вам никакого дельного совета»34. Затем собеседники расстались — обсуждать было нечего.
Переговоры с общественными деятелями о вхождении их в правительство, длившиеся целых десять дней и широко освещавшиеся печатью, закончились с отрицательным результатом. Утром 27 октября Е. Н. Трубецкой, Д. Н. Шипов и А. И. Гучков вместе обдумывали, как сообщить о своем окончательном решении прессе.
Подлинные мотивы отказа общественных деятелей войти в правительство С. Ю. Витте историки обсуждают уже несколько десятилетий. По предположению В. И. Старцева, они намеревались легально прийти к власти через Государственную думу. Кто такой С. Ю. Витте? Временщик, калиф на час и не более того35.
В нежелании либералов принять посты в кабинете, где Министерство внутренних дел будет возглавлять П. Н. Дурново, С. Ю. Витте с известным основанием усмотрел растерянность и малодушный страх перед революцией. Ведь единственным темным пятном на репутации П. Н. Дурново была старая полицейская история с испанским послом на амурной почве, вызвавшая гневную резолюцию императора Александра III («Убрать эту свинью в 24 часа»). П. Н. Дурново отличался твердым характером, мыслил здраво и, что немаловажно, накопил большой опыт в полицейских делах. Как вспоминает С. Ю. Витте, решающим аргументом в пользу его назначения явилось то, что он не принадлежал к придворной клике. Можно было ожидать, что он не будет марионеткой ни в чьих руках36.
С утверждением П. Н. Дурново на министерский пост получилась внезапная заминка — царь по каким-то своим причинам не испытывал к нему симпатий, а потому он был назначен не министром, а управляющим министерством.
Дальнейшие события показали, что в целом С. Ю. Витте не ошибся в выборе П. Н. Дурново. Невысокого роста, сухой, с ясным умом, сильной волей и решимостью вернуть растерявшуюся власть на место, П. Н. Дурново быстро запустил в ход застопорившуюся репрессивную машину. Возобновились аресты, жандармские управления проснулись от спячки и погрузились в производство громадного числа новых дознаний по политическим преступлениям37.
Хорошо знавший министра В. И. Гурко характеризует его как человека беспринципного, неразборчивого в средствах для достижения намеченных целей, но в высшей степени умного и решительного38. Но беспринципность П. Н. Дурново была особого свойства — она не относилась до его политических взглядов. «В этой области он имел весьма определенные и стойкие убеждения и к делу, которым заведовал, относился весьма вдумчиво, можно сказать, любовно, так как безусловно любил Россию и болел о всех ее неудачах… Будь Дурново у власти сколько-нибудь продолжительное, а в особенности сколько-нибудь нормальное время, он, несомненно, стал бы искать опоры в определенных общественных слоях, причем такими слоями в его представлении были бы именно культурные и патриотически настроенные земские круги»39.
И. И. Толстой полагал, что пресловутый либерализм Дурново, из-за которого он был на подозрении у дворцовой камарильи, оказался «…весьма легковесного качества, и то, что при Плеве легко могло показаться либерализмом, при Витте после издания Манифеста 17 октября превратилось в консерватизм, граничащий с обскурантизмом и ретроградством»40. На самом деле премьер и глава МВД расходились во взглядах лишь на способы борьбы с революционным насилием. Первый искренне верил, что победить гидру революции можно лишь разумным комбинированием глубоких реформ и законных репрессий, второй полагал, что все средства хороши и, прежде чем заниматься либеральным переустройством страны, в ней нужно навести элементарный порядок. Иначе говоря, вначале «успокоение», затем уже и реформы.
Новый министр внутренних дел оказался в непростой ситуации. С одной стороны на него давил премьер, требовавший последовательного выполнения положений Манифеста и доклада, а с другой — дворцовые сферы в прямо противоположном направлении. С течением времени премьеру явились подозрения, что П. Н. Дурново — регулярный докладчик в Царском Селе, — попав под влияние императорского окружения, и прежде всего дворцового коменданта Д. Ф. Трепова, принялся инсинуировать против политической линии, которую пытался проводить С. Ю. Витте. Всего удивительнее то, что министр внутренних дел не заслужил стойкой ненависти у революционеров, хотя боевая дружина партии эсеров одно время готовила против него террористический акт. Граф И. И. Толстой был немало изумлен, когда спустя год повстречал П. Н. Дурново на Невском проспекте разгуливающим под руку с дочерью без всякой охраны.
