Охотник за смертью

на Дюху, на удивленного Макса — и, видимо специально для Макса, объяснил:

— Я говорю о Касуре. Мне удалось связаться с ним и изложить проблему. Господин Касур согласился помочь. При одном условии, которое, признаюсь, показалось мне странным. Касур и Паук пожелали, чтобы Марина Рустамовна была подключена к операции.

Позабыв, где он находится, Макс громко присвистнул.

Ему даже замечания не сделали. Наоборот, столь искренняя реакция на заявление Сергея Ивановича как будто бы послужила сигналом к началу бурной дискуссии.

Никто из собравшихся здесь не собирался рисковать Маришкой. А в том, что сотрудничество с таинственными магами приведет к неизбежному риску, сомневаться не приходилось. Ни Касур, ни тем более Паук, не вызывали ни малейшего доверия у руководства ИПЭ. Еще Маришку приятно удивило то, что Дюха, когда спросили его мнение, тоже высказался против ее участия в операции.

Макса не спрашивали. Он был приглашен в кабинет Сергея Ивановича только потому, что входил в одну группу с Маришкой и Дюхой. О праве голоса, хотя бы и совещательном, речи не шло.

Мнением Маришки, что характерно, тоже никто пока не поинтересовался. Она извелась, пытаясь вставить хоть словечко, но ее поднятой руки и отчаянного взгляда, словно бы, не замечали. А ей ведь было, что сказать. На любой довод «против», Маришка нашла бы два довода «за».

Вот только… кто бы принял их во внимание? Уж во всяком случае не эти люди, привыкшие, и не без оснований, считать опасным все, чему они не могли найти объяснения. А заодно, кстати, большую часть объяснимых явлений. Их, оказывается, вполне устраивала существовавшая до сегодняшнего дня политика минимальных контактов с Касуром. О нем и о Пауке, разумеется, пытались узнать как можно больше, но — на расстоянии. Причем на очень приличном расстоянии. Если бы эти двое высказали пожелание поработать вместе с кем-нибудь из старших, опытных, закаленных оперативников, Сергей Иванович без раздумий дал бы свое согласие. Но речь-то шла о курсанте. Более того, о самом молодом из курсантов. За всю историю института Маришка была первой, кто начал учиться в девятнадцать лет. Среди ее сокурсников не было никого моложе двадцати трех, а преимущественно на первом курсе их факультета учились двадцатипятилетние.

Паранормальные способности, будь-то талант псионика , ясновидение или, как в случае с Маришкой, магия, очень редко проявляются у людей до определенного момента. До «инициации», как говорили преподаватели, разумея под этим разнообразные стрессовые ситуации.

У Маришки стресс случился известно когда — в тринадцать лет. За месяц до четырнадцатого дня рождения. Вообще странно, что на нее не обратили внимания раньше.

А еще странно то, что она, похоже, была единственным на весь институт человеком, лично общавшимся с Пауком. Единственной, кто хотя бы видел его близко. Но за месяцы учебы, за месяцы безуспешных и нескрываемых попыток разузнать о Хельге хоть что-нибудь похожее на правду, ей самой никто не задал на эту тему ни одного вопроса.

Она немногое могла бы рассказать, но все же больше, чем они здесь знали. Да к тому же на ней ведь не написано, что ей в действительности известно.

Нельзя сказать, чтобы эти или подобные мысли не приходили в голову раньше. Приходили. И не раз. Однако только сейчас, на фоне серьезного и вдумчивого решения ее судьбы, обсуждения ее безопасности, равнодушия к ее мнению, слух, как будто бы обострившийся, стал улавливать в происходящем едва заметную фальшивую ноту.

Касур впервые проявил заинтересованность в ИПЭ. Впервые им с Пауком нужно было что-то от института, а не институту от них. Другого такого шанса могло не представиться. И сейчас люди, которых Маришка очно и заочно уважала со всей искренностью неофита, ломали головы, как бы продать ее подороже.

Как бы подороже продаться самим.

