Когда принесли срочную бандероль, Хаттон разговаривал по телефону. Он взглянул на нее, заметил лондонский адрес отправителя и отложил в сторонку до окончания разговора. На другом конце провода был американский сенатор, считавший (и, видимо, не без оснований), что против него может быть выдвинуто обвинение. Выслушав его в течение нескольких минут, Хаттон дал ему один из тех выразительных советов, которые сделали его знаменитым: «Ничего не предпринимайте». Это был его всегдашний совет, и почти всегда он оказывался верным.
Роберт Хаттон сумел превратить свою юридическую фирму в один из столпов вашингтонского истеблишмента. Как и большинство фирм, работавших в столице, она выросла из недр демократической партии. Создана она была в 60-х годах группой молодых юристов эры Кеннеди, решивших, что, поскольку времена рыцарства истекли, пора начать всерьез делать деньги. Этим они и занялись. В течение тридцати с лишним лет фирма преуспевала как при демократической, так и при республиканской администрации и дошла до состояния перманентного процветания. Ее клиенты, как правило, уже не помнили, что делали старшие партнеры до основания фирмы. Между тем все они пришли из разных сфер. Сеймур «Сай» Дьюбин был помощником адвоката-представителя парламентского комитета транспорта и связи. Джон Марола возглавлял сектор расследования коллективных преступлений в криминальном отделе министерства юстиции. Что касается Хаттона, то даже старые друзья затруднялись сказать, чем он занимался до прихода в частную практику, — вроде бы чем-то в дальних краях, что уже содержало в себе некий намек. Если его настойчиво расспрашивали важные клиенты, то Хаттон говорил, что когда-то давно он работал в Цирковом и развлекательном училище,[10] и при этом подмигивал. Понимали они или нет — так или иначе, объяснений больше не требовалось.
К началу 90-х годов в фирме «Хаттон, Марола и Дьюбин» работало уже свыше ста юристов. Как и большинство крупных юридических фирм в городе, они предлагали полное обслуживание и брались урегулировать любые проблемы, которые могли возникнуть у их основных клиентов, так что обращаться за юридическими советами куда-либо еще нужды не было. В фирме был отдел налогообложения, возглавлявшийся Дьюбином, отдел криминальной безопасности во главе с Маролой, а также отделы судебной практики, недвижимости и консультирования. Доходы фирмы росли из года в год. Большинство объясняло ее исключительные успехи искусством юристов и широким кругом клиентов. В это объяснение верили все, кроме членов комитета по управлению фирмой, которые знали, что это неправда. Правда же о фирме «Хаттон, Марола и Дьюбин» состояла в том, что большая часть ее деятельности — сколь ни полезной была она сама по себе — была лишь прикрытием для настоящей работы: обслуживания горстки видных и богатых арабов.
Эти клиенты имели дело исключительно с Хаттоном. Во многих случаях он был единственным человеком в фирме, знавшим настоящие имена тех людей, защитой интересов которых все так усердно занимались. Хаттон сам делил работу между исполнителями, а потом собирал результаты. Он создал систему, слегка напоминавшую систему ЦРУ: его личные клиенты были известны в фирме только под псевдонимами. Он использовал простые английские и валлийские фамилии вроде Смита или Джонса; иногда, чтобы еще больше всех запутать, вводил латинские или японские фамилии. Система работала достаточно гладко. Младшему партнеру поручалось подготовить, скажем, записку для иностранного клиента Губерта Дж. Смита о налоговых последствиях приобретения тысячи акров обрабатываемой земли в сельских районах Вирджинии. Эта записка подготавливалась, после чего фирма оформляла покупку, как правило на одну из десятков контролируемых ею подставных компаний. Настоящий покупатель мог жить где-нибудь в Джидде, но младший партнер об этом никогда не знал. Если кто-нибудь начинал задавать вопросы, Хаттон немедленно отвечал: «Ничего не предпринимайте». И проблемы в конце концов рассасывались.