На второй по значению пост в правительстве — министра финансов — был назначен И. П. Шипов (племянник Д. Н. Шилова). Несмотря на то, что И. П. Шипов не просто считался, но и на самом деле был одним из самых доверенных сотрудников премьера, он не являлся простой пешкой в руках С. Ю. Витте. И. П. Шипов имел собственное мнение по всем вопросам текущей политики и, когда надо, умел его отстаивать.
Опытный и высоконравственный Сергей Сергеевич Манухин удержал пост министра юстиции в новом правительстве. Н. H. Кутлер был сделан главноуправляющим землеустройством и земледелием. Николай Николаевич Кутлер, как полагал В. И. Гурко, был «…лишен собственных твердых убеждений и взглядов и не только легко приспособлялся ко всякой обстановке, но быстро проникался окружающей его атмосферой и господствующими в ней течениями»41. Причиной такой оценки, явно несправедливой к умнице Кутлеру, скорее всего, стало его позднейшее сотрудничество с советской властью.
Клавдий Семенович Немешаев был железнодорожным администратором с немалым стажем работы. Он пришел на пост министра путей сообщения с должности управляющего казенными Юго-Западными железными дорогами.
Гофмейстер высочайшего двора граф Иван Иванович Толстой — ученый нумизмат, вице-президент Академии художеств — принял должность министра народного просвещения. Как это ни странно, И. И. Толстой в придворных кругах слыл чуть ли не за «красного», хотя в симпатиях не только к левым, но и к либералам его заподозрить было трудно.
Василий Иванович Тимирязев, еще один выдвиженец С. Ю. Витте, в правительстве занял пост министра торговли и промышленности. Создание такого министерства давно назрело, и поразительно то, что оно было учреждено в самый, казалось бы, неподходящий для этого момент. Большинство коллег по кабинету аттестовали В. И. Тимирязева крайне нелицеприятно из-за его личных качеств. С. Ю. Витте с ним расстался, уличив в неблаговидных делах. В. И. Гурко считал Тимирязева «практиком и материалистом». Он был в курсе всех проблем промышленности и торговли, «…но преследовал он в то время одну вполне определенную цель, а именно — завязать тесные связи в промышленном и сплетенном с ним финансовом мире, с тем, чтобы во благовремении самому перейти в ряды банковских воротил на возможно больший оклад содержания»42.
Государственный контролер Дмитрий Алексеевич Философов имел либеральные воззрения и вел себя разумно. «Умный, талантливый, он отличался беззастенчивостью и какой-то добродушной наглостью. Весьма честолюбивый и всемерно стремившийся к власти, но вместе с тем ленивый по природе, он, как многие умные, ленивые люди, обладал необыкновенной способностью подыскивать себе таких сотрудников, работу которых он мог обернуть в свою пользу, выдавая ее, не стесняясь, за свою»43.
Пост обер-прокурора Священного синода получил князь Алексей Дмитриевич Оболенский. С. Ю. Витте относился к князю саркастически любовно, считал его способным, трудолюбивым и, по-видимому, ценил за ум, склонный к парадоксам. Князь постоянно метался из стороны в сторону, от крайнего либерализма к столь же крайнему консерватизму. «Это по натуре умный и благонамеренный Добчинский, но страдавший и поныне страдающий неврастенией в точном смысле медицинского термина»44. Князь А. Д. Оболенский не был таким квазипатриотом, как большинство царских бюрократов того времени, и во время «великой войны» упорно стоял на стороне Германии, радовался поражениям англичан, которых он не любил, а условия Брест-Литовского мира, заключенного весной 1918 года большевиками, признавал отвечающими интересам цивилизации и всего человечества45.
Министерства иностранных дел, военное, морское и императорского двора находились вне компетенции главы правительства. Военный министр генерал-лейтенант Александр Федорович Редигер
