опытные садоводы любовно высаживают драгоценную рассаду — так бережно работали минеры, стараясь не разбросать вынутого грунта. От минера к минеру ходил Казуб, придирчиво проверяя работу.
Когда последняя мина ушла в землю, вдали послышался шум приближающейся большой транспортной колонны.
Казуб, еще раз обойдя место работы, дал сигнал отхода. Минеры отошли в глубину балки. Отсюда Казуб ему одному известными тропами повел свою группу в ночную тьму. Но не успели они пройти и полтора километра, как сзади прогремел взрыв: это взлетела на воздух первая машина с охраной колонны. Еще несколько минут — и снова взрыв. Он длился долго, будто близкое эхо многократно повторяло глухие удары: рвались снаряды в машине.
— Ну, теперь они здесь основательно застряли! — спокойно сказал Казуб. — Но мы сюда еще вернемся. А сейчас — ходу, товарищи: у нас еще много работы.
Долго шли партизаны, поднимаясь на холмы и опять спускаясь в низины. Лес перешел в кустарник. Впереди лежала ровная степь с редкими зарослями терна. Чуть левее возник неясный шум; он усиливался с каждой минутой.
— Правильно вышли, — удовлетворенно сказал Казуб. — Дорога на Киевскую. Здесь мостик должен быть рядом, с него и начнем.
Действительно, через высохшее русло лесного болотца был переброшен мостик длиною в полтора- два метра. Обычно немецкие машины проходили через него, не сбавляя хода и часто даже не замечая его. Никакой охраны у мостика не было. Этим и решил воспользоваться Казуб: ему нужно было хотя бы на четверть часа задержать движение машин по шоссе, чтобы подготовить основной удар.
В те считанные минуты, когда шоссе оставалось пустым, к мостику подползли два минера. Они быстро заминировали верхний настил, не трогая свай, и отползли в кусты, таща за собой конец тонкого шпагата.
Чуть в стороне, в кустах у дороги, остался Казуб. Он ждал. Вдали послышался шум. Шум становился все громче, все отчетливее. Вот сейчас, через несколько десятков секунд, головная машина должна въехать на мост…
Казуб поднимается — и над дорогой проносится лай степного лиса.
Минеры, лежа в кустах, натягивают шнур. Сначала он тянется с трудом, и кажется — нет ему конца. Потом шнур сразу становится свободным, будто кто-то перерезал его. И почти тотчас же раздается взрыв, на мгновение ярко озаряя грязно-серую ленту шоссе.
Казуб хмурится. Он не рассчитал: взорван только мост, головная же машина успела проскочить его. Следующий за ней тяжелый грузовик ухитрился затормозить перед самым мостом.
Казуб внимательно слушает. В немецкой колонне шум, крики, брань. Трещит несколько длинных автоматных очередей — на всякий случай фашисты бьют по кустам. Но не это интересует Казуба. В треске автоматных очередей он слышит шум мотора и удовлетворенно улыбается: головная машина, удачно проскочившая мост, уходит вперед.
Теперь все в порядке: немцы будут чинить мост, сгрудившись вокруг машин, — они боятся партизанского налета — и без присмотра оставят участок шоссе перед мостом. Снова над дорогой несется лай степного лиса. На дорогу выползают минеры. В особом хитром порядке, разработанном в свое время Кириченко и сейчас несколько видоизмененном Казубом, минеры закладывают мины. Все предусмотрено до мельчайших деталей, каждая секунда на учете — и через четверть часа минеры отползают в кусты. А еще минут через десять немцы, легко починив взорванный мостик, снова двигаются вперед.
Первая машина благополучно проходит через мост. Она пробегает еще полтораста метров — и с оглушительным треском разламывается. В придорожные кусты летят обломки кузова, ящики. В кустах рвутся артиллерийские снаряды.
Грузовик, идущий вслед за первой машиной, пытаясь объехать место взрыва, взлетает на воздух. Почти одновременно третья машина, пятясь назад, в огне и грохоте падает в канаву.
