слабые короли, чем я, или более жестокие, чем я. Был у меня приставленный ко мне отцом учитель. «Силу ты и так получишь, я буду учить тебя слабостям, – говорил он мне, когда отец не слышал. – Столько слабостей у каждого человека! Достаточно тебе познать лишь часть из них, и ты будешь королем долгие годы», Конечно же, я был удивлен и даже изумлен. Но какое это сейчас имеет отношение к нему, ко мне, к моему дневнику, который я пытаюсь вести. Даже одного слугу я не в силах выдворить без жалости. Даже одного часа я не могу прожить спокойно без моего Парижа. Хорошо, что я создал для себя новую систему здесь, в Англии. Согласно этой системе, только я, странный король, только воображаю, что я один реагирую, действую, меняю, влияю. Что такое человек в моей жизни? Он, как лист, который падает или держится на ветке. Как мелодия, которая забывается или записывается. Или, может быть, как море, которое топит или успокаивается – вот что такое человек в моей жизни. А все остальное лишь выдумки его воображения. Дела мои подобны опавшему листу, но по глупости своей я пытаюсь понять, есть ли еще моя доля в этих делах.
Но хватит. Нельзя мне сходить с ума. Что-то во мне завершило мои сегодняшние записи, да и жаль нагружать до такой степени английского писца. Еще испугаются того, что я пишу, будут ждать, когда я дойду до описания женщин, будут любопытствовать, интересуюсь ли я ими. Пока следует отдохнуть. Может, все же пригласит меня король Англии на охоту, или на игру, или на прогулку, или на пытку. Только сейчас он начинает понимать, что Францию он не победит, только сейчас он видит, что я здесь в одиночестве, как мелодия, которую сочинил неизвестно кто, но все ее напевают.
Будем снова королем, обращаться к себе во множественном числе, готовить список изменников, узаконивать новые налоги на всех моих скупцов. Все это я умею делать, но всегд аостается одна проблема, я бы назвал ее медицинским диагностированием. Но как ставить диагноз? Я знаю, что в мире существует болезнь сердца, но не могу узнать, есть ли она у меня. Я знаю, что в моей стране существует измена, но не знаю, когда она выйдет наружу. Я знаю, что существует в мире падение, но не знаю, таково ли сегодняшнее мое положение. Я знаю, что существует в истории король, который теряет свою страну, но не знаю, я ли это.
Счастье, что Франция настолько разбросана. Много сёл, сил, ссор, блюд, пляжей. Кто они вообще, эти англичане, думающие победить нас, меня. Надо остерегаться новых идей, попыток сосредоточить силы. Я люблю страны с широко разбросанным пространством, которые не завершаются так быстро. Еще найдутся сумасшедшие, которые захотят всех людей сконцентрировать в одном городе, или даже на одной улице, или даже в одном доме. Создадут еще такое устройство, которым можно будет победить целую страну.
Только меня одного из всех королей Европы взяли в плен. Все на своих тронах, только я в чужом городе. Но с этого момента все меняется. Мне не могут нанести ущерба, после того как сбросили с трона. Невозможно мне даже угрожать. Я думаю, что англичане в конце концов потеряют желание захватывать Францию. Что им осталось искать там после того, что они захватили меня? Поэтому я должен сосредоточиться на моих делах, на королевской ответственности за себя самого. Составить себе список пунктов слежения за здоровьем, определить, какая пища мне подходит, думать о новых временах, о путях воспитания моих избалованных сыновей, позаботиться о хорошем сне, нормальном пищеварении, интересоваться развлекательным чтением парижских писателей, успокаивающей музыкой.
Много можно успеть в этом плену, составить столько планов и записей, потому что только меня скинули с трона и только я остался. А теперь, дорогие и странные англичане, когда вы прочтете мои мемуары, то поймете, что наша война лишь началась, вы еще придете ко мне, а я приду к вам. Мы еще будем венчаться, и воевать, и убивать, и целоваться, и присоединим в один прекрасный день ваш остров к нам.
– 60 —
Дана читала нам рукопись короля Франции в течение нескольких часов, никто из нас ни разу ее не перебил. Время от времени Ярон брал в руки тот или иной лист и с удивлением вглядывался в него. Рахель все время не отрывала взгляда от своего живота. Я же не сводил глаз с лица Даны, словно ожидал от нее какого-то намека.
