И в тот миг, когда поднятая ладонь паладина святого воинства опустилась, махнув вперёд и дав команду атаковать, никто из оказавшихся впереди солдат не видел, как стремительная лапа невидимого зверя швырнула адепта на камни, оказавшись затем глубоко впившейся под левую лопатку стрелой.
Всё же Айлекс запоздал на долю мига - хотя большая часть могучей силы и рассеялась сполохами пламени где-то в небесной вышине, остатка хватило, чтобы рикошетом от каменистой дороги вышибить напрочь собранные из толстенных обтёсанных брёвен замковые ворота. Не помогли ни массивные оковки и скрепы из толстых полос железа, ни мерцающие слои защитных молитв. Только брызги расплавленного металла да обгорелые щепки полетели во все стороны. А вместо убранного подъёмного моста над заполненным водой рвом замерцала дорожка, созданная неведомой молитвой уже упокоившегося могучего адепта.
И едва дымом улетело вверх воспоминание о преграде, как набравшее разгон святое воинство с рёвом и топотом коней влетело в зияющий пустотой пролом меж привратных башен. Защитники опомнились быстро - сначала со стен во внутренний двор полетели стрелы и арбалетные болты, звонко щёлкая о глухие стальные панцири и лишь иногда находя узкую щель в сочленениях или прорезь в шлемах.
Там и сержанты спохватились. По командам наверху развернули внутрь коптящие чаны со смолой и кипящим маслом. Щедро окропили святое воинство, собирая богатый урожай обожжённых, дёргающихся в судорогах и агонии солдат и коней. И всё же, их было слишком много. Основная работа пошла внизу - хорошо защищённых нападающих постепенно стаскивали длинными баграми с коней, с лязгом сбрасывали на камни внутреннего двора. Собрать несокрушимую стену ощетинившейся пиками пехоты попросту не успели. И теперь бой обернулся маленькими очагами и водоворотами кипящих сражений.
Вон двое лесных воителей, закрывая отход белой от ужаса леди Эвелинн, которую в донжон утаскивала визжащая но упрямая гоблинша, ощетинились когтями, с бешеной быстротой вращая руками- ветвями и давая женщинам время уйти со двора. Их нашпиговали железом и изрубили в щепу быстро, отдав взамен едва десяток простых воинов.
Вон старый солдат из числа защитников, пронзённый насквозь огромным мечом всадника, завыл от боли. Отшвырнул в стороны своё оружие и щит, вцепился ладонями в клинок, не давая владельцу выдернуть его. Всего на миг замешкался с ним надменный паладин матери-церкви, как на него сбоку насели маркиз Делорж с кузнецом. Святого воина повалили вместе с конём, но даже и в таком положении он не растерялся - уж обучен и экипирован на совесть. И пока опытный маркиз отвлекал того высекающими искры ударами, ещё не остывший от работы полупудовый молот кузнеца поднялся - и с глухим лязгом опустился на сияющую кирасу.
Хрустнуло мерзким звуком лопающихся костей, брызнула в сочленения алая и горячая человеческая кровь. А кузнец с искажённым от ярости лицом всё бил и бил по сминающимся под могучими ударами доспехам. И последним, победным ударом молотобоец превратил в сплющенную мешанину стали и изуродованной плоти богато украшенный шлем...
Угловая башня с закатной стороны величественно догорала. Жирный чёрный дым поднимался ввысь, пачкал небесную лазурь одним своим неуместным существованием - а затем подхватывался вольно пролетающим над горами ветром и разрывался в клочья, чтобы выпасть вместе с дождём где-нибуть в необозримой дали.
Молодой солдат, что сидел прислонившись к дубовой двери в конюшню и сняв шлем наблюдал с печальным и грязным лицом за этим зрелищем, мог бы показаться просто отдыхающим. Мог бы - если бы из пробитой кольчуги не торчало копьё, пришпилившее защитника замка к дубовым доскам, словно булавка естествоиспытателя какого-нибудь диковинного жучка.
Странно - боли не было. Лишь холод да какое-то ощущение неудобства в насквозь пробитом брюхе. Да и кровь почти не текла - хотя, при таких ранах именно это и плохо. Но их сиятельство, с окровавленным ликом пробегая мимо в погоне за каким-то удирающим святошей, приказали держаться. Мол, сейчас к тебе целитель подойдёт. Что ж, раз приказано выжить, ничего другого не остаётся...