Движение останавливается. Появляются немецкие саперы. Они с миноискателями проходят километра три, ничего не обнаруживают и разрешают колонне продолжать движение. Но первая же машина, двинувшаяся по только что обследованному участку, рвется на мине…
Немецкие машины до утра стоят неподвижно на дороге.
На рассвете фашисты пригнали сюда жителей окрестных станиц и заставили их тщательно перекопать дорогу и потом восстановить ее.
Мин не нашли: их действительно больше не было.
На следующую ночь повторилось буквально то же, причем Казуб ни на йоту не изменил плана своей операции.
Он рассчитывал на немецкую «свинячью психологию», как говорил он, и расчет его оправдался: так же, как и в первый раз, был взорван мостик, заминирован опустевший участок дороги за мостом и так же рвались и горели машины.
Немецкое командование пришло в ярость. Было приказано расстрелять всю охрану дороги и покончить с партизанами, тщательно прочесав придорожные кусты и балки.
Агентурная разведка тотчас же донесла об этом крымчанам. Казуб принял свои меры: мобилизовав себе на помощь хлопцев и девчат, он ночью заминировал все подступы к оврагу со стороны вырубленного немцами леса и кустарника.
На рассвете, растянувшись длинными цепями километра на три и выслав вперед собак-ищеек, немцы вышли на поиски партизан.
Вначале все обстояло благополучно: в кустах не оказалось ни мин, ни партизан, и собаки только вспугивали птиц перед немецкой цепью.
Фашисты подошли к первой большой и глубокой балке, поросшей лесом. Никому не хотелось спускаться в этот мрачный, овраг. Немецкий офицер решил показать пример. Но лишь только, держась руками за ветки кустов, он начал сползать вниз по крутому откосу, прогремел глухой взрыв, и изуродованное тело офицера рухнуло на землю.
Решив, что это партизаны бросили гранату, немцы залегли и открыли беглый огонь по оврагу. Но овраг молчал.
Подгоняемые младшим командиром, немецкие солдаты, внимательно смотря себе под ноги, начали спускаться в балку. Передовые уже достигли дна оврага, как вдруг сзади раздался взрыв. Немцы в испуге бросились назад. Они толкали друг друга, они царапали себе руки о колючки, рвали зеленые мундиры — и одна за другой грохнули еще три мины.
Было ясно: балка заминирована. Явились саперы. Они прошли с миноискателями две балки и действительно обнаружили в них несколько мин. Но в третьей балке мин не оказалось, и немцы решили: путь свободен.
Цепь благополучно спустилась в четвертую балку, тщательно прочесала кусты на дне оврага и начала подниматься наверх. Подъем был крут, сплошной стеной стоял колючий кустарник, солдаты устали.
Примерно на середине подъема немцы обнаружили сравнительно ровную площадку и решили отдохнуть. Здесь столпилось около трех десятков немецких солдат. Забрался сюда и командир цепи. И вдруг, неожиданно, одна за другой с интервалами в несколько секунд, взорвались три тяжелые мины. Уцелевшие фашисты бросились в кусты. Загремели новые взрывы…
Неся убитых и раненых, неудачные каратели глубокой ночью вернулись в станицу.
На второй день фашисты решили поступить иначе: они выдвинули вперед крупное соединение саперов. За ними шли автоматчики. Но и это не помогало: саперы искали мины на земле, а они рвались на деревьях. И опять, понеся новые потери, немцы отступили.
Тогда немецкое командование, отказавшись от прочесывания кустов и балок, решило усилить охрану самой дороги. Срочно были заминированы подступы к шоссе и выстроены дзоты, вооруженные тяжелыми пулеметами. Через каждые сто метров стояли посты, и патрули периодически проверяли их. А перед началом усиленного ночного движения транспорта дорогу прощупывали миноискатели саперов.
И опять-таки немцев ждала неудача: фашистские машины взлетали на воздух там, где немцы этого никак не ждали, — на самых, казалось бы, безопасных участках дороги. И в довершение всего ночью у того самого злополучного мостика, где впервые начал работать Казуб, взорвались две тяжелые машины,
