Дороти Иден
Темные воды
1
Когда улетучился клубящийся дым паровоза, в памяти Фанни навеки запечатлелась эта маленькая группа — необычная фигура китаянки в ее черных брюках и блузке с высоким воротником и двое детей в причудливо старомодной одежде: девочка с черными волосами, тонкие ноги которой виднелись из- под панталон, а глаза напряженно всматривались в Фанни, и мальчик помладше, неожиданно белокурый, с мечтательными и растерянными глазами.
Дым все еще клубился, затем исчез совсем, и стала заметна высокая темная фигура мужчины.
Она сразу поняла, что этот человек имеет к ним прямое отношение, хотя он стоял несколько поодаль. Он смотрел на нее очень пристально, отметив эффект, который на молодую леди, очевидно богатую и хорошо одетую, произвели морщинистое чужестранное лицо няни и двое похожих на сирот детей.
На мгновение в ее памяти, как изображение внутри пузыря, яркое, но неустойчивое, возник образ Даркуотера: потускневший розовый дом со множеством дымовых труб, подстриженный газон, деревья, тяжелые от летней зелени, бродящие по саду павлины, отдаленный блеск озера. Это маленькое трио не укладывалось в общую картину. Инстинктивно она поняла, что они всегда будут там чужими и нежеланными.
И все же Фанни почувствовала мгновенный порыв схватить детей в свои объятия и сказать: «Не бойтесь. Со мной вы в безопасности»
В безопасности… Было ясно, что прохладный серый летний день, шипение пара, суета оживленного лондонского железнодорожного вокзала и постоянные клубы дыма таили в себе неясную угрозу для детей, только что прибывших из другого мира.
Она не могла с уверенностью определить, был ли наблюдавший за ними мужчина частью этой угрозы.
Расстроенная, ощущая одновременно гнев и огорчение, она поняла лишь, что, начиная с этой минуты, ее жизнь должна измениться и что ей придется следовать курсом, совершенно отличным от того, который она с такой надеждой намечала, когда укладывала свой чемодан в Даркуотере.
2
На дно чемодана Фанни положила свои скромные украшения и серебряный медальон, который открывался, чтобы хранить в нем миниатюрный портрет или локон любимых волос. Он был пуст, и Фанни едва ли знала, зачем она его хранила, так как было маловероятно, что он когда-нибудь будет что-нибудь содержать. У нее осталось лишь ожерелье из искусственно выращенного жемчуга, колечко с такими же жемчужинами и гранатами и золотая брошь, принадлежавшая ее матери. Фанни не знала, что случилось с ее остальными драгоценностями, если, конечно, мать не была слишком бедна, чтобы иметь их.
Ее мать приехала из Ирландии, а ирландцы не славятся своим богатством. Говорили, что она была красива, но для отца это был неразумный брак. Ему следовало жениться на богатой наследнице. Она же не только была бедной, но еще и слишком хрупкой, чтобы пережить рождение ребенка. Ее звали Франческа. Это имя перешло от нее к Фанни вместе с голубыми глазами и черными волосами. И ее жизнью. Этот бесценный дар и был главной причиной тайных планов, которые строила Фанни в настоящее время. Она должна была использовать с максимальной пользой то, что досталось ей такой дорогой ценой.
Поверх потертого сафьянового футляра для бижутерии она положила свое белье, два полных комплекта.
Конечно, уложить для нее чемодан могла бы и Дора, но в доме не поощрялось, чтобы Фанни отдавала распоряжения слугам. На этот счет существовало молчаливое соглашение между тетей Луизой и ею. Хотя Дора, которая только недавно была допущена в комнаты верхнего этажа, обожала мисс Фанни и выполнила бы любую ее просьбу, даже рискуя вызвать неодобрение Ханны.
Однако в данном случае Фанни предпочитала выполнить эту работу сама. Она не могла позволить даже верной Доре увидеть, что для однодневной поездки в Лондон она берет по два комплекта всего белья, а также и летнее, и зимнее платья.
Девушка вся пылала от возбуждения. С тех пор как ее кузен Джордж вернулся после ранения домой из Крыма, она с нетерпением ждала этой возможности. Она строила и отбрасывала множество планов, но этот шанс появился совершенно неожиданно. Она просто обязана была его использовать.