Рахель реагирует первой: «Я немного испугана. Натан, по-моему, на этот раз преувеличивает свои возможности. Он пытается вмешаться в исторические процессы, которые вообще не касаются нас». Но Дана улыбается, начинает гулять по гостинной, разминаясь после долгого сидения: «Поверь мне, Рахель, что твоя беременность в твоем возрасте не менее необычна и революционна, чем план Натана. Он просто хочет приобрести необычную рукопись и чувствовать, что в его руках, в его владении находится редчайшая вешь, которую можно вообще достать. – Дана подходит к Рахели и ворошит ей волосы. – Где ты нашел такого чувствительного человека? – обращается она ко мне, указывая на Рахель. – Ты-то вообще знаешь, насколько она необычна и удивительна?» Я слушаю и с трудом понимаю, что она имеет в виду. Рахель совсем расчувствовалась, хватает и жмет касающаюся ее ладонь Даны. Неожиданно они видятся мне связанными друг с другом намного крепче, чем я думал. Особенно удивляет меня Рахель, которая не так легко дает другим себя гладить по голове, ерошить волосы или вообще к ней прикасаться.
«Одно ясно, – говорит Ярон, – На этот раз речь идет о плане, над которым Натан работал несколько лет, но мы об этом не знали. Он занимал нас другими делами, а сам в это время сосредоточился на этом проекте. Как ты думаешь, отец? Значит, готовимся к поездке? Натан просил, чтобы мы оба прилетели к нему, и все зависит от тебя». Все трое смотрят на меня, и отвечаю почти совершенно спокойным голосом: «Я согласился присоединиться к Натану в Лондоне, и нет никаких причин отказываться от этого, тем более после того, что я услышал. Я немного устал, пойду отдохну и постараюсь сам прочесть эту редкую рукопись».
Ярон готовит мне одежду для поездки. Выясняется, что я опять прибавил в весе. Мы идем с ним в магазин, и я с трудом отбиваюсь от его желания подобрать мне галстук. Он составляет список вещей, которые следует взять с собой и которые лучше купить в Лондоне. Он осведомляется у Рахели и, у Даны, что им привезти. Обещает новые игрушки Маор. Он показывает мне карту Лондона, но тут же вспоминает, что я не очень силен ориентироваться по картам. Он советуется по поводу еды и кошерных ресторанов британской столицы, спрашивает, стоит ли ему сообщить кому-то о своей поездке, волнуется, не забыл ли что-либо важное. Спрашивает, не нужно ли мне посоветоваться о своем здоровье перед поездкой, беспокоится о здоровье матери, озабоченно интересуется, не скрыл ли я от него какие-то долги, требует, чтобы я ему рассказал подробности из жизни Натана, которые могут нам помочь при контакте с ним. «Я не верю в то, что он пригласил нас лишь в качестве гостей в Лондон», – говорит он. «Я думаю, Ярон, что ты знаешь все мои дела, – отвечаю ему. – Нет в этой огромной квартире места, которое тебе незнакомо, и нет ни одного разговора, который ты не слышал».
Вечером, накануне полета, мы собираемся все вместе. Рахель кладет мою голову себе на живот, просит меня помнить, кто там внутри, и потому быть во всем очень осторожным. Дана спрашивает Ярона, можно ли его поцеловать, но получает категорический отказ. Обе приготовили нам небольшие подарки. Дана также посылает Натану большой конверт с пачкой писем внутри. «Это письма, которые я писала ему в последнее время и ленилась посылать. Теперь вы привезете ему одним разом все эти письма. Думаю, Натану понравится это новшество».
Итак, мы летим в Лондон вдвоем с Яроном. Он спит всю дорогу, я временами погружаюсь в дрему. Затем мы занимаемся с ним разгадыванием окружающих пассажиров по лицам и одежде. Ярон просит меня рассказать о путешествии в Галилею и, если можно, о моей тяжелой болезни, но я уже научился деликатно уклоняться от ответа, просто изучаю окружение, не вмешивая в это воспоминания.
С момента приземления план, разработанный Яроном, вступает в силу: он точно знает, к кому обратиться, куда мы должны ехать, в какой гостинице заказаны номера. «Я знаю, отец, что тебе необходимо время привыкнуть к новому месту, мама мне об этом сказала. Поэтому я все распланировал до мелочи». Интересно, назначена ли нам встреча с Натаном. Несомненно, мы об этом узнаем через несколько часов. Раньше я не мог уснуть из-за этого. Теперь же кладу голову на подушку, думая о том, что не обязательно видеть того, с кем разговариваешь, не обязательно отвечать тому, кто спрашивает, не обязательно исправлять того, кто допускает ошибку, не обязательно успокаиваться, чтобы уснуть. Теперь все эти вещи мною изучены.
Квартира Натана находится в симпатичном районе. Кажется мне, большой парк примыкает к дому. Такие деревья, как в Лондоне, я в жизни не видел, и потому прошу Ярона останавливаться под таким деревом, чтобы рассмотреть его. Раньше я думал, что у каждого дерева один корень в земле. Тут же я вижу
