Бог редко являет чудеса, потому что хочет, чтобы в Него верили, но, кажется, Он решил, что для начала чудеса не помешают.
– Вы про людей не забыли? – хотелось курить, но не хотелось дымить в машине. – Не могу даже предполагать насчет промысла Божьего, но точно знаю, что всегда все делают люди. А разная нечисть в лучшем случае помогает. В худшем это демоны, и тогда о помощи можно забыть.
– Вот уж, блин, знаешь, – Марийка и не подумала обидеться на «нечисть». – Людей у тебя тридцать девять, скоро будет сорок, это в три раза больше, чем двенадцать…
– Не богохульствуй.
– Не перебивай. Мы про них не забыли, мы тебе вообще про другое. Если сразу, с самого начала в деле оказались такие силы, то к чему это, по-твоему, ведет?
– «Не спрашивайте у него про будущее…» – начал было Альберт.
– Уж всяко разно, не только к четырем десяткам прихожан и одному храму, – по инерции закончила Марийка.
– И не только к распространению веры в Белого Бога в Ифэренн, – добавил Демон.
– «Артур, вернись!» – рявкнул младший так громко, что в ушах зазвенело.
Спустя секунду Артур сообразил, что этот звон – один из барьеров, отделяющих его от реальности, когда он проваливается в пророческий транс. К счастью, Альберт продолжал орать и ругаться, а когда младший так зол, в транс не то что случайно, а и добровольно-то хрен впадешь.
– «Не спрашивайте! – приказал Альберт, убедившись, что в этот раз обошлось. – Всем хуже будет».
– Так ты еще и пророк? – Демон озадаченно хмыкнул. – И как это сочетается с христианством?
– «А как перерождение с христианством сочетается? – поинтересовался Альберт ядовито. – Что-то очень уж на переселение душ похоже».
– Никак не сочетается, – сказал Демон. – В Ифэренн нет христиан.
Христианство было ни при чем, в этом все дело. Люди, умершие в тварных мирах, рождались в Ифэренн, чтобы прожить здесь жизнь и снова родиться в тварном мире, и так без конца. Даже близко не христианство. По мнению Альберта, это означало, что все, чему Артура учили, – вранье. Младший все время забывал о том, что Артура ничему и не учили. Он знал наизусть Библию и Евангелия, но с самого раннего детства усвоил, что практическое значение имеют лишь несколько правил. Даже эти правила всяк толкует по-своему, а не выполняет почти никто, вся же целиком Священная История останется полем битвы для поколений философов до тех пор, пока мир, описанный в ней, не придет к завершению. Ну а там уж выяснится, кто сильнее ошибался.
То ли проклятый, то ли благословленный своей памятью, Артур помнил все богословские концепции, какие имел неосторожность прочесть или услышать, и единственное, что он точно знал о толковании Писания, – это то, что точно никто ничего не знает. И не точно тоже. А значит, ошибались все. Он сам теологом не был, он вообще думать не любил, поэтому просто следовал правилам. Простым правилам. О переселении душ в этих правилах не говорилось, но ведь они были созданы для христиан, для тех, кто по- настоящему принял крещение, а Артур даже среди священников мог таких пересчитать по пальцам. Хватило бы одной руки. Речь, разумеется, шла о ныне живущих, о тех, с кем он столкнулся в тварном мире, но, судя по количеству населения в Ифэренн, христиан и в прежние времена было не больше, и в будущем вряд ли станет.
Христианство было ни при чем. Души рождались снова, снова и снова, Бог искал их, но они не хотели найти Его. Если правду говорят о первородном грехе, то никогда и не захотят. Нет блага без благодати, а благодати нет… потому что просто нет. Правила не работают, потому что им не следуют. Жаль, что в Ифэренн из всех христиан оказался именно еретик, да еще и самого разнузданного пошиба, но такова, значит, здешняя удача. И все-таки, если перерождение остановится, если хотя бы десять душ, хотя бы десять, не вернутся отсюда в тварный мир, а отправятся туда, где им и надлежит быть, значит, неважно, еретик он или нет, неважно, сколько существует толкований Писания и насколько не правы толкователи. Важны лишь несколько правил.