У них ведь не было выбора. Они не могли самостоятельно справиться с чудовищем из детских фантазий — с этим Очкариком, который вроде бы и вовсе не существовал. Но главное даже не это, главное, что они просто не имели права упустить представившуюся возможность. Обязаны были узнать хоть что- нибудь о таинственных магах.

Хоть что-нибудь!

Для начала.

— …Марина Рустамовна, вы согласны?

— Да! Так точно! — Маришка вскочила и преданно уставилась на Сергея Ивановича.

Тот улыбнулся:

— Вот решительность, достойная подражания.

Полковник Котлярчук хмыкнула и побарабанила по столешнице ярко-алыми длиннющими ногтями. Маришке показалось, что таким образом Ада Мартиновна выражает ей свое одобрение. И на душе потеплело, словно она действительно была героиней, этакой партизанкой во вражеском тылу, парашютисткой… блин, фигня какая! Как она это делает?

«А может, она и есть цыганка? — сообразила Маришка. — Это же все-таки этническая магия — ей просто так не научишься».

Здорово! Стоило почти полгода слушать разнообразные байки о Котлярчук, чтобы только сейчас задуматься. Это при том, что в Аду Мартиновну влюблены все курсанты мужеского пола и значительная часть сотрудников института, и косточки ей перемывают почти также интенсивно, как Орнольфу с Пауком. Мужики, они сплетничают куда изобретательней, чем женщины.

И журналисты из них лучше получаются. Да.

А косточки перемывали Орнольфу. Почти всегда — Орнольфу. Существование Хельга подтверждалось лишь тем, что его иногда, издалека, удавалось увидеть. Как тогда в Поташках.

* * *

Касур, оказывается, уже ждал их. В маленькой зоне отдыха, расположенной за экзотарием . Маришка понятия не имела, что в музее института есть, кроме залов, открытых для всех сотрудников, еще и залы закрытые, требующие особого допуска, и превосходящие по площади весь музей, включая лекционные помещения. В общем, идти пришлось долго. Времени как раз хватило, чтобы подумать о том, в какой роли предстоит ей сотрудничать с двумя магами, оценить эту роль, примерить к себе и убедиться, что принять ее ничто не мешает.

Шпионаж — дело, конечно, не очень почетное, и Матой Хари Маришка себя ни в коей мере не ощущала… С Маты Хари мысли как-то сами собой переключились на шпионские фильмы и на то, что Джеймс Бонд, скажем, постоянно укладывает в свою постель красивых женщин — тоже, между прочим, шпионок. А, следовательно, можно говорить о том, что красивые шпионки заполучают в свою постель красивого Джеймса Бонда. Почему-то никто еще не рассматривал тему с этой стороны. А стоило бы.

Сообразив, что думает она не о шпионах, а о красивом и загадочном Пауке, Маришка мысленно настучала себе по голове.

Нет ничего плохого в том, что она постарается как можно больше разузнать об этих двоих и рассказать обо всем, что узнала. Это исключительно для пользы дела. Это, возможно, облегчит работу всему институту. Это действительно очень важно. И может оказаться опасным.

Почему нет? Только потому, что Паук предпочел их спасение реализации собственных планов? Ну и что? Кто знает, что они сделают, если выяснится, что Маришка за ними шпионит?

«А ты думаешь, они этого не знают?» — насмешливо поинтересовалась она сама у себя.

Вот уж, правда. Если даже ей сразу пришло в голову, какого рода деятельность нужна от нее начальству, то мудрые старцы, или кто там на самом деле Касур и Паук, наверняка подумали об этом в первую очередь.

Хотя, может быть, они так давно оторваны от реальности, что стали наивными и начали верить в людей? Маловероятно, но нельзя исключать и такой вариант.

На этом месте размышлений Сергей Иванович открыл выкрашенную в цвет стены дверь и вошел, приглашающе кивнув им троим, мол, заходите и вы, никаких секретов.

Первое, что бросилось в глаза в маленькой комнате, это огненное сияние рыжей шевелюры.