слышно срабатывает электромагнитный замок.
Теперь я заперт в фургоне в одной компании с “реграми” и безмятежно дрыхнущими охранниками. Однако, если этим типам вздумается открыть кузов и заглянуть внутрь, то я пропал. Укрыться за штабелями с коробками можно только в том случае, если расшвырять их беспорядочной грудой, но это, во-первых, займет много времени, а во-вторых, станет источником подозрительного для проверяющих шума.
Ничего не остается делать, кроме как ждать, бессмысленно сжимая в руке рукоятку “зевса” и уповая на то, что ты в рубашке появился на свет из натальной пробирки.
Шаги достигают задней стенки кузова и останавливаются возле люка. Слышно глухое бурчание голосов — видно, водитель и экспедитор обсуждают вероятность того, что какой-нибудь безумец мог на полном ходу забраться в фургон, где сидят в засаде два дюжих охранника.
Неизвестно, то ли у людей из кабины отсутствуют полномочия на вскрытие фургона и, соответственно, ключи от люка, то ли им просто не хочется делать лишних телодвижений, чтобы не терять в жару драгоценную жидкость из своего организма, но кто-то из них просто-напросто стучит в дверцу каким-то замысловатым стуком и вопит:
— Эй, в трюме, как вы там себя ощущаете?
Когда тебя спрашивают, надо отвечать. Это элементарный закон этики, и я усвоил его с малых лет. То, что спрашивают не совсем меня, не имеет в данном случае значения, потому что если я буду столь скрупулезным, то люди, стоящие за стенкой фургона, заподозрят неладное.
— Нормально, — буркаю я, стараясь говорить в нос, чтобы затруднить опознавание голоса.
— Вы там еще не одурели от жары?
— Да нет, — отвергаю я предположение своего собеседника.
Однако, проверка на этом не заканчивается. Видимо, кому-то из самозваных инспекторов приходит в голову задать какой-нибудь каверзный вопрос.
После короткой заминки я слышу:
— Что ж, тогда — вопрос на засыпку… Как меня зовут, а?
Ватный ужас мгновенно сковывает мой речевой аппарат.
Всё, это уж точно — провал!..
Как жаль, что я не телепат или хотя бы не вижу сквозь стены. Говорят, что иногда по внешнему облику человека можно угадать его имя. А поскольку всех этих возможностей я лишен напрочь, то мне остается только выдать себя молчанием и приготовиться к решительным действиям.
Причем и подумать-то над коварным вопросом нет времени. Даже если я и угадаю имя спрашивающего, то после длительной умственной работы, а каждая лишняя секунда усиливает подозрения людей, находящихся вне фургона.
Что же делать? Попробовать ляпнуть что-нибудь наобум? Отшутиться? Послать собеседника в то место, куда он никак влезть не сможет? Или не теряя время даром, нажать на спуск разрядника, чтобы сжечь заднюю стенку фургона вместе с теми, кто прячется за ней?..
Наверное, еще бы немного — и я действительно открыл бы пальбу.
Если бы не вспомнил о своих Советниках. Давненько я не пользовался их услугами — немудрено было забыть об их существовании. Вот только не станет ли броня кузова экраном для связи?
— Мне это напоминает один анекдот, — тем временем откликаюсь я своему невидимому собеседнику, чтобы потянуть время. А сам в еле заметных паузах между словами шепчу: “Ангар, Ангар” — код вызова Диспетчера. — Правда, с бородой… Про то, как пьяный мужик… явился домой.. — “Диспетчер вас слушает, хардер Лигум”. Ну, слава Богу!!!.. — Слышал, нет?..
— Ты это, Глоб… давай короче! — нетерпеливо восклицает проверяющий.
Значит, меня он принимает за некоего Глоба. Что ж, спасибо и на этом.
