намеренно оставила кулон дома, отказываясь от права собственности на него. Теперь ей придется надеть его на балу в честь Амелии. Это будет свидетельствовать о том, что она тоже член семьи, а, по ее мнению, это было бы соучастием во лжи. Она была не более членом семьи, чем будут эти дети.
Она вспомнила, что даже не обратила внимания на то, что их кожа была такой же белой, как и ее собственная. Она не думала, что ее сильно обеспокоило бы, если бы это было и не так, но, по крайней мере, для Амелии это будет намного приятнее.
Мистер Марш нашел им пустое купе в вагоне почти рядом с вагоном-рестораном. Он был умелым до конца, помог им всем подняться в вагон. Чинг Мей, на вежливом морщинистом лице которой ничего не отразилось, хотя для нее это должно было быть страшным испытанием, поднялась последней. Фанни помогла Ханне усадить детей, затем вышла в коридор, в котором китаянка стояла с внимательным лицом, обращенным к Адаму Маршу. Он только что закончил что-то говорить ей. Она еле заметно кивнула, затем аккуратным молчаливым движением остановила его, и он взглянул на Фанни.
— Что вы говорили Чинг Мей?
Он слегка улыбнулся.
— Вы наблюдательны, мисс Давенпорт.
— Может быть. Эти люди теперь на моем попечении. Ваши обязанности закончились. В последних наставлениях нет необходимости.
Он улыбнулся более широко.
— Последние наставления, как вы их называете, это просто попытка успокоить ее. Вы ведь понимаете, что это бедное маленькое создание напугано до смерти.
— Я не понимаю, что может быть ужасного в Ханне или во мне, — холодно сказала Фанни. — Почему она так же не боится и вас? Потому, что вы говорите на ее языке?
— Она боится не вас, мисс Давенпорт, а этого огромного чудовища. — Он указал на шумный, дымящийся паровоз. — Боится путешествия, незнакомого языка, будущего.
— Вы так беспокоитесь об этой старой китаянке. Но почему не о детях? Для них ведь тоже все тут ново.
Она почувствовала, как его серьезный внимательный взгляд остановился на ее лице.
— У детей есть будущее. У них будете вы.
— Вы оценили ситуацию за очень короткое время, мистер Марш.
Он был чересчур наблюдателен. Он уловил резкость или, может быть, оттенок обиды в ее голосе.
— Вы говорите так, как будто положение вам не совсем но душе.
Фанни подняла голову. Мгновенный импульс довериться ему был таким сильным и таким удивительным, что ей пришлось выразиться весьма резко.
— Насколько это в моей власти, дети будут счастливы. Вам не нужно чувствовать такую озабоченность о людях, с которыми ваша дорога пересеклась на такое короткое время и только по делу. Он полностью игнорировал ее упрек и мягко произнес:
— Я думаю, что вы можете сделать счастливым кого угодно, мисс Фанни.
К смятению Фанни, на ее щеках выступил румянец. Она была права в своем первоначальном мнении. Этот молодой человек превысил свои обязанности самым отчаянным образом. Он присвоил себе слишком хозяйское отношение к незнакомой семье, и теперь спокойно назвал ее по имени. Не говоря уже об интимности его замечания. И все же…
— Мне кажется, что сейчас будет свисток, мистер Марш. Не пора ли вам сойти с поезда?
— Одну секунду. Возможно, что однажды мы снова встретимся.
— Я думаю, что это крайне маловероятно.
— Наша сегодняшняя встреча тоже была маловероятной. Кто знает? Мне очень нравятся вересковые пустоши Девоншира.
С этим замечанием он сошел с поезда. Фанни пошла прочь, чтобы вернуться в купе к детям. Она услышала, что кто-то из них начал плакать. Но на мгновение она почувствовала, непонятно почему, прилив надежды.
Возможно, в ее жизни, в конце концов, что-нибудь должно произойти.
