выглядит роскошно, особенно если украсить дом в викторианском стиле – серебром, канделябрами, жаровнями, подносами и чайными сервизами. А вышколенная прислуга научится все это чистить и полировать длинные столы красного дерева, и тереть до блеска обеденные приборы.
Мама начала чувствовать себя хозяйкой. Ей хотелось, чтобы в дом приходили люди, тем более что Беатрис уже выросла и ей пора было заводить себе друзей.
Первые шаги, разумеется, были направлены на поиски школы, где она могла приобрести наиболее подходящих друзей. Ведь теперь их семья стала преуспевающей, а если папа реализует свои честолюбивые замыслы, то они будут богатыми.
Так, когда Беатрис исполнилось двенадцать лет, она вырвалась из когтей гувернантки, которая чересчур опекала ее. Но девочка оказалась не более счастливой в женской школе, которую мама в конце концов нашла для нее. Там учились дети высших классов – одни снобы.
Беатрис всегда была одинокой и застенчивой, она раскрывалась только перед людьми, которые ей нравились. Не было у нее друзей-сверстников. Ее любимым занятием были экскурсии в папин магазин в торговой сердцевине Лондона. Она бродила по улицам, где на тротуарах толпились покупатели, останавливаясь перед витринами, где зимой слякотные дороги, а летом душно и пыльно, где царила неразбериха конных омнибусов, экипажей, фургонов, тачек, где улицы кишели разносчиками с их передвижными лотками…
Когда в школе она играла на рояле a'part,[1] это больше походило на part,[2] но ее форте ужасало классную даму. А ведь тут она должна была приобрести себе друзей и получить приглашения в лучшие дома Хиса. Не в тс дома, которые были богаче, чем ее собственный, но в старинные, составляющие часть истории, где жили воспитанные, высокой культуры люди.
Мама овладевала мастерством портнихи в отделе «Мода для леди» (о чем теперь никогда не упоминалось), и Беатрис пришлась не по вкусу истэблишменту, – это общество было слишком амбициозно для единственного ребенка торговца.
Беатрис даже в этой снобистской школе, принадлежавшей миссис Фолкнер, ухитрялась оставаться самой собой, хотя она так же, как другие девочки, училась играть на рояле, петь, мучаясь, что у нее хриплый голос, танцевать вальс и польку, различать названия полевых цветов, рисовать акварели, говорить по-французски и по-немецки и вести утонченную беседу за обеденным столом.
Все это, думала она, было сплошной потерей времени, тогда как ей необходимо практическое образование, которое пригодилось бы однажды, когда она будет владелицей фирмы «Боннингтон». Она ничего другого не хотела делать, исключая замужество по любви, хотя позже, и это ей казалось невозможным, – она абсолютно реалистично относилась к себе и знала, что нет такого молодого мужчины, который страстно влюбился бы в нее, в обыкновенную девушку с такой физиономией и фигурой, но она не позволяла себе слишком задерживаться на этой мысли.
Мать настойчиво утверждала, что у нее одна цель в устройстве судьбы дочери – выдать ее замуж. Папа соглашался, но задумчиво наблюдал за спокойной неэффектной дочерью.
Позже Беатрис сделала хорошие предложения, как привлечь покупателя (например, открыть индийскую комнату, где продавали бы приданое многим молодым женщинам, отправлявшимся в Индию к женихам или ищущим себе мужа), и отец пришел к заключению, что у маленькой Беа блестящий практический ум, почти мужской, и будет лучше, если она не приобретет себе мужа и не окунется в семейную жизнь. Несмотря на это, считал он, мать была права: Беа должна выйти замуж. Незамужняя женщина наполовину обездолена, как мисс Браун, с ее тощей фигурой, из отдела «Мода для леди».
Возможно, конечно, что она выйдет замуж и одновременно сможет приходить и работать в магазине… Эти мысли Джошуа Боннингтон держал про себя, они были безжалостны по отношению к Беатрис. Но отец был уверен, что они соответствуют стремлениям Беатрис и она сама знает это.
Казалось счастьем, что мама заложила фундамент будущего Беатрис. Когда девочке исполнилось пятнадцать лет, ее пригласили в один из знатных домов в Хисе, в Овертон Хауз, небольшой, но прелестный особняк времен королевы Анны, построенный капитаном Руфусом Овертоном (он отправился искать счастья в китайские моря и торговал там) и впоследствии перешедший к его потомкам. Все они сделали блестящую карьеру в армии и на флоте.
Беатрис по дороге из школы домой часто останавливалась у ворот Овертон Хауза и замедляла шаги перед белой полоской карниза на фронтоне дома и перед теплыми, красного кирпича стенами.
Она видела дочь владельца дома – Каролину Овертон, прелестную, изысканную, невероятно высокомерную, быстро удаляющуюся домой в экипаже или пешком в сопровождении слуги. И Беатрис чувствовала себя, как бедняки с Бейсвотер Роуд, прижимавшие носы к витринам папиного магазина в тщетной надежде рассмотреть, что там внутри. Каролина хотя и была одноклассницей Беатрис, но едва удостаивала ее разговором. Конечно, Каролина была чистой воды снобом, а Беатрис принадлежала к «презренному» классу торговцев.
На самом деле Беатрис не старалась что-нибудь узнать о Каролине, но Овертон Хауз притягивал ее помимо воли. Эти рдеющие вдали теплым и нежным огнем ряды деревьев… Она чувствовала красоту и гармонию аллей, чего никогда не понимали ни ее мать, ни отец. Этот оригинальный дом, такой прочный и состоятельный, вызывал у нее подавленное настроение, так как из своего детства она ничего не помнила, кроме темных стен и вечно спущенных занавесок от солнечного света, – какая-то светобоязнь. Эти воспоминания отягощали ей душу.
Яркость цветов и несомненное богатство в отделах магазина «Боннингтон» давали ей ощущение удовлетворенности, но там было все на продажу, а сокровища Овертон Хауза казались долговременными. Если бы только можно было войти внутрь дома, думала она, как она окунулась бы в благотворное сияние дома!
Когда появилась такая возможность, Беатрис показалось, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Каролине Овертон исполнилось пятнадцать лет, и она решила отпраздновать свой день рождения с целым классом, пригласив всех к себе на чай.
Мисс Каролине никогда не отказывали ни в чем, что она хотела. Она считалась такой ранимой – это был хорошо известный факт.
Двадцать девочек, а среди них и Беатрис Боннингтон – осуществилась наконец ее мечта! – в солнечном саду, обнесенном стеной, играли в детские игры, вроде той, когда все становятся в круг, одна водит и бросает платочек, а та следует за водящей и, в свою очередь, бросает платочек другой… Потом был чай в музыкальной комнате. Комната была длинной, тянулась через весь дом и служила местом для балов –
