грозный вид, что стражники старательно прятались по подворотням, тщательно отворачиваясь и отводя глаза. Ван Занн, быстро осмотрев пострадавшую, заявил: дело, мол, плохо. Но… вот тут за едва одетого целителя принялся грозный некромант, коему уж и вовсе самой природой велено наводить страх на людей.
Однако ж у коротышки Ван Занна со страху мозги сработали как надо — и он сообщил, что тут надо бы эльфов или святых братьев. Уж больно пакостной магией девицу прищучило. Дальнейший допрос показал, что ближайший остроухий обретается на другом краю города. И причем не кто иной, как посланник — сиречь лицо насквозь официальное и неприкасаемое. За эльфом поехал барон собственной персоной… ну, дом посланника обещают в ближайшее же время отремонтировать, насмерть перепуганный эльф, коего суровый чернокнижник вытащил из постели, которую тот делил сразу с двумя несовершеннолетними гетерами, вовсе не обладал талантами к целительству. Но заверение барона, что он забудет о кое-каких вовсе не невинных забавах эльфа с малолетками — а насчет этого и в Крумтовском законодательстве имеются весьма недвусмысленные статьи, — возымело действие. И посланник с весьма похвальной шустростью припомнил, что да — обретается тут неподалеку в лесах некий друид, невесть за какие грехи изгнанный из племени Лесных братьев.
О подробностях вскоре вернувшийся барон хмуро помалкивал, равно как и притащенный за жидкую бороденку древний старик, оказавшийся тем самым друидом. Однако ж дело свое старый пень знал на совесть, благо грозный чернокнижник пообещал ему за хорошую работу не только жизнь, но и еще притащить из преисподней рог от какого-то тамошнего демона с заковыристым названием, обладающий жутко таинственными, хоть и насквозь незаконными свойствами.
Из комнаты, где происходило само священнодействие, друид обоих мужчин выгнал, так что сам процесс остался неизвестным. А старец молчал, куда там тому немому, словно воды в рот набрал. Так что у Линн рука будет в полном порядке, и даже без шрамов…
«Хоть какая-то приятная новость», — подумала девушка, пока волшебница переводила дух и запасалась воздухом для дальнейшего повествования. «Но что-то тут все равно не то», — думала девушка.
Из дальнейшего рассказа тетушки Фло выяснилось, что, пока друид пел, исполняя свои пляски с бубенцами, да травки курил, чернокнижник поскакал обратно на место происшествия…
— Быть может, обойдемся без банального убийства, барон? — Господин Эккер смотрел хмуро, но активных действий предпринимать что-то не порывался. Знает, старый хитрец, за кем тут сила…
Хмурый и мрачный чернокнижник прижимал почтенную волшебницу к стенке кареты, словно ухватистый кавалер смущенную девицу — правда, совсем с иными целями. В непосредственной близости от ее горла блестел немалой величины меч. А горящий взор черного колдуна прямо-таки лучился недоверием.
— Вы бы, голубь мой синеухий, отвели в сторонку ту каргу в черном да челядинцев ее — ни к чему лишние свидетели, право… Зачищать ведь все равно придется, а с вами потом разговор отдельный будет.
Едва изрядно недовольная колдунья повиновалась, как барон заговорил вновь, и уж в голосе его вряд ли можно было найти добродушие или усмешку. Придвинув ближе к лицу почтенной волшебницы, едва смеющей дышать, свой неярко сияющий магический светильник, он негромко выговорил примерно следующее:
— А вот теперь, любезнейшая моя тетушка, побеседуем всерьез. И хочу я ни много ни мало, чтобы вы мне
Однако волшебница была дамой еще той, старой закалки, когда девицы не падали в обморок от одного лишь вида крови или направленного на них оружия. Осторожно скосив глаза в сторону острого стального жала, она сглотнула подкативший к горлу комок и как можно более твердым голосом произнесла:
— Предупреждали же меня насчет ваших нравов… Как понимаю, на почтенное обращение я рассчитывать не могу, но все же какие у вас основания для подобной грубости?
