представлял собой, по мнению С. Ю. Витте, военного генерала, «умного, толкового, характерного и энергичного… хотя более кабинетного, нежели боевого». Уравновешенный, спокойный и рассудительный, он сильно страдал от неудавшейся семейной жизни.
Морской министр адмирал Алексей Алексеевич Бирилев любил острить, обладал живым, горячим темпераментом и немалым здравым смыслом. С. Ю. Витте его ценил и во время заседаний кабинета нередко просто настаивал, чтобы адмирал сказал свое мнение по тому или иному вопросу гражданского управления. А. А. Бирилев никогда не отказывался выполнить просьбу председателя и при этом ухитрился ни разу не попасть своим советом впросак. В царской семье забавника А. А. Бирилева любили и часто приглашали к высочайшему завтраку.
Владимир Николаевич Ламздорф был одним из самых опытных дипломатов своего времени — 40 лет он проработал в Министерстве иностранных дел. С председателем правительства он неизменно сохранял дружеские отношения.
Любопытную фигуру представлял собой министр императорского двора барон Владимир Борисович Фредерикс, постоянный участник заседаний правительства. Богатый петербургский домовладелец, прекраснейший, благороднейший и честнейший человек, он имел один-единственный недостаток. Как уже говорилось, он был сильно ограничен умственно. Что именно такие люди и преуспевали при дворе последнего императора, наглядно подтверждается послужным и наградным списками барона.
В. Б. Фредерикс провел при императорском дворе — сначала Александра III, затем Николая II — значительную часть своей жизни. При графе И. И. Воронцове-Дашкове он трудился в должности помощника министра императорского двора, имел воинское звание генерал-лейтенанта, состоял по гвардейской кавалерии (перед фотографами В. Б. Фредерикс позировал с длинной кавалерийской саблей), носил придворное звание шталмейстера и, как знаток кавалерии и лошадей, в порядке совмещения управлял придворной конюшенной частью. Из российских государственных наград он имел орден Святого Владимира 2-й степени, Святой Анны 1-й степени и Святого Станислава 1-й степени плюс 6 иностранных орденов и 2 памятные медали. Сделавшись министром, он в короткое время оброс неимоверным числом всевозможных наград.
В 1914 году В. Б. Фредерикс был уже графом (получил этот титул в год празднования трехсотлетия дома Романовых), генерал-адъютантом, полным генералом, членом Государственного совета, канцлером императорских и царских орденов, главноначальствующим над кабинетом его императорского величества, командующим императорской главной квартирой, почетным стариком четырех кубанских станиц. В. Б. Фредерикс стал кавалером всех высших российских орденов: Святого Андрея Первозванного (И. И. Воронцов-Дашков не имел такой награды в бытность министром), Святого Владимира всех четырех степеней, Святого Александра Невского, Святой Анны двух степеней и Святого Станислава двух степеней. Коллекция иностранных орденов у него была самая, наверное, богатая: австрийские, прусские, датские, британские, французские, баварские, черногорские и т. д. и т. п. Он имел даже почетную турецкую Ифтикар, украшенную бриллиантами. Среди наград графа, правда, не было ни одной боевой.
За какие заслуги В. Б. Фредерикс получил все это множество наград и почетных званий, не очень понятно. С. Ю. Витте с большими основаниями полагал, что «…ни по своим способностям, ни по своему уму он не может иметь решительно никакого влияния на государя императора и не может служить ему ни в какой степени советчиком по государственным делам и даже по непосредственному управлению Министерством двора»46.
Формирование правительства в силу ряда причин затянулось. В полном составе оно заработало в самом конце октября. Так, новый министр просвещения граф И. И. Толстой вступил в должность лишь 1 ноября47.
В. И. Гурко делит кабинет С. Ю. Витте на три части. Первая часть, по его мнению, состояла из клевретов премьерa, которые не осмеливались ему возражать. К ней он причислял И. П. Шилова, Н. Н. Кутлера и К. С. Немешаева. Вторые пытались выказать самостоятельность в управлении своими ведомствами, но в Совете министров они неизменно примыкали к премьер-министру. Таковыми были, по мнению В. И. Гурко, И. И. Толстой, В. И. Тимирязев, Д. А. Философов и В. Н. Ламздорф. Третью часть образовали министры, входившие в Совет чисто формально. Это были A. Ф. Редигер, А. А. Бирилев и В. Б. Фредерикс — они подчинялись непосредственно царю, однако единства Совета министров старались не нарушать и регулярно появлялись на его заседаниях. «Из изложенного видно, — пишет B. И. Гурко, — что в заседаниях Совета Витте являлся полным хозяином положения, имел по каждому вопросу вполне обеспеченное большинство»48. Мемуарист ошибался. По ряду ключевых вопросов внутренней политики (аграрному, еврейскому и др.) министры решительно расходились между собой во взглядах.
