— Три или четыре человека, — уклончиво ответила она.
— Я прочел в газетах, что вы отказались от вскрытия. И правильно сделали.
— Я также не желаю, чтобы полиция обыскивала дом.
— Вот это я нашел рядом с кроватью, — сказал Виктор, протягивая ей ключ. — Пожалуй, будет разумно закрыть доступ в комнату.
— Тайный кабинет… Спасибо, — прошептала она.
— Я бы хотел прийти на похороны.
— Погребение состоится завтра, в десять утра, на кладбище Монпарнас, в семейном склепе. Соберутся все верные соратники мужа, будут плакать, произносить высокопарные речи, хотя ни один не питал к нему искренне дружеских чувств. Все они безумцы, и худший из всех — Гаэтан.
— Я приду с Софи… Софи Клерсанж.
— Софи? Одна из ваших побед? Или ее сердце покорил Эдмон?
Виктору показалось, что баронесса искренне удивлена, и он откланялся, но прежде все же счел нужным уточнить:
— Это молодая дама, она интересуется «Черным единорогом».
— Буду рада снова вас увидеть, мсье. Вы не похожи на… других.
Виктор направился к стоянке фиакров. «Печально, — думал он, — что морфий оказывает на европейцев, особенно на женщин, влияние столь же пагубное, как опиум на китайцев». Неожиданно он заметил толстяка в старом коричневом костюме и потертом котелке, который неторопливо шел по тротуару, переваливаясь с ноги на ногу. Это был Исидор Гувье, флегматичный, но проницательный репортер «Пасс- парту».
— Мсье Гувье! — крикнул Виктор.
— Мсье Легри! Вот так встреча! Сколько же мы не виделись, года два? Как я рад! Что поделываете? Все сочиняете детективные истории?
— Это не я, а Жозеф Пиньо, мой приказчик.
— Он, кажется, женился, а его счастливая супруга — ваша сводная сестра.
— Как вы узнали?
— У меня есть привычка заглядывать в раздел свадебных объявлений и некрологов газеты, где я имею честь служить. А как насчет вас?
— Я вполне доволен жизнью. Выпьете со мной?
— Благодарю, но у меня свидание с дамой. Не подумайте чего такого, это задание редакции, — пояснил Гувье, кивнув на обшарпанный особняк барона де Лагурне.
Виктор принял молниеносное решение сказать полуправду.
— Какое совпадение! Я только что навестил вдову. Усопший был нашим клиентом. Кажется, он упал с лошади и ударился затылком.
— Так говорят… Хотя врачи уверены в обратном. Поговорите с ними, если не боитесь получить головную боль от их ученой тарабарщины! Я в недоумении — барон считался одним из лучших наездников… Попытайтесь что-нибудь разнюхать. Вам хорошо известен мой патрон. Когда Антонен Клюзель чует скандал, он желает получить пикантные детали. Упоминание тайного общества «Черный единорог» мгновенно повысит тираж газеты.
— Я что-то об этом слышал, но детали мне неизвестны.
— Сборище чокнутых последователей Николя Фламеля. Ищут философский камень, будь он неладен!
— Госпожа де Лагурне та еще штучка. Думаете, полиция захочет вмешаться?
— Кто знает? Судя по моим источникам, в префектуре пока не приняли никакого решения. В этом оккультном обществе состоит много влиятельных особ, так что нужно проявить деликатность. Барон был одним из трех основателей «Единорога».
— Не знал…
— Теперь делом заправляют двое, а их паства — человек двадцать крупных промышленников, мелких дворян, модных актеров, политиков, чиновников… есть даже один инвалид с Моста Искусств!
— Кто-кто?
— Академик. Вам наверняка знакомы их имена.
— А компаньоны барона вам известны?
— Председатель общества — Ришар Гаэтан.
— Кутюрье с улицы Пэ?
— Он самый. Конкурент Уорта. Оборки, воланы, перья и пайетки! Правая рука Гаэтана — звезда Зимнего цирка Франкони,[61] виртуоз прыжков и трюков, любитель экзотики. Наряжается то черкесом, то китайцем, то японцем, то марокканцем, то индусом. Его зовут Абсалон Томассен. Он исполняет фантастический номер: совершает сто оборотов, вися на проволоке.
— Великий Абсалон, — пробормотал себе под нос Виктор. — Собираетесь упомянуть в статье их имена?
— А то как же! За это мне и платят. А если на газету подадут в суд, Клюзель решит проблему.
— Очень досадно.
— Почему?
— Не самая лучшая реклама для книжной лавки «Эльзевир». Эти люди — наши постоянные клиенты.
— Ошибаетесь, Виктор, покупателей у вас станет только больше. Кстати, как продвигается ваша детективная деятельность?
— После женитьбы на Таша я остепенился.
— Браво, хороший выбор. Вы меня успокоили — я не раз опасался за вашу жизнь. Мне пора, мсье Легри. Заходите в редакцию и передайте от меня поклон жене.
Жозеф без сна лежал рядом с Айрис. Загадочные слова торговца черствым хлебом крутились в голове, как рой светлячков.
«Процесс, в котором были замешаны светские дамы, и не очень светские, и Софи Клерсанж-Мэт-как- то-там! Что за процесс? Когда он состоялся? Будь у меня дата, всего лишь дата, я бы проверил по своим записям!»
Внезапно он вспомнил, что его мать превратила сарай на улице Висконти в комнату для будущего внука, и пришел в ужас: кипы газет и журналов валялись теперь прямо на полу в подвале книжной лавки, да и на это мсье Мори не сразу согласился.
«Можно спросить у Бишонье… Нет, он будет копаться неделями… Что же делать?»
Айрис перевернулась на другой бок, стянув с Жозефа одеяло. Он встал, зажег свечу и на цыпочках отправился в кухню. Хлеб, сыр и яблоко подхлестнут его воображение.
В час ночи он вернулся под бочок к благоверной, так ничего и не решив. У него образовалась серьезная проблема: что надеть на похороны барона де Лагурне? Жозеф осторожно отвоевал у Айрис краешек одеяла и отключился. Ему снилась морская губка, представшая перед судом колосьев пшеницы и свечей в цилиндрах.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Жозеф и Виктор медленно шли по центральной аллее некрополя. Траурные сюртуки жали в пройме, а цилиндры на голове и вовсе были китайской пыткой. Лакированные ботинки хлюпали по лужам. Казалось, что сыпавший на симметричные ряды могил мелкий дождик заказан специально по случаю похорон. Жозеф выглядел довольным, но твердо решил не делиться с Виктором сведениями, почерпнутыми из разговора с Сильвеном Брикаром, пока шурин перед ним не извинится. Шесть слов неотвязно крутились у него в голове: пораженная спорыньей рожь, свечи, губки, процесс. Очередной ребус. Бред сумасшедшего или
