Фокс днем — мужчина, а ночью — женщина. Тоже есть разница. Для всех, кроме нее, и кроме других шефанго. Командор никогда не поймет, что на самом деле разницы нет, он будет твердить это снова и снова, но понять все равно не сможет. Жаль. Хотя, наверное, сумей он осознать, что мужская и женская ипостась шефанго, суть — один и тот же шефанго, жить ему стало бы гораздо сложнее. Все равно ведь, он понял бы все неправильно.
Тресса представила себе, как Йорик представляет себе, что сейчас рядом с ним она-Эльрик, и зашипела одновременно от смеха и от отвращения. Дхис, который, вроде бы, ушился поохотиться на крыс, немедленно свесился откуда-то сверху, и грозно раскрыл пасть, беззвучно вторя шипению хозяйки. Врагов пугал. Врагов поблизости не нашлось, а Йорик, ничуть не устрашившись, смотал змея с прикроватного столбика и сунул под кровать.
— Я отослал Краджеса в Карталь, — сказал он совершенно неожиданно, — гонца мы либо упустили за эти два дня, либо Легенда передумала его отправлять. На твой вчерашний вопрос отвечу: нет.
— Не хочешь, чтобы я оставалась женщиной? Уверен?
— Уверен, — командор вытянулся на постели, глядя куда-то в пыльные складки балдахина. — Я думал над этим, — признался он, — весь день, по крайней мере, в те минуты, когда ты-Эльрик давал мне возможность подумать. У него… у тебя… хм, сложный характер. Для тебя это прозвучит глупо, но ему я сказать не смогу. Не в ближайшее время.
— Я-Эльрик, а не я-Тресса? — уточнила Тресса, просто на всякий случай.
— Нет, — очень терпеливо ответил Йорик, — не так. Он, а не ты…
— Я не могу думать о себе в третьем лице.
— А тебе и не надо. Это я хочу понять, что же такое Эльрик де Фокс, которого люди называют Серпенте. Тем более что он знает меня гораздо лучше, чем я его, а это нечестно.
— Ты ненормальный, сэр Йорик. Это потому что ты эльф?
— Это потому что я люблю тебя, — пробормотал командор на эльфийском. — Живому трудно отвести взгляд от красивой женщины, так же как мертвому вспомнить свою мечту. [28]
— Это потому что ты поэт, — подытожила Тресса, — поэты — все сумасшедшие.
…Эльфы многое потеряли, когда вынудили Йорика Хасга покинуть Айнодор. Они уже не раз об этом пожалели, когда выяснилось, что полукровка, о котором постарались забыть сразу, как только он убрался с эльфийского острова, наделен редчайшим осаммэш. Получилось что Айнодор, по собственной инициативе, сделал Ямам Собаки слишком уж дорогой подарок. То-то радости ушастым!
Но этой ночью Трессе не было дела до магических талантов командора Хасга. Она думала, что эльфы много потеряли, лишившись притока свежей, и явно необычной крови. Что уж там смешалось в жилах Йорика, кровь орков и эльфов, как полагали на Анго, или Тьма и Свет — так говорили на Айнодоре, — результат стоил того, чтобы за полукровкой косяками ходили невесты лучших эльфийских домов… или не косяками, а табунами? Не важно. Эльфы способны видеть красивое, пусть они и не придают этому такое же большое значение, как шефанго, и странно, что они не оценили уникальной красоты эльфа-полукровки. Или, точнее, странно, что, оценив ее, они почувствовали страх и отвращение.
Резкость его лица, орочья зверовидность смягчается эльфийской нежной тонкостью черт, а когда за черными, но безупречно-эльфийскими губами сверкают в улыбке длинные, загнутые клыки, от этого невозможного сочетания захватывает дух. Это красиво. Это же так красиво! Куда смотрели эльфы? Неужели Йорик прав, и взаимная ненависть двух народов, созданных разными богами — нечто большее, чем просто традиция?
Чем еще объяснить то, что эльфы, вместо того, чтобы правильно наставлять невест, пришли в ужас, увидев, как в нормальном эльфийском ребенке все отчетливей проявляются орочьи черты. А чего вы, спрашивается, хотели, если его отец — чистокровный орк? Да не просто орк, а редкой даже для этого народа злобности и упорства.
— Я знаю, откуда у тебя твой девиз[29], — сообщила Тресса.
— Дурацкий девиз, — в медовых глазах перелились и погасли алые отблески.
— Дурацкий девиз, — согласилась Тресса, помня о том, что с мужчинами не стоит спорить, во всяком случае, в постели. — Но хороший. И он у тебя от отца.
— У меня нет отца, — Йорик, совершенно определенно, не настроен был разговаривать. Как же, ночь еще и за середину не перевалила, какие уж тут разговоры?!
— Зато у тебя наверняка отцовский характер. Ты представь только, изнасиловать эльфийскую жрицу, которая отбивается заклинаниями, геологическим молотком и ногами в шипованых ботинках, — это ж какая целеустремленность нужна!
— Нет… — острые клыки осторожно прикусили ее губу, — не целеустремленность…
…— А что? — спросила Тресса, когда они вновь угомонились на какое-то время, и курили, передавая из рук в руки ее трубку с йориковым табаком.
— М-м? — командор, конечно же, утерял нить разговора.
— Если не целеустремленность, тогда что?
— Болезнь, — сказал Йорик, — Орки считают другие народы скотом, годным только в пищу, да на жертвоприношения. И они, определенно, не приветствуют скотоложства. Так что тот парень был сумасшедшим, а сумасшедшие — они все настырные.
— Ты не романтик.
Йорик ухмыльнулся:
— Моя матушка исчерпала свои запасы романтизма, пока орочий шаман делал ей ребеночка. А потом, я думаю, истратила и мои. Зато она никогда больше не ездила в научные экспедиции дальше границ Айнодора.
— Ты сердишься на них? Обижаешься? Злорадствуешь?
— На них, это на эльфов или на орков?
— На эльфов. На свою семью.
— На свою матушку?
— Хм-м…
Тресса задумалась.
С ее точки зрения женщина, родившая ребенка, не имела на него никаких прав, кроме права выкормить младенца. Но, во-первых, у эльфов все иначе, а во-вторых, отца у Йорика действительно нет. Ведь нельзя считать отцом того, кто даже не знает о твоем существовании. Тем более, нельзя считать отцом того, кто, зная о тебе, нисколько тобой не интересуется. Знал ли тот шаман, не успевший принести эльфийку в жертву Темному богу, но успевший изнасиловать ее прямо на капище, знал ли он о том, что зачал новую жизнь? Эльфы и орки, они устроены так, что могут в процессе любовного акта, зачать ребенка случайно. Случайно! Удивительные создания. Поэтому они не понимают, что ребенок — это величайшее сокровище, драгоценность, самое важное, что только может быть в жизни. Еще бы, когда дети, можно сказать, случаются сами собой…
— Да, — сказала она, — да, наверное, я как раз о ней и спрашивала.
Йорик долго молчал, прежде чем ответить. Думал, что сказать, или, может быть, думал,
— Тебе ведь недостаточно просто услышать, 'нет'? — уточнил он.
— Точно так же, мне недостаточно просто услышать 'да', — кивнула Тресса, — и то и другое будет неправдой.
— Когда-нибудь, — он снова потянулся к ней, вынуждая забыть на время обо всех вопросах, — когда-нибудь я расскажу. Ты тоже многое откладываешь на 'потом'. Значит, какое-то 'потом' у нас все-таки будет, верно?