Только не придёт целитель. Вон он, безобидный тщедушный старикашка, лежит разрубленный почти пополам умелым ударом. Вытаскивал кого-то раненого из обратившегося в кровавый хаос двора, но и его не пощадили святые воины. А рядом, накрыв собою останки в блестящих латах, блестит на солнце пропитавшимся кровью мехом горный медведь. Задушил в могучих объятиях сшибленного из седла паладина, от которого и сталь отскакивала - но и сам полёг, пронзённый копьями.
А почти у ног солдата в подсыхающей алой луже лежал и смотрел в облака незрячим взглядом Заник, который никак не мог смириться с мыслью, что пережил своего господина. Сегодня силы словно вернулись к старому капитану. Размахивая одною рукой тяжеленным иззубренным двуручником, он бешеной мельницей бросался в самую гущу боя, не столько рубя, сколь сминая доспехи вместе с лопающимися под ними телами. И таки нарвался Заник - один из паладинов, нестерпимо сияющий жаром молитв, оказался ему не по зубам. Да и никому из защитников замка - сами их сиятельство изломали о святого воина могучую боевую секиру да бессильно высекающую искры утреннюю звезду. И сын утащил отца из боя, загородив массивным изрубленным щитом.
И совсем уж торжествовали было нападающие победу - только из изрубленных и едва держащихся дверей донжона вышла на крыльцо сестра Мирдль. Дрогнули сердца в страхе - прекрасная дева была без брони и всякого оружия. Однако молодая красавица просто благословила хорошо знакомым размашистым знаком Хранителя нависшего над нею паладина с занесённым мечом - и не выдержала истинной благости доселе защищающая святого воина дрянь. Словно взорвались доспехи, разлетелись в стороны оказавшимися пустыми, курящимися ядовитым дымком жестянками.
А там сквозь пролом на месте ворот в замок ворвались потрёпанные отряды пары рыцарей да одного барона, что успели увести остатки своих людей из взятых приступами замков да поспешили сюда. Вовремя они подоспели к повелителю Семигорья, тут ничего не скажешь. На полном скаку врубились в спины нападавших, а там и защитники замка воспряли духом.
И таки победили. Хоть их сиятельство с повисшей плетью одной рукой никакого особого приказа не отдавали, но солдаты и их командиры пленных не брали. Да и гордое святое воинство билось до последнего - вон он, последний паладин, что дрался как бешеный даже когда его сшибли с коня. Прижался спиной к пылающей башне да лишь хрипло хохотал в лица угрюмо напирающим солдатам. И только прилетевшая откуда-то из заслонённых дымом гор серооперённая стрела прервала нечестивую жизнь, войдя точно в прорезь избитого шлема...
- Отдыхаешь? - насмешливый голос ворвался в уже туманящееся сознание свежим ручейком.
На сестру Мирдль смотрели с суеверным, мистическим ужасом. Чистенькая и изящная, словно только что не прошла сквозь ряды святого воинства, благословляя смертию тех, перед кем в бессилии отпрянула сталь и отвага защитников замка. И вот теперь на поникшего молодого солдата с сочувствием смотрели её зелёные глаза. А ладони уже вливали в измученное и насквозь пронзённое тело щедрую струю Силы Жизни.
- Потерпи немного... вот так... выдёргивай, - при этих словах кусающий губы десятник упёрся ногой в изрубленные ворота конюшни и, взявшись обеими руками за древко, выдернул навершие.
Кровь хлынула обильно, в том числе и из кривящегося мукой уголка рта. Почти чёрная, она рванулась на свободу - но шатающая от усталости дриада уже влила глоток живительной воды из древесной фляги прямо в рану. И ещё один - в раскрывшиеся в едва сдерживаемом крике губы.
- Всё-всё, парень, самое страшное позади, - нежные голоса ворковали над солдатом, манили и ласкали.
И душа человека не посмела уйти Тропою Воина - зачарованная, она рванулась к свету, что столь щедро изливало женское естество. И тут же крепко-напрепко оказалась пришита к прежнему телу.
- Через седмицу будет как новенький, - вставшая Мирдль покачнулась. Поблагодарила темнеющим от усталости взглядом поддержавшего её десятника, и тут же поспешила на забрызганную кровью стену, куда её отчаянно тянула брызжущая искорками волнения феечка.
- Там ещё двое, сестра...
Их сиятельство граф Эверард мрачно смотрел вниз на полный изуродованных тел двор, и взгляд его сочился болью. Победа далась чересчур дорого - атака четырёх паладинов, и каждый при своей сотне, это не шутка. Ещё одна такая, и даже с учётом подоспевших отрядов сил не останется совсем... Он повернулся
