Глаза ее посмотрели на сына, и в них мелькнуло странное выражение.
— Галат, помнишь: я нагадала однажды на костях, что в пятнадцать твоих зим ты узнаешь имя твоего отца? Вот… посмотри на этот старый бурдюк с дерьмом, что еще не так давно звался великим Сульди.
— Вот тебе и вторая причина, старик, — сыну нужен отец и учитель. Даже такое презренное ничтожество, как ты.
Двенадцать вождей — двенадцать гордых и сильных вождей степных кланов сидели вокруг костра, и сумрачны были лики их, ибо великий огонь в центре не горел. Выложенное грубо подогнанными плитами место в центре, где на время совета пылал не дающий копоти колдовской огонь, пустовало. Зажечь его мог только Первый шаман. Но старый Сульди из клана Серого орла потерял свою силу, а новый их шаман был не настолько хорош.
По заветам предков, нельзя вести речи, пока в Круге не пылает огонь доверия. Потому-то вожди и молчали, упрямо склонив головы и исподтишка, недоверчиво поглядывали друг на друга непроницаемыми раскосыми глазами. За плечом каждого сидел шаман, и лишь у вождя Вольного ветра место за спиной пустовало. Нагит где-то задерживалась, и пребывающий в одиночестве вождь еле заметно нервничал.
Время текло медленно, но никто и не думал роптать или уходить. Уж что-что, а жизнь в ровной, почти безлюдной Великой степи приучает к неспешности. Да и не хотелось никому из вождей прослыть нетерпеливым юнцом.
Ветерок, приятно охлаждающий вспотевшие тела, донес издали топот копыт. На лицах собравшихся в Круг мелькнула тревога, ибо перестук иноходца Нагит, резко отличающийся от сладостного звука обычных коней, различался привычным ухом так же явно, как голоса родных. С какими новостями приехала Нагит?
Из высоких зарослей степных трав, еще не высохших после весенних ливней, показались два всадника. Приблизившись на дозволенное расстояние, явно различимая своей статью шаманка спрыгнула с коня, бросив поводья неразлучному спутнику — своему сыну. И на чуть кривоватых, характерных для кочевника и старого наездника ногах поспешила к собравшимся.
Вождь Светлобородых отвлекся от своих невеселых мыслей и поднял взор от пыльных сапог.
— В чем дело, женщина? — буркнул он. — Тебя давно не били палками?
Та в ответ, подбоченившись, посмотрела на могучего мужчину, что даже сидя ненамного уступал ей ростом.
— Закрой то смердючее отверстие, что у тебя по недоразумению называется ртом, Ахмет. И не извергай на достойных людей нечистоты из него.
Она отвернулась, не обращая более внимания на потерявшего дар речи Ахмета, и прошла в центр Круга, неслышно ступая по камням мягкими кожаными сапожками с загнутыми носками. Небрежно воздела руку — и покорный ее воле огонь вспыхнул на голом месте. Желая чуть проучить этих кичливых вождей, Нагит сделала шаг, другой — и вошла в неистово полыхающие языки колдовского пламени. Раскинула руки, постояла некоторое время, наслаждаясь течением Силы, а затем, словно сжалившись над сидящими вокруг мужчинами, вышла из огня — целая и невредимая.
Спокойно подошла к своему месту за плечом вождя своего клана Вольного ветра и уселась.
— Круг замкнулся, и огонь доверия горит в нем, — произнесла она положенную фразу, ощущая, как с верхней губы скатилась соленая капелька волнения.
Сильным и неробким мужчинам потребовалось немало времени, чтобы прийти в себя и справиться с удивлением. Никогда еще на памяти предков Первым шаманом не была женщина — и все же это свершилось.
Поначалу обсуждали обычные дела. Совершались торговые сделки и заключались договоры, рассказывались новости, принесенные со всех концов Великой степи всадниками на мохнатых неутомимых лошадях. Обменивались невестами и подарками. Но каждый из присутствующих нет-нет, да и посматривал на брошенную Нагит почти к самому огню плеть — знак того, что у нее есть вести первостепенной важности. По традиции такое обсуждалось в конце, когда с повседневной мелочовкой будет покончено и разум очистится для важных мыслей.