Еле заметная ухмылка скользнула по осунувшемуся от усталости лицу чернокнижника.
— Ну-у, тетушка, — не ожидал я от вас такой наивности. Бревнышко на дороге, малость присыпанное пылью, — любимая шутка знающих людей. Лошади переступят не сбившись с шага, а вот карета разобьется вдребезги, хорошо если не пострадает никто. Каюсь, проделывал подобные шуточки со своими врагами и врагами императора, было дело. Кроме того, те двое пальцем не тронули баронессу как-ее-там. Не кажется ли вам это странным?
Он как-то нехорошо усмехнулся, а клинок в недрогнувшей руке то чуть прижимался, холодя нежную женскую кожу, то чуть отдалялся — словно забавляется, злодей.
— Ждали явно нас. Да и по их глазам я нечто подобное заприметил — опыт соответствующий имеется. Далее — заклинание, что тот колдунишка успел выпустить, я признал сразу. Дохленькое, между нами-то говоря, но весьма заковыристое — для чернокнижника в самый раз. Вас или кого другого попекло бы сильно, но не более того. Что и случилось с Линн. А вот мне, родимому, несдобровать бы — да что-то лопухнулся он, не попал. Внимание они, стервецы, первой каретой отвлекли грамотно, тут ничего не скажешь, вот я и попался. Стрелку полголовы снес — тут даже такой некромант, как я, не сможет допросить покойничка. Вернее, покойницу.
Молодой человек чуть собрался с мыслями. Но видя, что волшебница отвечать и не думает, продолжил:
— Была надежда допросить того колдуна, да вот промашка вышла. Болт, что ему девчонка так лихо в лицо всадила, оказался мало того что с серебряным наконечником, да еще и с магическим довеском, заранее нанесенным. Так что и колдун для подъятия с последующим допросом годен не более, чем придорожный камень. Это на какого ж зверя, тетушка Фло, у вас в карете такой арсенал собран? Не на одного ли молодого оболтуса в черном плаще? И не многовато ли совпадений — ведь даже я не знал с вечера, что поедем в карете и по какой дороге?
Поскольку плотно сжатые губы по-прежнему хранили презрительное молчание, барон покачал головой.
— Нет, уважаемая моя, молчать у вас не выйдет. Вы у меня в любом случае заговорите, прямо защебечете аки горлица весенняя, даже в виде зомби — или забыли о моей профессии? Только потом вам будет все равно — я даже постараюсь устроить весьма гадкое и мучительное посмертие. Есть там у меня в Нижних мирах ребятки, кое-чем мне весьма обязанные, есть. А могу и вовсе лишить всякого посмертия, что бы там ни болтали на этот счет святоши.
Он устало вздохнул.
— В общем, так, госпожа волшебница. Времени у нас с вами мало. Два варианта. Либо через сетанг буду допрашивать ваш еще не успевший остыть труп со всеми вытекающими из этакой оказии последствиями. Либо вы прямо сейчас отдадитесь мне со всем пылом юной служаночки — только не телом, а душой. Добровольно и со всей страстью. Считаю до трех. Один… Два…
Рука его с мечом чуть отодвинулась для короткого взмаха, и по еле заметно сузившимся, непроницаемо-холодным глазам волшебница поняла — эй, да тут всякие шутки в сторону!
— Хорошо. Подождите же! — взмолилась она. — Я открою вам разум — только мне нужно чуть собраться с духом.
— Но без шуточек, — предупредил ее чернокнижник, глядя прямо в глаза.
И волшебница вдруг со всей ясностью поняла — да, заранее запасенная пара сюрпризов на крайние случаи тут не пройдет. Слишком уж ушлый и тертый этот парень… А взор, ох какой недобрый!
— Будь ты проклят, — сквозь зубы шепнула она. Не отводя взгляда от глаз, притягивающих чернотой бездонной ночи, почтенная волшебница старательно очистила мысли от посторонних сиюминутных дрязг. И медленно, содрогаясь от стыда и отвращения,
Линн пошевелилась. Протянула ладонь, мягко, сочувствующе погладила руку примолкнувшей