Они искали гостеприимства Рены и были готовы к тому, что она не позволит остаться на своей земле. Обычно правители тийров не интересовались тем, что за люди у них живут и как они живут, платили бы налоги, и ладно. Совсем другое дело – лужане, из-за которых началась история, нашумевшая даже в княжествах. Глейс должен был бы радоваться, что избавился от Луги и от лужан, а Рене следовало бы прогнать их, отправить к соседям или вообще куда-нибудь в Ахтеке. Люди, разозлившие демонов настолько, что те лично явились убивать, – это источник гарантированных неприятностей. То, что с этими людьми явился еще один демон, притом могущественный, все только осложняло.
Когда караван добрался до Карешты, окруженного скалами городка, где располагалась резиденция Рены, бронемашина Ласки, возглавлявшая колонну, остановилась, метров двести не доезжая первых домов. Ласка выбралась из люка, уселась на броне, закурила, дожидаясь, пока весь караван разместится на пустоши. Один из бойцов стаи Ренатира направился в город.
В Кареште не было никакой ограды, даже символической, как в Луге. А еще здесь хватало зелени: деревья на тротуарах, газоны, окруженные живыми изгородями. Маленький, но все-таки город, планировка сложнее, население больше. На первый взгляд казалось, что по сравнению с Лугой, с той, живой, Лугой здесь повеселее. И все равно оба города были похожи. Каждый квартал как крепость. Каждый дом готов к обороне. Удивило количество собак. Без поводков, без ошейников, без хозяев, небольшими стаями, псы деловито трусили по улицам. Пять крупных серых собак, корноухих, бесхвостых, бодрой рысью выбежали навстречу вампиру-гонцу. Окружили, начали пихать боками, отталкивать друг друга, подставлять лбы под руки, напрашиваясь на ласку. Минуты две ушло на то, чтоб погладить каждую зверюгу. Потом упырь взял одну собаку за брыли и, глядя прямо в глаза, начал о чем-то рассказывать. Собака слушала. Артур смотрел издалека и каждую секунду ждал, что она вот-вот начнет понимающе кивать.
Когда рассказ закончился, собаки как по команде развернулись и умчались по улице. Упырь вернулся к Ласке, а она, выслушав его, пошла к Артуру.
– Рене доложат, она решит, когда сможет нас принять. Пока что можно остановиться в гостиницах, это, правда, в разных концах города, но тут безопасно.
– Собаки вместо патрулей? – спросил Артур.
– И птицы, и кошки. Собаки еще и драться могут. Правда, дальше в городе собаки помельче: болонки, таксы, шпицы там разные. Бойцовых псов на окраине держат.
Автомобили разъезжались один за другим. С лужанами водители прощались тепло, кое-кто обменивался номерами телефонов, обещаниями держать связь. В Луге произошло нечто загадочное, необъяснимое и страшное, но интересное. Многим хочется чувствовать свою причастность к этому, оставаясь при этом в безопасности. И почти все люди, помогавшие им добраться до Карешты, уверены, что лужане в безопасности уже никогда не будут.
Артур думал, они успеют разбиться на группы, как уже привыкли, определиться с гостиницами. Местные вампиры вызвались проводить. Возникла небольшая заминка с оружием: правила требовали отдать его перед тем, как входить в город, но привыкнув к тому, что от оружия зависит твоя жизнь, расставаться с ним очень сложно. Марийка начала спорить с Себестой, Артур понял, что пора ему вмешаться. На плечо вампиру, который говорил с собаками, спикировал стриж, а спустя полминуты игры с птицей в гляделки, вампир доложил Ласке:
– Госпожа Рена хочет видеть тебя, Артура, Демона и Альберта.
Вмешиваться не понадобилось, Себеста и сам рассудил, что он бы в Лугу вооруженных незнакомцев не впустил, с чего бы Кареште придерживаться других правил?
– Нам туда, к водопаду, – сказала Ласка, – там крепость и казармы стай. А остальных пока расселят.
– Ты тут хорошо ориентируешься. – Артур полагал, что общение между стаями разных тийров не поощряется. Правители земель друг другу чаще противники, чем союзники.
– Рена и Пайсар… – Ласка неопределенно похмыкала, – короче, мы тут часто бываем.
Крепостью, системой фортов были все окружившие город скалы. Внутри, в естественных и искусственных пещерах, располагались жилые помещения, склады продовольствия и боеприпасов. Снаружи, на вершинах и склонах, – огневые точки. В отличие, опять же, от Луги, в Кареште хватало тяжелого энергетического оружия.
