. Случай с «Трентом» обострил отношения США с Англией до такой степени, что Лондон направил в Канаду 8-тысячный армейский контингент. Однако ни Англия, ни Франция прямых попыток вмешаться в конфликт между Севером и Югом не предпринимали.[143] Несмотря на экономическую заинтересованность Англии в северных штатах США, симпатии Лондона и английской прессы были очевидны. Инцидент с «Трентом» был раздут до масштабов крупного международного скандала. Федеральное правительство понимало крайнюю невыгодность для него ввязываться в возможную войну с Великобританией в наименее благоприятный для него момент, когда в государстве шла гражданская война. «Больше одной войны нам вести не следует», — считал Линкольн.
В июне 1862 г. правительство США установило дипломатические отношения с Либерией и Гаити. Это решение было расценено американскими аболиционистами как позитивный факт. В основе своей оно было рассчитано на то, что в результате развития отношений с этими негритянскими республиками будет стимулирован выезд туда не только свободных американских негров, но и беглых невольников Юга. Одновременно с Англией был подписан договор, запрещающий работорговлю, и урегулированы сложности, возникшие в англо-американских отношениях в связи с нарушениями американо-канадской границы агентами Конфедерации.
Император Александр II и канцлер князь А. М. Горчаков решительно поддержали необходимость сохранения американского Союза и призвали руководство США предпринять все усилия для того, чтобы избежать «полного разрушения» одной из сторон в конфликте, поскольку «рано или поздно будет необходимо прийти к какому-то согласию». После начала войны Александр II поручил российскому посланнику в Вашингтоне Э. А. Стеклю передать американскому президенту «твердые заверения в российских симпатиях к Союзу». Канцлер А. М. Горчаков заверил американского посланника в Санкт- Петербурге К. Клея, что северянам будет разрешено ставить на прикол в российских портах захваченные корабли южан. При поддержке императора Горчаков и Клей разработали план прокладки телеграфного кабеля через Берингов пролив для установления прямой связи между Санкт-Петербургом и Сан-Франциско. Этот план был призван послужить еще более тесному сближению двух стран. По мнению видного американского историка Т. Бейли, «осознание того, что Соединенные Штаты имели одного верного друга в Европе, который сдерживал их врагов, поддерживало падающий моральный дух Севера и (хотя это никогда нельзя будет доказать), возможно, сыграло определяющую роль в выборе между капитуляцией и продолжением войны до победного конца». Россия изъявила готовность содействовать переговорам между Севером и Югом в том случае, если обе стороны выразят интерес к привлечению третьей стороны. Россия была также готова оказать политическую и моральную поддержку Линкольну, о чем вкоре стало известно широкой американской общественности. Президент высоко оценил оказанную российским государством поддержку Северу. Возможно, именно по этой причине Линкольном было принято решение поддержать царское правительство во время Польского восстания 1863–1864 гг., которое ассоциировалось российской прессой с мятежом южан в США.
Узнав об отсутствии у Севера достаточной военно-морской мощи для блокады Юга, Горчаков воскликнул: «Если ее нет у них, она есть у нас! Император никому не позволит помешать такой блокаде, даже если это приведет к новой войне». Попытки Франции и Англии заручиться поддержкой России в признании сецессии южан встретили решительный отпор со стороны российского правительства, которое дало ясно понять, что не признает Конфедерацию южных штатов, пока этого не сделает администрация Линкольна. «Отделение Юга, — по словам Горчакова, — будет рассматриваться Россией как самое большое из всех возможных несчастий». Отношение правительства России к происходившим событиям было убедительно продемонстрировано конкретными действиями: в 1862–1864 гг. русские военно-морские эскадры были направлены в порты Нью-Йорка (под командованием адмирала С. С. Лесовского) и Сан- Франциско (под командованием адмирала А. А. Попова). Американский дипломат и государственный деятель Э. Кертин утверждал, что существовал секретный приказ Лесовскому о передаче русской эскадры в распоряжение президента Линкольна в случае вступления в войну Англии.
Вместе с тем критиками была выдвинута своя версия, объясняющая визит российских кораблей в американские порты: стремление правительства России спасти свои суда от блокады английским флотом в Балтийском море в случае вмешательства Великобритании и других европейских держав в Польское восстание. Согласно их утверждениям, Россия вовсе не собиралась поддерживать США и что именно Соединенные Штаты проявили свое дружелюбие к русским, согласившись принять у себя в нейтральных портах обреченные на гибель российские корабли. Американскими историками даже утверждалось, что российский флот был направлен из Балтики для того, чтобы нападать на коммерческие суда Англии и грабить их.[144]
Каковы бы ни были мотивы этого шага российской стороны, администрация Линкольна получила столь нужную ей в сложившейся ситуации поддержку. Американский банкир У. Баркер, связанный деловыми отношениями с российским правительством, ссылался впоследствии в своих воспоминаниях на беседу с Александром II, заявившим: «Я предпринял этот шаг, потому что понимал, что Россия столкнулась бы с более серьезной задачей, если бы Американская республика с ее высоким уровнем промышленного развития была сломлена и большинство отраслей современного промышленного развития оказались бы под контролем Великобритании».
Многие русские офицеры выразили готовность вступить добровольцами в армию северян. Оказывая поддержку администрации Линкольна в годы Гражданской войны, правительство России вместе с тем предпринимало активные попытки убедить ее в необходимости договориться с Югом с целью избежать раскола страны. «России предлагают присоединиться к какому-то плану вмешательства, — заявил Горчаков американскому дипломату в Санкт-Петербурге. — Но она отвергнет любое подобное приглашение. Россия будет занимать ту же позицию, что и в начале борьбы… Вы можете положиться на это, она не изменит своей позиции. Но я не могу не выразить Вам, как глубоко мы озабочены… как серьезны наши опасения».
В августе 1861 г. Линкольн не счел возможным поддержать генерала Фримонта, который объявил принадлежавших мятежным рабовладельцам Юга рабов свободными людьми и, более того, сместил его с поста командующего силами северян в Миссури. Однако два месяца спустя президент дал генералу Шерману указание принимать в качестве наемных рабочих беглых рабов и разрешил даже, при известных условиях, вооружать их.
Подведенное самим ходом и логикой событий первого этапа войны к мысли о необходимости уничтожения рабства, правительство своими действиями, в частности своим стремлением избежать открытого разрыва с «лояльными» рабовладельцами пограничных штатов и намерением вести войну лишь конституционными методами (т. е. не ставя под вопрос существование рабства), препятствовало скорейшему достижению победы. Ситуация существенно изменилась только после промежуточных выборов в конгресс в ноябре 1862 г., когда республиканцы, а следовательно, и сам президент потерпели поражение.
