светильники вовсе это были. Свет шел от лезвия. Свет, который простирался на полет арбалетного болта.
Ослепительно-белый свет, приглушенный размерами зала и оттого не режущий взгляд.
Еще позже увидел он рукоять – золотая и серебряная полосы сплетались в спираль, уходя в навершие – серебристый шар, цепко схваченный четырехпалой когтистой лапой.
Эльрик стоял и смотрел.
Просто смотрел.
Сердце колотилось где-то под горлом. И колотилось, надо сказать, неровно. С перебоями.
В конце концов, понимая, что любоваться можно до бесконечности, он положил ладонь на бледно светящуюся рукоять. И, словно только это и нужно было сделать, клинок вспыхнул, выплескивая в этом сиянии все лишнее, что было в нем. И руки шефанго сами сняли с постамента длинный, в его рост, Меч с узким белым лезвием.
Империя Айнодор. Лассэдэлл
Элидор
Как и договаривались, через три дня ко мне зашел Наргиль. Я валялся на кровати в одежде и курил. Кина вместе с мамой ушла на очередное менестрельское сборище, а слуг не было ни слышно и ни видно.
Наргиль в отличие от меня успел переодеться после сегодняшнего праздничного набора: танцы, песни, пиры, пиры, песни, танцы.
– Вы звали меня, Ваше Высочество?
– Да. Я попросил тебя подумать об угрозе, нависшей над всем миром, и над Айнодором в частности. Я тебя внимательно слушаю. Присаживайся.
Капитан гвардии сел в предложенное кресло и… достал трубку. До этого момента я был уверен, что я – единственный курящий эльф. Я ошибался.
– Где ты достаешь табак, Наргиль?
– Привозят из Грэса.
Он набил трубку, раскурил ее и после недолгого молчания заговорил, осторожно подбирая слова:
– Ваше Высочество, я обдумал все факты, изложенные вами. Даже если рассматривать непредвзято, опасность для Айнодора существует. Если бы этот вопрос решал я, то Несущие Бурю были бы посланы на Материк. Но после того как век назад часть корпуса была разгромлена в Эннэме, только император может решать вопрос об его отправке за пределы Айнодора. А император обязательно обсудит возникшую проблему в Совете. – Наргиль очень глубоко затянулся, а потом медленно выпустил дым. – И Совет будет против подобной экспедиции. Извините, Ваше Высочество, но там не станут прислушиваться к вашему мнению. Вы слишком молоды. И только что приехали с Материка. Вы еще не отошли от восприятия человеческих проблем и забот, как своих. Может быть, лет через пятьдесят…
– До свидания, капитан.
Наргиль, прерванный на половине фразы, недоуменно посмотрел на меня и вышел из комнаты.
Через пару минут я выскочил следом и пошел на конюшню. Взял первого попавшегося коня и поскакал из города. Конюхам было велено передать их величествам, что принцу внезапно захотелось побыть в одиночестве. Это было, конечно, жутким хамством, но иначе я не мог.
Рушилось все. Акулы с этим Советом! В конце концов, можно было попытаться уговорить отца. Но если даже Наргиль не понимает всей серьезности положения и предлагает ограничиться отправкой Экспедиционного корпуса…
Айнодор был обречен. Самое большее через полгода его возьмут штурмом.
Цитадель Тарсе. Зал Меча
Эльрик де Фокс
Такая Сила, такая мощь исходили от Оружия, что все другое как-то разом стало незначительным.
Свет. Тьма. Враги. Друзья. Анго.
Не было ничего.
Ничего не было нужно.
Был Меч. И был Я. И… было что-то еще. Что-то, что не пускало вот так вот сразу, без возражений поверить Силе и принять ее.
– Время пришло, да, Фокс? Время умереть! Опасность? Но я не чувствовал ничего. Ни страха. Ни возбуждения перед боем.
Голос незнакомый. Низкий, мягкий, завораживающий. Мне не хотелось оборачиваться. Почему-то не хотелось. Совсем.
– Ну так что? Мне в спину бить? Извини, не умею.
Рывком разворачиваюсь, чтобы увидеть сразу все. Кто это? Кто?!
Шефанго. Высокий и тонкий, еще выше он кажется оттого, что белые волосы его собраны высоко, приподняты, как хвост эннэмского скакуна, и длинная коса течет- струится, перекинутая через плечо.
И я уже не удивляюсь. Ничему. И, кажется, даже понимаю, что происходит.
Как собака.
Все понимаю – объяснить не могу.
– Ну хоть узнаю, чего я стою как боец.
– Мне всегда это было интересно. – Лезвие его меча становится черным.
– Темный и Светлый, как тебе?
– Я не Светлый.
– Пока – нет. Знаешь, что самое смешное? Кто бы ни победил, все равно погибнешь ты.
– И ты.
– Да. И я.
Разговор безумцев. Вернее, безумца. Сам с собой ведь беседую, сам себе салютую клинком. Сам себя собираюсь убить.
Безумие – забавная по-своему штука.
Боль. Крик. Чей? Звон ломающейся стали.
Страх такой, какого не было никогда, никогда за всю жизнь.
Страх, лишающий разума, воли, сил.
Страх, оставляющий только где-то глубоко-глубоко крохотную искру сопротивления страху.