Ей буквально кусок в горло не лез за завтраком этим утром, и пришлось объявить, что предстоящее путешествие на поезде и визит в Лондон были для нее таким большим приключением, не говоря уже о встрече новых кузенов, бедных малышей, которые приехали с самого края света. Так что остальным членам семьи пришлось без нее с удовольствием взяться за блюда, стоящие на буфете.
Дядя Эдгар снисходительно улыбнулся ее словам, но тетя Луиза поджала губы, не из презрения к наивному возбуждению Фанни, а при мысли о вновь прибывающих. Тетя Луиза никогда не любила детей, которые не были ее собственными. Сама Фанни сделала это открытие в самом нежном и уязвимом возрасте, в три года.
В основном за столом говорил Джордж.
— Фанни выглядит чертовски хорошенькой, когда она возбуждена, — громогласно объявил он. — Не так ли? Чертовски хорошенькой.
Его глаза, обычно почти отсутствующие, были прикованы к ее лицу достаточно долго, чтобы смутить девушку.
Тетя Луиза резко сказала:
— Не забудь о времени, Джордж. Мистер Маггс придет в девять, чтобы заняться твоим лечением.
— Да, мама, — мягко ответил Джордж, не сводя горящих глаз с Фанни.
Доктора говорили, что от ранения в голову, полученного им при Балаклаве, он в конце концов оправится. Возможно, они просто не решались сказать его родителям что-либо иное. Все, что Фанни знала, так это то, что высокомерное презрение, с которым он прежде относился к ней, и мелкие садистские выходки, которые он позволял себе раньше, после его возвращения превратились в приставания, вызывающие у нее боль и замешательство. Если когда-то она игнорировала его, то теперь слегка боялась.
Это была еще одна причина, вызвавшая у нее желание сбежать отсюда. Еще очень давно она просила дядю Эдгара позволить ей взяться за какую-нибудь работу, она была молодой и деятельной девушкой, у нее не было шансов Амелии удачно выйти замуж, если ей это вообще могло удастся, и, самое главное, она скучала. Фанни отказывалась быть довольной жизнью, полной банальностей и надуманных занятий.
Дядя Эдгар был шокирован этой просьбой и стал тверже алмаза. Чтобы кто-то из семейства Давенпорт пошел в услужение? Но, самое главное, она была его подопечной, сироткой, доверенной ему бедным кузеном Эдуардом. Он принял на себя эту святую обязанность и будет ее выполнять до самого своего смертного часа.
— В этом доме вам тоже будет чем заняться, — решительно сказал он.
Фанни это знала. Бегать, выполняя поручения тети Луизы и Амелии, шить белье вместе с Ханной, потому что шила она достаточно аккуратно, читать старой леди Арабелле, кормить крикливых павлинов, играть и петь для дяди Эдгара в те вечера, когда ему хотелось немного музыки. В этом доме она была марионеткой, которую дергали и так и этак. Марионеткой, вечно зависимой, вечно благодарной…
Благодарность может обернуться горечью, подумала Фанни, укладывая последний предмет одежды. На самом же деле она отличалась от других настолько, что вовсе не чувствовала никакой благодарности. Не ее виной было, что мать умерла при ее рождении, а отец заболел чахоткой, которая унесла его прежде, чем ей исполнилось три года. А у дяди Эдгара и тети Луизы было так много всего. Огромный дом, сады, озеро и парк, а вдобавок к этому, еще и маленькая деревня, где все с уважением снимали перед ними шапки, церковь и даже священник.
Однако маленькая испуганная девочка, приехавшая сюда после жаркого солнца итальянской Ривьеры, куда уехал умирать ее отец, не выказывала им особой благодарности.
Возможно, именно эта ее вызывающая независимость более всего определила враждебность тети Луизы. Фанни посмотрела на свое отражение в наклонном зеркале на туалетном столике. В этот момент возбуждение придало ей румянец и ее темно-голубые глаза заблестели. Несмотря на невзрачность серого поплинового платья, она выглядела просто прелестной. У нее была высокая стройная шея и талия, которой