Сенатор на другом конце провода наконец согласился с мнением Хаттона и дал ему возможность положить трубку и заняться другими делами. Хаттон открыл срочный пакет, адресованный Артуру Т. Пибоди, и извлек его содержимое — меморандум на девяти страницах. Кто и зачем его подготовил, указано не было; на титульном листе помещалось лишь краткое описание содержания, напечатанное заглавными буквами: «ПОСЛЕДНИЕ ДЕЙСТВИЯ СЭМЮЭЛА ХОФМАНА». Хаттон прочитал сообщение сначала мельком, потом — во второй раз — внимательно. Закончив, он взял меморандум и пошел к двери в дальнем углу кабинета. Дверь была окрашена в тот же спокойный цвет беж, что и весь кабинет, и была едва заметна. Но сделана она была из прочной стали и запиралась на двойной замок. Хаттон сначала набрал код, затем вынул из кармана большой ключ и повернул врезной замок. Дверь вела в маленькую комнату без окон, размером с личный туалет. Это была комната для конфиденциальных документов Хаттона, где он хранил все важные материалы, относящиеся к его нестандартной практике. Отперев один из стоявших в ней сейфов, он положил туда меморандум.
Покинув эту комнату и снова заперев ее, Хаттон вышел к секретарше за утренними телефонными сообщениями. На верху стопки лежало одно сообщение с пометкой «Срочно» от старого лондонского друга — человека, который много лет состоял на ответственной государственной службе, а теперь отошел от активной деятельности. Хаттон тут же позвонил ему. Разговор длился более двадцати минут — для Хаттона это было много, — после чего он снова подошел к стальной двери в комнату с документами и повторил сложную процедуру открывания. В комнате он отпер другой сейф и достал фамилию и номер телефона одного адвоката в Маниле. Филиппинский адвокат тоже был старым другом Хаттона и в годы правления Маркоса работал в службе безопасности. За время работы с «важными» материалами Хаттон завел сотни таких знакомых и заботился о том, чтобы они регулярно получали работу или какую-нибудь иную помощь, которую могла им предоставить фирма «Хаттон, Марола и Дьюбин». Для Хаттона было делом чести, чтобы все занятия в этом мире так или иначе сводились к основной деятельности — делать деньги, прятать деньги и, в случае успеха двух первых дел, тратить деньги.
Хаттон сам позвонил в Манилу. Извинившись за то, что разбудил в такое время (на Филиппинах была середина ночи), и ограничившись минимальными вступительными фразами, позволившими собеседнику собраться с мыслями, Хаттон изложил свое дело. Оно было простым и бесхитростным и отняло не более пяти минут, после чего Хаттон поблагодарил филиппинского друга и пригласил его к себе в загородный дом, когда тот будет в Вашингтоне.
Этот короткий телефонный разговор привел в действие цепочку событий, произошедших в разных концах света. Наутро в Маниле филиппинский адвокат позвонил своему знакомому в министерство иностранных дел и изложил особую просьбу. Дипломат, в свою очередь, организовал отправку срочной телеграммы из министерства в филиппинское посольство в Лондоне. Лондонский сотрудник, принявший телеграмму, поступил согласно полученному предписанию и набрал номер одной финансовой консалтинговой компании. На конце цепочки оказался Сэм Хофман.
— «Хофман ассошиейтс», — ответил он в трубку. — Чем могу быть полезен? — Сэму приходилось отвечать на звонки с тех пор, как женщина из Вест-Индии, работавшая у него секретаршей, уволилась и стала певицей в кабаре.
— Говорит советник Костанца из филиппинского посольства, — сказали на другом конце. — Прошу прощения за беспокойство, но меня попросили передать вам сообщение.
При упоминания о Филиппинах Сэм забеспокоился. В течение прошедшей недели его все больше и больше волновала судьба его филиппинского «клиента» и то, что он не может с ним связаться.
— От кого это сообщение?
— Сообщение от мистера Рамона Пинты.
— Прекрасно! — воскликнул Сэм. — Я жду от него вестей. Как у него дела?
— Вы, кажется, выполняете для него какую-то работу? — Дипломат продолжал разговор по своему сценарию.
— Да, я старался помочь ему. У него погибла жена, и ему больше не к кому было обратиться. Как он? У него все в порядке?
— Да. Рад сообщить вам, что мистер Пинта вчера уехал домой на Филиппины к своим родным.
— А-а! — осторожно сказал Хофман. — Приятно слышать.
— Перед отъездом мистер Пинта попросил в посольстве передать вам сообщение. Для этого я и звоню.
— Хорошо. Что же это за сообщение?
— Мистер Пинта просит передать вам, что, поскольку он уезжает домой, вам нет необходимости заниматься делом, по поводу которого он к вам обратился. Он просит вас прекратить расследование. Он