— Как вы помните, часть земель Серых орлов по договору отходит к нам, клану Вольного ветра. Как шаманка, я обязана осмотреть их, прежде чем пастухи пригонят туда стада, а кочевники раскинут шатры. И тем сильнее было мое удивление, когда я обнаружила там потерявшего рассудок и Силу старого шамана. — Нагит говорила неспешно, медленно, словно вколачивая каждую фразу в голов с бесстрастно повернутыми к ней лицами.
Шаман клана Серых орлов степенно кивнул.
— Сульди совсем обезумел от последнего камлания. Порешил двух воинов, поносил вождя бранными словами. Лишить его жизни мы не решились — оставили помирать на брошенном стойбище.
Нагит посмотрела в непроницаемые глаза, покивала своим мыслям и продолжала:
— Все верно. Старик прошел Тропой демонов.
Глухой ропот удивления был ей ответом. Из собравшихся здесь каждый знал, чем грозит смертному выйти прогуляться на недоступные иным дороги. Потерять всего себя — и даже душу, которая не попадет на вечные пастбища Небесной кобылицы. А навсегда будет порабощена в мрачные бездны Падшего бога. И редко кто из шаманов решился бы на такое, причина должна была быть уж очень серьезной.
— Да, почтенные вожди и шаманы, — старый Сульди прозрел страшные опасности. И не его вина, что не хватило сил сообщить нам о них. К счастью, я подоспела вовремя. Нашлась, нашлась ниточка, чтобы удержать его дух по эту сторону непознаваемого. У шамана-женщины есть свои слабости — но и свои преимущества…
Витиеватым ручейком журчала и текла ее речь. И внимательно слушающие мужчины помрачнели, узнав новости. Прищурились в гневе глаза, закаменели лица со стиснутыми от гнева губами.
— Первая новость, что Сульди увидел на Тропе демонов: змея обрела ядовитый зуб. И Великая мать- кобылица в тревоге бьет копытом. Почитающие змееголового бога бритоголовые жрецы добыли нечто, что они называют «Глаз Сета». Пока что они изучают его, пробуют. Но если они научатся получать Силу непосредственно от своего темного покровителя…
Дальнейшие слова были не нужны ни вождям, ни дышащим им в затылки шаманам. Уж что-что, а дураки долго не живут и в вершителях судеб не задерживаются. По всему выходило, что живущие на закате темнокожие обитатели Стигии стали неимоверно сильны. Никогда не было мира с ними — лишь так, иногда война прекращалась из-за нехватки сил и подспудно тлела, тогда обе стороны ограничивались мелкими пакостями да наскоками, копя силы на будущее.
— Да что тут думать? — вспылил Мехрат, молодой вождь Степных волков. — Собрать все кланы да пройтись по змеенышам, втоптать их в пыль!
Он обвел собравшихся яростным взглядом. Но старый Архаб, что не потерял в бесчисленных походах ни руки, ни даже глаза, только покачал головой.
— Не думаю так. Пришло время последней битвы. Либо мы сотрем почитающих Сета с лица земли, либо от нашего народа Великой степи не останется даже памяти. А посему надо готовиться так, как мы не готовились никогда. — Он упрямо набычил голову.
Остальные, подумав, согласились с ним. Мехрат тоже склонил свою голову с заплетенными в мелкие косы волосами в знак согласия.
— Продолжай, сестра, поведай нам, что еще открылось безумному Сульди?
Шаманка неслышно перевела сбившееся от вол нения дыхание, и лишь сидящий совсем рядом вождь Вольного ветра знал, каково ей приходится.
— Три, может быть, пять лет у нас есть. Потом жрецы змеиного бога овладеют силой… не собираюсь учить вас готовиться к войне и воевать, но лучше рассчитывайте на три года.
Посыпались неспешные, взвешенные предложения о том, что надо послать лазутчиков, да поосновательнее — дабы выведать дороги, переправы и колодцы. Обучить молодых воинов сражаться не только в привольной степи, но и в тесноте городских стен. Но всех удивил старый Сейд, шаман клана Дикой кошки. Он несильно хлопнул нагайкой по подошве пыльного сапога и проворчал — как-то негромко, но его хриплый голос услыхали все.
