Его двоюродный брат Коке спешился, бросил поводья худенькой женщине с лицом морщинистым, как осенний лист. Тэмучжин с Есугэем тоже спешились. Их коней увели, чтобы напоить и накормить после долгой дороги. Остальные всадники разошлись по улусу. Одни отправились в свои юрты, другие подошли к сородичам, чтобы обменяться новостями. Чужаки в племени не были обычным делом, и Тэмучжин чувствовал на себе взгляды сотен людей, пока Коке вел двоих Волков сквозь толпу в юрту отца.
Есугэй недовольно хмыкнул, так как ему пришлось идти позади какого-то юнца. В отместку хан шел медленно, останавливался и рассматривал узоры на юртах менее знатных семей. И Коке был вынужден ждать, пока гости удовлетворят свое показное любопытство, иначе ему пришлось бы идти одному. Тэмучжин внутренне ликовал: отец и в чужом племени показал всем, кто тут главный. Он не спешил за младшим. Нет, он вел себя так, чтобы всем стало понятно — высокие гости осматривают олхунутские жилища. Есугэй даже заговорил с парочкой простых воинов, но не задавал вопросов, а лишь бросал короткую похвалу или делал небольшое замечание. Олхунуты смотрели на двоих Волков, и Тэмучжин знал, что отец наслаждается затаенной злобой чужого племени не меньше, чем жаркой битвой.
Когда они наконец подошли к юрте с ярко-синей дверью, Коке уже кипел от злости, хотя и сам не мог понять почему.
— В добром ли здравии твой отец? — спросил Есугэй.
Молодой человек вынужден был остановиться, хотя уже собирался войти в юрту.
— Он силен, как всегда, — отвечал Коке.
— Скажи ему, что я здесь, — кивнул Есугэй и ласково посмотрел на племянника.
Коке покраснел и поспешил скрыться в темноте юрты. Есугэй и Тэмучжин остались вдвоем, хотя вокруг было полно чужих глаз и ушей.
— Прояви уважение, когда войдем, — прошептал Есугэй. — Эти семьи тебя не знают. Они отметят все твои промахи и не обрадуются.
— Понял, — ответил Тэмучжин и, едва шевельнув губами, спросил: — Сколько зим моему двоюродному брату Коке?
— Тринадцать или четырнадцать.
Тэмучжин посмотрел на отца с любопытством.
— Значит, он живет только потому, что ты попал стрелой его отцу в бедро, а не в сердце?
— Я не в бедро целил, — пожал плечами Есугэй. — Хотел его убить, но другой брат Оэлун уже метнул топорик, и у меня не было времени, чтобы прицелиться.
— Он тоже здесь? — огляделся по сторонам Тэмучжин.
— Разве что башку себе приставил, — усмехнулся Есугэй.
Тэмучжин молча обдумывал его слова. У олхунутов нет причин любить его отца, зато для ненависти причин много. Однако именно к олхунутам Есугэй посылал сыновей за женами. Уверенность, которую Тэмучжин чувствовал среди людей своего племени, быстро улетучивалась. Он вдруг ощутил себя одиноким и испуганным мальчишкой. Однако ему удалось взять себя в руки. В конце концов, выдержал же Бектер целый год среди чужих. Убить не убьют, а все остальное стерпеть можно, в этом Тэмучжин был уверен.
— Почему он не выходит? — прошептал он отцу.
Есугэй хмыкнул, оторвав взгляд от молодой олхунутки, доившей неподалеку коз.
— Он заставляет нас томиться в ожидании, потому что хочет меня обидеть. Он заставил меня ждать и два года назад, когда я привез Бектера. Не сомневаюсь, что так будет и тогда, когда мы с Хасаром приедем сюда. Он дурак. Ну да все шавки лают на волка.
— Тогда зачем ты вообще к нему поехал? — еще тише спросил Тэмучжин.
— Меня охраняют кровные узы. Им не нравится привечать меня, но так они оказывают почтение твоей матери. А я в свою очередь выполняю свой отцовский долг. У моих сыновей должны быть жены.
— Ты будешь встречаться с их ханом? — поинтересовался Тэмучжин.
Есугэй отрицательно покачал головой.
— Если увижусь с Сансаром, то он будет вынужден давать мне кров и женщин, пока я здесь. Ему придется устроить для меня охоту, как сделал бы и я, будь он гостем Волков.