— Ну, это… приходит он на рогах… а ключ потерял… и комп-карда нет… тоже потерял… — Пользуясь интервалами между этими обрывками фраз, мне наконец удается вызвать Советника по Персоналиям и сформулировать свой запрос. Теперь нужно будет ждать и тянуть время, пока система идентификации задействует один из многочисленных спутников слежения — если он, конечно, в этот момент болтается где- нибудь над нашими головами — а тот передаст номер фургона в компьютерную сеть, и там, в базе данных, будет найдена карточка владельца этого грузовика — если, конечно, шайка-лейка не орудует по фальшивым документам… — Короче, барабанит он вовсю в дверь своей квартиры, жена подходит и спрашивает: “Кто там?”… А в ответ — молчание. Только она отошла — опять кто-то стучит. Она снова: “Кто там?” — и снова никто ей не отвечает…
— Да слышал я этот анекдот! — вдруг перебивает меня голос за дверцей фургона. — Ты, Глоб, нам мозги не компостируй, или отвечай на мой вопрос — или… Или ты свихнулся там?
“Водителя фургона зовут Барнольд Акит”, сообщает голосок в микропередатчике в моем ухе. “Груз также сопровождают…”
— Если кто-то из нас и свихнулся, так это ты, Барни, — громко говорю я. — Лучше бы тормознул у какого-нибудь заведения, да холодненьким пивком угостил бы нас с напарником!…
Один из проверяющих облегченно отдувается, а другой под влиянием той же эмоции сплевывает себе под ноги.
Потом водитель с напускной строгостью говорит:
— Морда треснет!.. Лучше следите за сохранностью груза, черти, а то, если что, с нас потом три шкуры спустят!.. Поехали, Арт!
На этом общение через стенку заканчивается, и шаги удаляются к кабине.
Я перевожу дух и обессиленно опираюсь плечом о штабель коробок. По моему лицу течет, и под мышками течет, и по спине льются целые ручьи пота… Голова моя кружится от паров усыпляющего газа, которые мне частично пришлось вдыхать во время высказываний с приподнятым респиратором.
Турбина набирает обороты, и грузовик устремляется дальше по шоссе.
Один из охранников по-детски шевелит губами во сне и ворочается. Медлить нельзя, Глоб и его напарник вот-вот очнутся.
Я достаю из набедренного кармана прибор, напоминающий обыкновенный фонарик в круглом корпусе. Только предназначен он не для освещения, а для того, чтобы бесконтактным способом выводить из строя электронную аппаратуру. Достаточно провести его невидимым “лучом” по штабелю коробок с “реграми” — и их начинка превратится в бесполезное скопление микросхем и прочих деталей. Может быть, в “регре” есть еще какие-нибудь блоки, что-то вроде биосенсорных чипов, этого я не знаю, но хотя бы один транзистор или конденсатор там тоже присутствует, а его сбой автоматически приводит к выходу из строя всего чудо- приборчика.
Совсем как в случае с пассажирским лайнером “Этернель”, только там повреждение тонкой трубочки привело в итоге к взрыву и гибели людей, а выход из строя “регра”, к счастью, не вызовет столь трагических последствий…
“Разве?”, ударяет вдруг меня неожиданная мысль. Ты так уверен, Даниэль, что твоя самодеятельность не вредит людям?
Но ведь ты лишаешь их чего-то, что, может быть, ценнее всего на свете — надежды. Надежды на чудо. На то, что всё можно начать заново. На то, что можно исправить ошибки, не допустить преступлений, спастись самому и спасти своих родных и близких…
В моей голове, как на мысленном экране, стремительно проносятся эпизоды из жизни других людей, о которых я слышал или читал когда-то и которые врезались в мою память. Они могут служить наглядным примером тех заветных надежд, которых я собираюсь лишить человечество…
… Попавший в автокатастрофу человек раскаивался перед смертью, зафиксированной камерой вовремя подоспевшего репортера, в том, что он шесть лет назад бросил свою жену с годовалым ребенком и все эти годы не вспоминал о них. И теперь у таких, как он, не будет шанса отменить свой давний подлый поступок…
… Женщина, принимая участие в телевизионном ток-шоу, кляла себя за то, что согласилась когда-то связать свою судьбу с киноактером-алкоголиком. Она долго боролась за то, чтобы избавить мужа от порока, а тот, излечившись от пристрастия к спиртному, бросил ее и связался со смазливой топ-моделью. И теперь бывшая верная жена уже не сможет вернуть себе пятнадцать лет жизни, выброшенных ею на ветер за время несчастливой супружеской жизни…
