Он пожал плечами. Легенда уже ожидала услышать: «В вашем мире нет шефанго», но Эльрик ограничился коротким:
— Шестое чувство. И пошел вперед.
— Интуиция никак? — Эльфийка догнала его и снова пошла рядом, приноравливаясь к широкому шагу спутника.
— Если бы. — Де Фокс вздохнул мечтательно. — Как бы я тогда жил! Увы, всего лишь предчувствие опасности. Смертельной.
— Это как?
— Ну, — он аккуратно перешагнул кучку полусгоревших костей на полу, — я знаю, если кто-то хочет меня убить. Или что-то. Я даже знаю обычно, кто этот «кто-то». А вот определять «что-то» — для этого не одну сотню лет прожить надо.
— Удобно, — оценила Легенда. — Хорошо так — всю жизнь в безопасности.
— Удобно, — согласился Эльрик. — Особенно для тех, кто поумнее и не скребет на хребет.
— А я тебе говорю, пойдем обратно.
— Пфе! — Шефанго сморщил нос и стал до боли похож на Эфу. На мгновение, но у Легенды сердце сжалось. Эфа. Вытесненная из тела наглым и не особо умным щенком. Разящая была намного симпатичнее этого…
Эльфийка вздохнула.
«Этот» был очень даже ничего. Хотя, конечно, совсем в ином смысле, чем Эфа.
Легенда
Во что ввязалась? Идиотка! А ведь послушников орденских учила когда-то: «Живой трус лучше мертвого героя». Сапожник без сапог. Наставник без мозгов.
Я себя ругала последними словами. А этот… шел себе на смерть и в ус не дул. Да у него усы и не растут еще, наверное.
Что же он сделал с Эфой?
А предчувствие опасности очень полезная штука. Жаль, у эльфов такого нет. Вот и повод тебе, дитя мое, задуматься, как говаривал отец-настоятель. У него всегда находился для меня повод задуматься. Жаль, не в прок пошла наука. И все-таки, если шестое чувство так же обязательно для этих шефанго, как для нас, эльфов, красота, в иных ситуациях я согласилась бы стать… Нет, пожалуй. Не согласилась бы. С таким личиком, как у Эфы, я бы скорее повесилась, чем на люди показалась.
Эльрик остановился так резко, что я едва на него не налетела. Ну что там еще? Ага. Шуршание камней по склону я и без шестого чувства услышу. Бежит кто-то. Торопится.
Луки мы с шефанго моим одновременно насторожили. А вот когда из-за камней вылезло то, что бежало… Стыдно сказать, но у меня руки опустились. Я таких свиней в жизни не встречала, даже среди людей, не говоря уж о животных. Тем более свиней говорящих. Хотя… среди людей говорящие попадались.
— Нарушители, — без энтузиазма заметило чудище. Одной пастью. Или рылом. Повернулось вокруг своей оси и обозрело нас другой парой глаз. Да-да. У него на заду… точнее, у него и зада как такового не было. Голова там была. И впереди голова. И клыки на обеих. И глаза недружелюбные. Четыре глаза.
Я в себя прийти попыталась. И почти сумела, но тут Эльрик заговорил. Много бы я дала за возможность этот его голос сохранить, как маги делают. Чтобы дать ему потом послушать. Елей с патокой! Почтение на грани обожествления. Того и гляди, падет на колени и поклоны бить начнет. Честно говоря, я решила, что шефанго от ужаса спятил.
А вот кабан, похоже, воспринял все как должное.
Эльрик заливался медоточиво:
— Простите нас, о могущественнейший из демонов, тот, что обликом подобен дикому кабану и имеет по мудрой голове сзади и спереди. Простите нам нашу дерзость, величайший из свинорылых! Не гневайтесь, грязнейший из валяющихся в лужах! Достойнейший из хрюкающих, лучший из кандидатов в холодцы, вкуснейший из бифштексов…
Даже я уж на что растерялась и то сообразила, что, пожалуй, парень увлекся. Кабанище же слушал и только глазками помаргивал. Сначала на одной голове. Потом на другой. И кивал в такт. Похрюкал на последнее восхваление и нижайшую просьбу о помиловании. Вздохнул и буркнул:
— Не могу. Убью я вас.
— Вы… и чего-то не можете?
Я не знаю, кто учил моего недоросля лицедействовать, но это был великий наставник. Кабана аж вскинуло.
— Бинфэн все может! — заявил он гордо.
— Так за чем дело стало?
Чудище задумалось. Во всяком случае, оно прикрыло глаза, все четыре, и достояло не двигаясь. Потом покачало клыками:
— Ладно. Прощаю. Убирайтесь отсюда.
— Уже. — Эльрик вежливо поклонился. — Только размеры ваши, почтеннейший, столь велики, что вы загородили нам путь.
— Я же сказал «убирайтесь», а не «проходите», — хрюкнула тварь. — На Цошэн вам нельзя. Сомнение я или не сомнение?
— Сомнение, конечно, — тут же согласился шефанго. И я поняла, что парня в таком возрасте нельзя держать на скудном походном пайке. Мясо ему нужно. — Но нам необходимо подняться на гору.
— Нельзя.
— Нам нельзя подняться? Или вам нельзя нас пропустить? Нам мешаете только вы. Следовательно, это вам кто-то смеет запрещать. Кто же этот могущественный? Неужели демон еще более сильный?
Я на месте Бинфэна, или как его там, давно порвала бы Эльрика в куски. Просто чтобы не издевался и не держал за дуру. Но Бинфэн-то как раз и был дурой. В смысле, дураком. Так что он хрюкнул и треснул копытом о камень.
Копыто, кстати, высекло искру.
— О, понимаю. — Шефанго сочувственно языком поцокал. — Вы приняли свои обязанности добровольно. Действительно, кто бы смог вас заставить? Но в таком случае, коль уж вы сам себе хозяин, почему бы вам не сделать для нас исключения?
— А зачем? — резонно спросил кабанище.
— А затем, — мягко сообщил Эльрик, — что только разумные способны устанавливать для себя правила. Сознавать долг. Это и отличает мудреца от дурака. Не правда ли, достойнейший?
— Ты, никак, с Ке-Хоу знаком? — с интересом спросил Бинфэн.
— Знаком.
— И что он говорил, правда это про правила или нет?
— Он и посоветовал мне обратиться к вашей мудрости.
— Отличает, говоришь, мудреца от дурака… — Демон вновь поскреб землю. На сей раз без злобы. А потом сказал со значением:
— Все верно. Отличает. Правила, значит, отличают. Меня от дурака. А вы-то тут при чем?
— Ну как же, уважаемый! Или вы запамятовали, что правило не станет правилом, пока нет из него исключений? Вот мы и станем тем исключением, которое окончательно закрепит ваше правило.
— Трудно с тобой, — заметил Бинфэн с оттенком уважения. — Ну, ладно. Если уж Ке-Хоу тебя не сожрал, а ко мне отправил… Значит, давай так. Я сейчас покручусь. Только вы глаза закройте. А потом скажете, какой головой я с вами беседовал. Угадаете — пройдете. Нет — пойдете обратно. Есть я вас, так уж и быть, не стану.
Я лихорадочно начала запоминать приметы той головы, которая говорила больше. Ухо одно надорвано. Рыло поцарапано слегка. Ага! Клык левый сколот. Сразу и не заметишь, но приглядеться…