Заседания объединенного правительства проходили в столовой при казенной квартире С. Ю. Витте в доме 30 по Дворцовой набережной рядом со зданием Эрмитажа. Посередине комнаты находился длинный стол, покрытый зеленым сукном. За него и усаживались министры. Размещались без чинов, случайно, за исключением двух членов кабинета — министра высочайшего двора и иностранных дел. Им премьер лично предложил занять место по правую руку от него. За Ламздорфом постоянно сидел князь Оболенский, затем Философов, Кутлер, Тимирязев, Дурново, Вуич, Манухин, Толстой, Редигер, Немешаев, Бирилев. Когда из состава правительства были выведены Кутлер, Тимирязев и Манухин, то места первых двух заняли их преемники, Никольский и Федоров, а преемник Манухина Акимов поместился между Бирилевым и Шиповым49.
Комната была большая, вытянутая в длину и довольно темная, с одним только окном во двор в самом ее конце. Поэтому, даже когда заседания проходили днем, зажигалось электричество. Помимо министров в заседание очень часто приглашались для дачи справок, заключений и советов товарищи министров, начальники департаментов различных ведомств, военные и общественные деятели. Несколько раз Совет собирался в Мариинском дворце. Такое случалось в дни заседаний Комитета министров и исключительно в целях экономии времени, чтобы не собираться вторично. После окончания заседания Комитета делался краткий перерыв и председатель граф С. Ю. Витте объявлял о начале заседания Совета министров. Своего аппарата сотрудников Совет министров не имел. Председатель пользовался канцелярией Комитета министров. Ею заведовал сенатор Н. И. Вуич, женатый на любимой дочери злейшего врага С. Ю. Витте — покойного В. К. Плеве.
Нормальные вечерние заседания обычно назначались в 20 часов 30 минут. Первым обычно приезжал министр народного просвещения, не пропустивший ни одного заседания, затем финансов, путей сообщения, юстиции, земледелия и государственного контроля. Министр внутренних дел, самый занятой человек в правительстве, если не считать председателя, иногда приезжал аккуратно, иногда опаздывал, а в начале 1906 года и вовсе не являлся на заседания. Министр юстиции прибывал обычно после начала заседания, но опаздывал не более чем на двадцать минут. Постоянно задерживался, причем иногда на час и более, обер-прокурор Священного синода.
Министры являлись одетые совсем по-домашнему — в черные сюртуки, а иногда даже в пиджаки. И. И. Толстой, не зная порядков, в первый раз явился в заседание одетым в мундирный фрак и немедленно получил замечание от председателя: «Чего это Вы так разрядились? Откуда Вы приехали?»50 Граф С. Ю. Витте выходил к собравшимся министрам всегда очень аккуратно, обходя их, со всеми здоровался, затем садился за стол и открывал заседание. Начиналось оно с обсуждения главного предмета, который председатель докладывал усталым и тихим голосом. Затем голос С. Ю. Витте усиливался и нередко переходил на крик, особенно если он вступал с кем-нибудь из присутствующих в спор. В выражениях премьер-министр не стеснялся: «так могут думать только идиоты», «это черт знает на что похоже», «я в таком случае все брошу к черту», «я попрошу вас молчать и слушать, когда я говорю» и т. п.
О заседаниях кабинета графа С. Ю. Витте военный министр вспоминал как о непрерывном кошмаре: «Бесконечные, до поздней ночи, препирательства и повышенный тон дебатов делали для меня эти заседания наказанием…»51
Особенно часто граф срывался на П. Н. Дурново и князе А. Д. Оболенском. Последний, не говоря уже о постоянных опозданиях, имел обыкновение говорить чрезвычайно расплывчато, чего С. Ю. Витте совершенно не переносил, делая своему приятелю публичные замечания такого рода: «Если Вам угодно говорить, то приходите вовремя, а теперь пришли поздно, не знаете, о чем говорили, и болтаете теперь без умолку, и совсем не к делу. Коли опоздали, так сидите и молчите, а не мешайте нам дело