— Он тебе нравится, — сказал Тэмучжин, вглядываясь в лицо отца.
— Он честный мужчина и другом мне не прикидывается. Уважаю его. Если решу угнать его стада, то оставлю ему несколько овец и пару женщин, а может, даже лук и хорошую одежду, чтобы не страдал от холода.
Есугэй улыбнулся и снова уставился на девушку, доившую блеющую козу. Тэмучжин подумал: а знают ли они, что волк уже среди них?
Внутри юрты было темно, пахло бараниной и потом. Тэмучжин низко пригнулся, чтобы пройти под притолокой. Ему впервые пришло в голову, насколько беззащитен человек, вступающий в дом другой семьи. Может, у этой двери есть и другое назначение, кроме как не пускать непогоду в дом?
В юрте стояли резные деревянные лежанки, посередине была маленькая жаровня. Тэмучжину с первого взгляда почему-то не понравилась обстановка, однако его острые глаза заметили отличный лук на дальней стене — с двойным изгибом, усиленный роговыми накладками и с жильной тетивой. Интересно, удастся ли ему потягаться в стрельбе с олхунутами? Если целый год он не сможет прикоснуться к оружию, то утратит искусство, наработанное с таким трудом.
Коке стоял, почтительно склонив голову. Навстречу Есугэю поднялся человек, чтобы поприветствовать гостей. Он был на голову ниже хана Волков.
— Я привез тебе другого сына, Энк, — сказал, как требует обычай, Есугэй. — Олхунуты нам друзья и оказывают Волкам честь, давая им сильных жен.
Тэмучжин с восхищением рассматривал своего дядю. Брат его матери. Странно думать, что она выросла в этой самой юрте, может, ездила вокруг верхом на баране, как это любят делать дети.
Энк был строен, как копье. Кожа плотно облегала кости, и на бритом черепе были хорошо видны все шишки и углубления. Даже в темноте юрты он блестел от жира, и лишь одна густая седая прядь свисала с его темени между глаз. Взгляд, которым Энк одарил Тэмучжина, не был ласковым, однако олхунут приветственно пожал Есугэю руку, и жена его подала соленый чай, чтобы гости освежились.
— Здорова ли моя сестра? — спросил Энк, когда воцарилась тишина.
— Она подарила мне дочь, — ответил Есугэй. — Может, в один день ты пришлешь ко мне сына.
Энк кивнул, хотя эта мысль вряд ли была ему по душе.
— Пришла ли кровь к той девушке, что ты выбрал для моего старшего сына? — поинтересовался Есугэй.
— Ее мать говорит, что нет еще, — поморщился Энк. — Она приедет, когда будет готова.
Казалось, он хотел сказать что-то еще, но передумал, закрыл рот и сжал губы с такой силой, что складки вокруг рта углубились.
Тэмучжин уселся на краю лежанки, незаметно оценив прекрасное качество одеял. Когда поднесли чаю, он, помня о том, что говорил отец, принял пиалу правой рукой, левой поддерживая правый локоть, как того требовал обычай. Ни один олхунут не сможет попрекнуть его за поведение.
Все расселись и в полном молчании выпили чаю. Тэмучжин начал было расслабляться.
— Почему твой сын меня не приветствует? — хитро спросил Энк Есугэя.
Отец нахмурился в ответ, а Тэмучжин снова напрягся. Он отставил пиалу и встал. Энк тоже встал, и мальчик с удовольствием обнаружил, что они одного роста.
— Для меня великая честь познакомиться с тобой, дядя, — произнес он. — Я Тэмучжин, второй сын хана Волков. Моя мать передает тебе поклон. Здоров ли ты?
— Здоров, мальчик, — ответил Энк. — Хотя вижу, придется поучить тебя правилам вежливости, принятым у нашего народа.
Есугэй тихонько кашлянул, и Энк тут же замолчал, хотя, возможно, и собирался еще что-то сказать. В его глазах мелькнуло раздражение. Мальчик вспомнил, что находится в мире взрослых игр, и ему снова стало страшно оттого, что скоро настанет минута, когда отец оставит его здесь одного.
— Как твое бедро? — шепотом спросил Есугэй.
Тонкие губы Энка искривились в усмешке.
— Даже не вспоминаю о нем, — отвечал он.