Потому что клерк судоходной компании, из тех, кого тетя Луиза назвала бы просто ничтожеством, признался в любви к пустошам?
Но, если ей и суждено найти себе мужа, вряд ли стоит надеяться, что он будет более чем ничтожеством. Если, конечно, кто-то не будет настолько сражен ее красотой и нежностью, что забудет обо всех других соображениях…
Мистер Адам Марш, стоя на платформе, смотрел на нее так внимательно, что можно было представить, что с ним это могло случиться.
Сердце Фанни билось неуправляемо быстро. Затем внезапно расправив складки дорогого материала своего пальто, она поняла, что выглядела в его глазах тем, кем на самом деле не была — богатой молодой женщиной. Разумеется, богатой по стандартам корабельного клерка.
Он что-то кричал ей.
— Вспомните…
Пар с шумом выходил из двигателя. Она наклонилась вперед.
— Что вы сказали?
— Вспомните обо мне, когда мы встретимся снова!
Слова эти с их прекрасным значением пробились сквозь смятение посторонних звуков. Затем клубы дыма заволокли платформу, а когда дым рассеялся, прозвучал свисток и поезд тронулся. Уже не было возможности видеть выражение на лице Адама Марша. Еще была видна его высокая фигура с прощально поднятой рукой. Он становился все меньше и меньше по мере увеличения расстояния, и вскоре Ханна уже оказалась около Фанни, сурово выговаривая ей:
— Мисс Фанни, войдите внутрь, пожалуйста. Весь этот грязный дым сядет на вашу одежду. И кстати, если вас интересует мое мнение, этот молодой человек наговорил тут слишком много для особы его положения.
Все это было правдой. Но на этот раз Фанни не хотелось быть логичной.
— О, я так не думаю. Он говорил с большим смыслом. Где бы мы были без него?
— Конечно, там же, где и сейчас, — едко ответила Ханна. — И так как мальчик плачет, а эта китаянка сидит как этот китайский идол, то я заявляю, что не знаю, чем кончится это путешествие.
«Хаина, я думаю…я почти думаю, что влюбилась».
Фанни сжала губы, сдерживая неожиданное признание. Но она не могла уничтожить румянец на своих щеках и прилив веселости. Теперь она была рада возвращению назад в Даркуотер. Потому что, если Адам Марш любит вересковые пустоши, он обязательно побывает на них, когда у него будет возможность. А он, разумеется, был человеком, умеющим создавать себе возможности. У его компании мог быть корабль, отплывающий из Плимута, а значит, он мог найти время нанести визит в Даркуотер, чтобы увидеть, как устроились пассажиры, к которым он проявил такой интерес.
Или же он мог сам изобрести какой-нибудь другой повод. У нее не было сомнений в его находчивости. И теперь его интерес к детям и китайской няне более не удивлял ее. Он появился, конечно же, немедленно после его первого взгляда на нее.
— Мисс Фанни…
— Я иду, Ханна. Почему вы так беспокоитесь? — голос Фанни был веселым. — Нам предстоит вполне приятное путешествие.
Дети сидели совершенно прямо. Нолли отказалась прилечь, поэтому Маркус сделал то же самое. Он часто, как подозревала Фанни, проявлял склонность к подражанию. На его щеках еще не просохли слезы, а темно-голубые глаза были мрачными.
Однако Нолли не показывала отчаяния. Она сидела с натянутым видом, скрестив ноги в блестящих застегнутых ботинках, с руками, сжатыми на коленях. В ней было что-то от спокойствия их пожилой няни, от очень рано усвоенной дисциплины, скрывающей, как догадывалась Фанни, затаившийся вулкан. Черные глаза смотрели с недетским вызовом. Не удивительно, что такая сестра подавляла Маркуса.
— Они совсем не похожи на детей, — Ханна вполголоса сказала Фанни.
— О, я так не думаю, — сказала Фанни. — Полагаю, они не хотят спать, потому что проголодались.
