– Урусут, собака, дорогу!
И, выпятив грудь, положив ладонь на изогнутую рукоять сабли, начал наступать на Ивана Даниловича.
Князь, забыв о том, где он, зачем приехал, схватил оскорбителя сильными пальцами за глотку, сдавил так, что тот захрипел, роняя слюну.
Блеснул нож в руке Бориски. Шарахнулись в сторону два других татарина, визгливо заголосили:
– Урусуты татар бьют!
Князь отбросил от себя ордынца, и тот, вереща, далеко покатился по земле. Князь затравленно огляделся. Вокруг него и Бориски сразу возникла стена недобрых скуластых лиц. Мелькнула мысль: «Вот и завещание пригодится!»
Бориска спиной прислонился к спине Ивана Даниловича, сжал в руке нож. Глаза сверкнули отчаянной решимостью. Сказал мысленно: «Прощай, Фетиньюшка!» На мгновение возникло морщинистое лицо деда Юхима: смотрел, ободряя.
В это время позади толпы остановился проезжавший мимо возок. Из него выглянул тучный знатный ордынец. Калита узнал в нем знакомого тысячника Байдеру, что часто приезжал в Москву, получал богатые подарки от московского князя. Узнал и тысячник Ивана, гортанно крикнул, поднимаясь с сиденья:
– Что случилось, конязь?
– Хмельные напали, – спокойно ответил Иван Данилович и еще более выпрямил спину.
Тысячник, рассекая возком присмиревшую толпу, подъехал ближе, приказал повелительно татарам:
– Прочь! Эй, прочь!
Толпа, глухо ворча, недовольно отхлынула. Тысячник, обращаясь к Ивану Даниловичу, спросил любезно:
– Давно из Москвы? К нам зачем приехал? – А в голосе слышалось: «На подарок надеюсь».
Бориска бросил клинок в ножны, вытер рукавом пот со лба. Ярость затухла в его глазах.
Под вечер к московскому князю зашел молодой купец Сашко. Глаза у гостя зоркие, быстрые, держался он смело, но скромно и всем обликом своим очень походил на Бориску, только был выше его и старше.
При людях Калита говорил с молодым купцом о торговых делах, а оставшись наедине, начал расспрашивать о житье в чужой стороне.
Жил Сашко здесь вот уже шесть лет, торговал московским товаром. Тосковал по родной стороне, по снегам русским, синему бору за Москвой, тосковал так, что порой выть хотелось. Бросил бы все и бежал! А нельзя – дело ширилось, крепло.
– Торговля идет ладно, а на рожи татарские не глядел бы, – бесхитростно признался он. – Сил нет, тянет на Москву уйти, по речи нашей соскучился!
– Да и понятно-то, – задумчиво произнес Иван Данилович, и глаза его подернулись грустью. – Даже птица, как улетает на зиму в чужие края, не поет там, птенцов не выводит… – Помолчав, твердо сказал: – А торговать здесь надобно. Всему княжеству польза, не только тебе.
– Да я что, – печально ответил Сашко, – знамо, надо…
Расспросив о семье, о том, как думает дальше вести дело, Калита наконец подошел к главному:
– Не слыхал, смуты при дворе Узбека нет ли?
Сашко, сожалея, сказал:
– Крепок еще… Задружил с папой Иоанном XXII. Посол его недавно в Орду приезжал, Узбек хвастал перед ним: стрелы свистящие показывал. При полете устрашают… Породниться собирается с дочерью византийского императора Андроника.
– Здоров ли? Весел?
Сашко простодушно удивился: с чего вдруг князь о таком спрашивает?
– Здоров как бык, да жиром заплыл. И ум заплыл. Самомнитель возносливый! Каждое слово свое считает великой мудростью. В праздности да в роскоши живет…
Калита приспустил веки, слушал, будто не придавал всему этому значения, сам мысленно отмечал: «Сие нам на руку. От праздности леность да скудость ума приходят. Видно, победы в плетениях хитроумных вскружили Узбеку голову. А самоуверенность к гибели приводит».
Сашко продолжал:
– А нахвальщик! «Я великий, я то свершу, я се…»
Калита усмехнулся:
– Хвастать – не косить: спина не заболит. – И, словно продолжая пустую застольную беседу, полюбопытствовал: – А ханша как? Здорова ли? Что любит?
Калита знал, какую большую силу имеет ханша в Орде.
– Тайдула? – с презрением спросил купец. – Жрунья! До того чревоугодна – лопнет скоро. На лесть падка. Любит, чтоб величали многоречиво и подарки подносили.
«Надо ей руки наполнить. Сам понесу меха», – решил Калита.
– Из дворцовых кто в силе? – спросил он.
– Киндяк! – воскликнул молодой купец. – А и лукав сей Киндяк! Но полезен… И посол египетский полезен,
